— Он сам пожелал, чтобы я уехала. Я решила ему больше не противиться. Сварт уверил, что моя помощь не понадобится. К тому же здесь Вы. Так что…

— Нет, нет, что ты, я и не думала тебя упрекать.

Мы замолчали.

— Марк в кабинете с управляющим.

— Я поднимусь к себе сначала, приведу себя в порядок, — говорю, поднимаясь.

— Как знаешь.

— В его состоянии есть какие-либо сподвижки? — произношу, останавливаясь у двери. А у самой сердце ухает куда-то вниз, боюсь услышать, что всё безнадёжно.

— Об этом тебе лучше расскажет Марк, — улыбается.

— Появились изменения? — хватаюсь за соломенку, — он стал чувствовать? — свекровь молчит, загадочно улыбаясь, а меня накрывают эмоции, — Мадлен, не молчите! Так есть изменения или нет?

— Весьма небольшие, но уже что-то. Прости, Марк всё сам расскажет, — улыбается уже виновато.

Я разворачиваюсь и направляюсь в кабинет. Через две ступеньки. Внешний вид подождёт. Рывком открываю дверь. Марк сидит за письменным столом, Френк стоит рядом, на что-то указывая пальцем в бумагах на столе. Палец там так и остаётся, когда они резко поднимают головы на образованный мной шум. Управляющий выглядит удивлённым. Марк же находится быстрее.

— О, Поль! — улыбается, — я уж и забыл, как это, когда в доме есть хозяйка. Давно ко мне так не врывались без стука.

— Смиренно прошу простить меня за столь грубое вторжение, — если хочет ерничать и расшаркиваться, извольте, — Френк, можете нас оставить на минуту?

Тот вопросительно смотрит на Маркуса и, получив разрешение, покидает нас.

— Что за спешность привела тебя сюда из-под тёплого крыла Марчел?

— Желаете язвить? Ну, что ж. Говорят, это хороший признак. Значит не всё потеряно.

Опускаюсь в кресло напротив.

— Почему же язвить? ты так свирепо ворвалась сюда, — выгибает бровь.

— Мадлен сказала, что у тебя какие-то изменения, — смотрю на него.

— Ох, женщины, ваш язык поистине без костей. Так тебя эта новость заставила вернуться?

— Нет, об изменениях я узнала минуту назад.

— Понятно.

— И? Ты мне, наконец, поведаешь или так и будем играть в молчанку?! — начинаю уже закипать.

— Тсс, Поль. Тише. Так что тебя привело сюда?

— Соскучилась неимоверно по твоей язвительности.

Задумчиво меня разглядывает. Прикидывает что-то в своей голове, великий комбинатор! Мать его…

— Подойди, пожалуйста, — отъезжает от стола, видимо, что-то решив для себя, и разворачивается по направлению ко мне. Я медленно подхожу, не зная чего от него ожидать.

— Смотри, — кивает на правую ногу, расположенную на подножке кресла, и двигает (мать моя женщина!) пальцами, — Оказывается, я не настолько безнадёжен, — улыбается. Прищуривая один глаз, смотрит на меня снизу вверх.

— О, Марк, — меня захлестывает радость, гордость, счастье и ещё какой-то гремучий коктейль эмоций, на глаза наворачиваются слезы, и я устремляюсь к нему, обнимаю за плечи, — это так здорово, — шепчу ему в шею. Чувствую прикосновение его рук на своей талии. Он тянет меня на себя и усаживает к себе на колени.

Поднимаю голову и смотрю ему в глаза, смотрю, как расширяются его зрачки, занимая практически всю радужку.

— Это так здорово, — повторяю шёпотом, продолжая обнимать его.

Марк улыбается, протягивает одну руку, второй придерживая меня за талию, и проводит невесомо большим пальцем по моим скулам и щекам, стирая слезы.

— Да, это здорово, — голос его звучит глухо и хрипловато. Марк медленно наклоняется и целует меня, зарываясь пальцами свободной руки мне в волосы. Жарко, сладостно. Я так истосковалась по его поцелуяем. Я так по нему соскучилась, по его рукам, теплу, особому аромату, присущему только ему. Марк отрывается от губ, тяжело дыша, и легонько прикасается губами к моим векам, скулам. Снова целует губы, на этот раз легко, почти невесомо и проводит своей щекой о мою.

— Я так по тебе соскучился, Поль, — говорит хрипло и добавляет: — прости меня.

Я откидываю голову и смотрю на него.

— Ты признаешь, что был не прав?

— Поль, — звучит укоризненно.

Пофиг.

— Нет, правда, я хочу это услышать! Хотя бы единожды. Имею право, я столько от тебя наслушалась за это время.

— Я просто извинился, не придумывай лишнего.

— Ах, лишнего! Да?! Позволь тогда узнать, за что же ты извинялся?

— За…, - улыбается и трётся своим носом о мой, — поймала.

— Иии, — легко уворачиваюсь, тоже отчего-то улыбаясь.

— Я был неправ, — выдыхает мне в губы, опять приближаясь, и снова целует.

— Неужели это так сложно, признаться, что ты заблуждался? — вяло возмущаюсь, в то время, как Сторендж касается уголка моего рта.

— Меня можно извинить, я был не в форме и не обладал полной информацией.

Выпрямляется и смотрит на меня, улыбаясь.

— Но тебе спасибо, особенно за то, что ты, несмотря ни на что, повела себя настойчиво и решительно. И смогла вытерпеть мой характер, — и уже тихо, касаясь большим пальцем моей нижней губы, — простишь меня, Поль?

— Конечно, как же мне не простить моего любимого лиса, — широко улыбаясь и обнимая его за шею, наклоняюсь и сама целую Марка, — Я тоже по тебе очень сильно соскучилась…

Позже выяснилось, что это не все долгожданные улучшения. К Марку отчасти вернулась чувствительность.

Глава 18

Около двух лет назад.

Мне не пришлось как либо стараться, чтобы выстроить отношения с мужем.

Вначале, правда, я опасалась, как буду ладить со сдержанным и прямолинейным Марком. Но он на удивление быстро втянул меня в дела поместья. Наверное, сказались его энтузиазм и небывалая увлечённость этим.

Стала с ним разъезжать по арендаторам, наблюдать, как он решает мелкие житейские споры, где-то высказывать собственное мнение, к которому он прислушивался. Данный факт меня вначале небывало удивлял, так как в наше время женщин по большей части расценивали как украшение балов, мужчин и продолжательниц рода.

Потом по-тихоньку стала вникать в дела дома. Утверждать меню, проверять и составлять закупки, на них бюджет. Давать распоряжение прислуге. В этом мне вначале помогала экономка, отчасти мать Маркуса давала советы, что-то пригодилось из того, что я успела усвоить в отцовском доме. Правда дом Марка был не в пример больше.

Вечера мы проводили вместе за обсуждением насущных дел, рассказах о дневных происшестаиях и прочих милых интересных и не очень беседах.

Мне было с ним легко. Легко, интересно и безопасно.

Я часто ловила себя на мысли, что я стала чаще улыбаться. Я понимала, что всё больше привязываюсь к Маркусу, ищу с ним встреч, спешу с ним чем-то поделиться, что-то рассказать, обсудить.

Мне нравились его случайные прикосновения. И неслучайные тоже. Его улыбка и ямочка на подбородке. Его прямой откровенный взгляд. Лёгкие поцелуи, ночные объятия.

Как-то возвращаясь домой после осмотра новых каналов в поле, Марк предложил спешиться возле речки и передохнуть.

Солнце взошло высоко и неистово припекало макушку. Привязав лошадей в тени, супруг двинулся к воде.

— Не знаю, как ты, а я не прочь искупаться, — произносит он, снимая на ходу рубашку. На его мускулистом загоревшем теле блестели капельки пота. Я как завороженная смотрю на его спину.

— Так ты со мной? — оборачивается он, развязывая шнурок штанин.

— Я… — выдаю высоковразумительное, переводя взгляд на его руки и заливаясь краской.

Он продолжает вопросительно смотреть на меня.

— Здесь никого нет, и за деревьями нас не видно. Достаточно уединённое место.

— Я… — снова начинаю, но стушевавшись ещё больше, перевожу взгляд на свои руки, сцепленные в замок.

— Поль, мы вроде как муж и жена. Спим в одной постели, — произносит он, подходя ко мне и легонько приподнимая мою голову за подбородок, — ты меня стесняешься или опасаешься? — заглядывает в глаза.

— С чего мне тебя опасаться? — высвобождаю подбородок из его лёгкого захвата движением головы, делая шаг в сторону и обхватывая себя руками.