— С удовольствием.

Как только мы отходим, Грегори с Мартой покидают бальную залу. Что-то случилось. Меня одолевает беспокойство. Причём присутствие рядом Маркуса не уменьшает это чувство, а скорее наоборот. Чувствую, как подрагивают и опять увлажняются мои руки.

— Как Вам сегодняшний вечер? — начинает неожиданно для меня светский разговор Сторендж. Помнится, в прошлый раз он довольствовался молчанием. Мы движемся в незамысловатых па, находясь напротив друг друга на достаточно близком расстоянии, чтобы вести беседу.

— Чудесный, — краткость сестра таланта. Сегодня, видимо, моя очередь молчать. Язык почему-то становится огромным и с трудом поворачивается во рту, мозг отвратительным образом перестаёт думать, а подлая робость сковывает тело. Что со мной не так? Почему присутствие Сторенджа так действует на меня? Или не в нём проблема? Неужели, всё из-за того, что Маркус вдвое старше и я ощущаю рядом с ним себя несмышленой девчонкой? Грегори его ровесник, и с ним я спокойна. Но он мой брат.

Что же стряслось у Грега?

— Как поговаривают в свете, бал у Лавандоров ещё никого не оставлял равнодушным, — лукаво посматривая на меня, продолжает он.

— Почему-то мне так не кажется. Например, Вы не очень-то выглядите вдохновленным.

— Заметьте, я ни словом не обмолвился о положительных впечатлениях. Равнодушие. В поговорке говорится о нём. Можно испытывать любые чувства, но только не равнодушие. Или, возможно, все дело в том, что я научился держать свои эмоции при себе?

Делает короткую паузу и выдаёт:

— В отличие от Вас, — смягчает сказанное улыбкой, — Вас что-то тяготит здесь, Поль?

Я невольно вздрагиваю от того, как он произносит моё имя. Оно легко, воздушно слетает с его языка, окутывая нежностью мой слух. Маркус продолжает внимательно смотреть на меня. Встречаюсь с ним взглядом. Синева на этот раз непроницаема.

— Если не желаете говорить, я никоим образом не настаиваю. У нас у всех есть свои маленькие тайны и секреты, — и добавляет:

— за Грега не волнуйтесь, он взрослый мальчик.

— Как бы ни было, он всё равно для меня родной человек. Не волноваться за него не в моих силах. И по большему счету меня смущаете здесь Вы, — решаюсь я. Хочет правды? Я не жадная.

— Позвольте узнать, почему? — звучит несколько удивленно.

— Ну, к примеру, вместо типичного разговора о погоде, красотах замка или города, или любой другой невинной темы, принятой в беседе между молодыми людьми едва знающими друг друга, Вы выбираете столь личный разговор.

— И многих молодых людей, ведущих разговоры о погоде, Вы запомнили?

— Если честно, то я в них запуталась, — выпаливаю, краснея, и уточняю зачем-то: — в молодых людях.

Чувствую себя крайне неловко. Куда меня понесло?

— Не знаете кого выбрать? — при этом уголок рта у Сторенджа подозрительно подергивается.

— О, дело не в этом, — не уверена, что со стороны я не выгляжу совсем пунцовой, — Просто сегодня так много новых знакомств, разных титулов и длинных имён, что я практически никого не запомнила. Разве только юношу, что предложил мне экскурсию по Вилинт- Парку.

И зачем-то снова добавляю:

— Правда я тоже не очень запомнила, кто он.

Как говорится, рука — лицо. Занавес.

— Может, я смогу чём-то помочь? Я чуть дольше Вашего знаю здешний бомонд. Кто Вас интересует?

— Право, не вгоняйте меня в ещё большее смущение, — выдавливаю улыбку, — Думаю, несколько неловко обсуждать с Вами моих потенциальных женихов.

— Ммм, — тянет Сторенж, — Вы меня заинтриговали. А давайте поиграем в одну очень старую игру, — смотрит на меня снова лукаво, — На наблюдательность.

Я выгибаю бровь.

— Видите мужчину средних лет с красным цветком в петлице? Он стоит в одиночестве у колонны. Что Вы о нём думаете?

— Вероятно, он холост, — подхватываю я, — но в зале присутствует его дама сердца. Они по какой-то причине не могут быть вместе. Или она не проявляет к нему благосклонности. Вероятно, из-за его финансового состояния.

— Вас навел на эти мысли его костюм, вышедший из моды два сезона назад, и бегающий по зале взгляд? Думаете, он пытается отыскать в толпе даму сердца?

— Да — на первый вопрос. И вполне вероятно — на второй. Либо он не предан моде, и, мягко говоря, не обращает внимание на сплетников. А ищет он своего партнера, с которым условились встретиться на балу. Скорее всего они не виделись ранее, раз в его петлице красный цветок.

— Принимается. Также, смею добавить, он вчера с большой вероятностью весело проводил время, судя по его изрядно помятому лицу и воспаленным глазам. Либо решал сверх важные вопросы и не успел как следует выспаться.

— Теперь Ваша очередь?

— К вашим услугам.

Я было уже хотела спросить его об одной дорожной даме, как в моё поле зрения попадает этот юноша, Вертен. Он совсем близко.

Почему бы и нет? Так, как Вертен сейчас пристально смотрит на нас, сдаётся мне, что он настроен решительно. Свежий взгляд со стороны — это интересно. Если Сторендж знает его, то сейчас даже факты, искаженные шуткой сгодятся. Потом с Мартой разберёмся.

— Что Вы можете сказать о том юноше, что справа от нас?

Маркус слегка поворачивает голову в сторону Вертена, прищуривает один глаз и некоторое время молчит.

— Он хорошо образован, но непоследователен, — медленно начинает, — Любит одеваться по последней моде. Кружить головы молодым особам. Насколько мне известно, девушек и их родственников в первую очередь интересует положение и состояние молодого человека, — переводит взгляд на меня, — У Вертена в будущем предвидеться графский титул и достаточное наследство, — Сторендж, кажется, становится по-настоящему серьезным, — Но в остальном, должен Вас предупредить, Поль, чтобы я ни сказал в отношении Вертена, это будет звучать предвзято.

— Он Вам чем-то не нравится?

— Скорее, в большей степени я ему. Вижу, Грег уже просвятил вашу кузину касательно своей нелёгкой участи. Позвольте проводить Вас к ним.

Я понимаю, что музыка стихла и ничего другого не остаётся, как вернуться к своим.

Глава 5

Настоящие дни. Королевство Картелия.

Графство Сторендж. Замок графа Маркуса Оушен Сторенджа.

Сейчас по истечении времени мне всё чаще кажется, что я сама для себя придумала нашу с Марком любовь и охотно в неё верю. Одна я верю. " Человек без веры теряет себя", как говаривала моя нянюшка. Надо же во что-то верить. Особенно молодой девятнадцатилетней девушке. Наверное, в этом Марк прав. Я ещё живу в розовых романтических фантазиях. Я сама выбрала свой предмет для обожания, наделила его идеальными качествами. Я люблю то, чего нет? Или кого нет?

Так ли я его идеализирую?

Я знаю, Марк может быть грубым, несколько жестоким или чёрствым. Крайне упрямым и упорным. Я это прекрасно понимаю, в нём были эти черты ещё до происшествия. До того, как пуля догнала его спину на поле боя. Марк никогда не рассказывал мне сам об этом. Ни разу за эти три месяца не упомянул, как так случилось. От Грегори с сослуживцами мельком услышала, что Маркус заслонил собой какого-то паренька. "Выродка" как выразился Грег. Но больше ничего не сказал, мол не женских ушей это дело. На войне и не такое бывает.

Но я также знаю Марка нежного, заботливого, внимательного. Это всё было, он был таким. Или просто хотел казаться? Или я воспринимала желаемое за действительное?

В его характере — просто помогать тем, кто попал в беду? Жертвуя собой, как с тем пареньком?

Почему он мне тогда помог? Что-то тоже чувствовал ко мне? Или лишь хотел уберечь сына от скандала и своё имя? Но мне во сто крат досталось бы больше. Нашим браком он определённо спас меня. Зачем ему это, если не симпатия? Ради справедливости? Или из-за жалости?

В чем измеряется любовь? За что люди любят? Или вопреки? Просто так? Что это вообще такое "любовь"?

Я люблю Марка или мне это только кажется? А он? Только ли жалость ко мне им движет? Нужна ли я ему в самом деле? Может правда, единственный выход уехать?