Но сегодня я подхожу к нему вплотную, опускаюсь на колени сбоку кресла и кладу свою руку на его. Сейчас я не чувствую робости или страха, я не боюсь, что он снова посмеётся на до мной, прогонит или проигнорирует. Я хочу жить, хочу, чтобы жил он. Жил, а не существовал. А это в данный момент означает, чтобы он наконец услышал меня.

Смотрю на мужа с немой мольбой.

— Марк, почему ты так жесток с нами? — начинаю тихо, — Всем было бы легче, пойди ты нам на встречу. И тебе, и мне, и матери. Тебе бы не пришлось часами и днями сидеть возле окна, смотреть на редких прохожих. Мы могли бы интереснее проводить время. Общаться, гулять, быть вместе, поддерживать друг друга. Не отталкивай нас. Мы тебя искренне любим, — и уже с дрожью в голосе, — я тебя очень люблю. Пожалуйста, не будь таким упрямым.

Останавливаюсь, чтобы справиться с охватившими меня эмоциями.

— ты закончила? — тоже тихо начинает он, даже не поворачиваясь в мою сторону, всё также смотрит в окно, — теперь послушай меня. Ты молода, слишком молода. Вся жизнь ещё впереди. Не перебивай, я тебя выслушал, — повышает слегка голос, чувствуя, как я набираю воздух в лёгкие для очередного возражения, — Как ни банально, но твоя взрослая жизнь только началась. Ты ещё полна иллюзий о счастливой семье, о любимом муже рядом, пусть и калеке, и доме полном детей. Да, детей, — короткое молчание, — но в том-то и дело, что я не смогу их тебе дать. Я абсолютно ничего не чувствую, — сглатывает, — ниже пояса. Ни-че-го.

Для меня это было не новостью. Я слышала, как врачи переговаривались между собой, мол, молодая супруга, а так не повезло. Бывают, конечно, случаи исцеления, на чем настаивал один пожилой лекарь. За свою долгую и насыщенную практику он их видел. Через несколько месяцев после травмы человек, например, мог двигать одной ногой, или возвращалась чувствительность на стороне повреждения, или детородная функция. Мол, рано вы его списываете, братцы. Я жаждала, чтобы этот старец продолжил лечение моего мужа, но Марк его выгнал.

— Мы можем прожить без детей. Без совместных, — быстро поправляюсь, — у тебя есть сын, с наследством и титулом проблем не возникнет.

— Как ты заметила, сын уже есть. Проблем не возникнет независимо есть ты или нет.

— Это жестоко, Марк, — я всхлипнула, впервые за месяц показав свою слабость перед ним.

— Поль, — он вздыхает и гладит рукой меня по волосам, ероша незамысловатую прическу, — вот будем мы с тобой сидеть за столом, общаться на различные темы, обсуждать соседей, кто на ком женился, в какие предприятия вложился, какой урожай собрал, да о чем угодно. Будешь меня преданно катать на коляске по округе. Каждый вечер вместе станем встречать закат на причале, держась за руки. Ты ведь это хочешь? И даже не то, что я другой и это всё не то, что я хочу. Помолчи, Поль. Ты станешь взрослеть, становится более женственной. Не обижайся на мои слова, ты и сейчас женственна, но ещё по-особому, по-молодому. Это неминуемо, тебе всего девятнадцать. Тебе захочется тепла, не только объятий и поцелуев, тебе захочется большего. Я знаю, о чем говорю, — его рука на мгновение замирает, — я был с тобой, ты страстна. Так вот, в итоге ты либо посмотришь в сторону…

— Не посмотрю, — упрямо всхлипываю, опустив голову и наслаждаясь прикосновениями.

— Посмотришь, — хмыкает, — Жизнь длинная, неудовлетворённость даст о себе знать. Ладно, если не посмотришь, станешь раздражительной. Сначала по важным вопросам, потом начнут выводить из себя мелочи, а потом, — он многозначительно помолчал, — потом буду раздражать тебя я. Уже только тем, что существую. Что ты посвятила всю себя мне, и у тебя нет ни женского счастья, ни детей. Но ты будешь упорно молчать, не признаваться в этом. Так как это твой выбор. Или даже не признаешься в этом сама себе. Или не будешь молчать, кто знает? Это человеческая природа, Поль. Против этого мы бессильны. Мы хотим не только любви духовной, но и телесной. В нас природой заложено стремление размножаться. Человек научился изображать благополучие, на самом деле не чувствуя его. Но кому оно нужно, такое благополучие?

— Без тебя я тоже не смогу.

— Сможешь. Вначале будет трудно, очень. Не спорю. И тебе, и мне. Но стоит ли портить жизнь сразу двоим? Давай сохраним в памяти то прекрасное, что между нами было. Лет через пять, а может раньше, найдешь себе достойного мужчину и будешь с ним счастлива.

— Марк…

— Развод я тебе дам, проблем с этим не будет ввиду моего состояния.

— Марк…

— Поль, пойми, — переводит пристальный взгляд на меня. Взгляд полный боли и обреченности, — . Я тоже живой человек, со всеми присущими людям чувствами. Я не смогу видеть твои измены. Понимаешь? Не смогу. Или ещё хуже, как ты мучаешься рядом со мной. А ты мучаешься.

— Меня мучает лишь то, что ты не позволяешь мне быть с тобой, — кажется, я уже близка к истерике.

— Это пока.

— нет, я…

— Поль, давай закроем эту тему. Собирай вещи и уезжай.

Он меня не слышит. Он меня не хочет услышать!

— Марк, давай попробуем. Доктор Сварт говорит…

— Плевать мне, что он говорит. Сварт давно выжил из ума.

— Дай мне год, — я поднимаю к нему зареванное лицо и прошу: — дай мне всего лишь один грёбаный год. Если ничего не получится, то я уеду.

— И что он тебе даст? — насмешливо.

— Я буду знать, что я пыталась, но не смогла.

Глава 2.

Два года до настоящих событий. Королевство Картелия.

Бал по случаю Дня рождения графини Белвеской.

— Ой, — восклицает Миранда, прижимая ладошку ко рту в деланном удивлении, — Вы только посмотрите! это же мадам Де Лосси. Помните? Та, которую муж застал в уединении с другим мужчиной.

— И как ей только совесть позволяет появляться в приличном обществе! — сразу подхватывает Нора. Они с Мирандой подруги детства и кладезь информации. Иногда крайне полезной. Но чаще высосанной из пальца какой-нибудь скучающей пожилой матроны, сидящей вечерами с подругами за чашечкой ароматного чаю и пытающейся таким образом хоть как-то расшевелить их.

— Говорят, маркиз был вне себя, — продолжает, понижая голос, Миранда. Это наказание нам досталось от жены кузена. Нам — это мне и моей кузине Марте. В отличии от своей спокойной и уравновешенной сестры, доставшейся в супруги моему брату, Миранда была вспыльчива, театральна и падка до сплетен. Нора пыталась ей соответствовать.

— Но мадам, — продолжает громко шептать Ми, сменив ладонь на веер, — пообещала прикрыть ему денежную жилу своего папеньки. А маркиз страшный мот и беден как церковная мышь, поэтому о разводе не идёт и речи.

— Но явится сюда! — снова восклицает Нора.

— Эх, барышни, третий бал, а принца всё так же нет, — вздыхает Марта, тем самым прерывая поток ненужных и не предназначенных для молодых девичьих ушек подробностей. Впрочем, их можно было бы и послушать, но, Всесветлая, не на Балу же в присутствии пол сотни чужих ушей!

Так сложилось, что в этом году мы все — Я, Марта, Нора и Ми — достигли совершенолетия, и были выведены заботливой рукой матушек и моей тётушки, так моя мама покинула этот мир преждевременно, в свет на охоту на завидных женихов. Только пока оказывается, что женихов полон зал, а завидных раз — два и обчелся.

— Кстати, говорят, вернулся граф Сторендж, — быстро находит новую тему Нора.

— Да ты что? — округляет глаза Миранда и после мечтательно тянет: — вот если и выходить замуж, то только за него.

— Пфф, — не выдерживает Марта, — он стар как чемодан моей бабушки.

— Ему всего лишь тридцать шесть. Между прочим, как и твоему брату, — укоризненно вещает Миранда, — и он красив как бог.

— Кому как, — хмыкает кузина, — Причём у него характер не сахар.

— Что не мешает твоему брату с ним водить дружбу, — парирует Ми.

— Но это же чистая правда, Ми! У него здорово испортился характер после смерти жены, это общеизвестно! — восклицает Нора и переводит взгляд на меня, выпячивая вперёд грудь, готовая поделится пикантными подробностями. Уверена на все сто: раз такой у неё вид. И, думаю, просвещать она будет в большей степени меня, так как я недавняя гостья в столице и благодатная почва для старых много лет неперетираемых пересудов. Нора заговорщически продолжает: — поговаривают, что у них была неземная любовь. У графа с супругой. Они поженились совсем молодыми, как мы с вами. Он в ней души не чаял, ни на кого другого не обращал внимания. Все для неё, все ради неё. И когда она умерла в родах, а они начались гораздо раньше положенного, граф места себе не находил. Даже на сына смотреть не мог. Так он напоминал ему покойную супругу. Поэтому мальчика сейчас воспитывают бабка с дедом.