– Ваша внучка – смелая и умная женщина, саида, – сказал Якуб Мансур. – Она хочет уничтожить несправедливость, царящую в мире. Она не могла молчать, хотя знала, что подвергает себя опасности. Я люблю вашу внучку, саида. Мы с Камилией хотим пожениться. Как только…

– Вы хотите предложить моей внучке жизнь, полную опасностей, постоянного страха, беспокойства? К тому же вы ведь – христианин, мистер Мансур, а моя внучка – мусульманка.

– Я знаю, что ваш сын женился на христианке.

– Да, это так.

Он поднял голову и посмотрел на нее грустными, близорукими глазами.

– Ваш Пророк Мухаммед, саида, говорит об Иисусе Христе в Коране. Он рассказывает о непорочном зачатии Девы Марии, Богоматери. Если вы верите своей Священной книге, Корану, то вы должна знать, что Мухаммед верил в пришествие Мессии – Христа.

Она помолчала, прислушиваясь к звукам, наполняющим тюрьму, – звон ключей, шаги, отдаленный крик. Потом Амира посмотрела в глаза Мансура и сказала:

– Вы правы, мистер Мансур.

Взволнованная Дахиба мерила шагами маленькую камеру– Камилия еще не вернулась.

За дверью раздался звон ключей, и вошла надзирательница, но не та, что повела в больницу Камилию, а другая.

– Что с моей племянницей? – нетерпеливо воскликнула Дахиба.

– Собирайте вещи, – флегматично ответила женщина в форменной одежде.

– Куда меня переводят?

– Никуда не переводят. Вас освобождают.

– Как? Я арестована по приказу президента Саадата! Женщина воззрилась на нее удивленно.

– Да вы ничего не знаете! Президент Саадат убит пять дней назад. Вас освобождают по приказу президента Мубарака. Он объявил амнистию всем политическим заключенным.

Дахиба поспешно собрала вещи – ведь настроения президентов быстро меняются – и столкнулась в дверях с Камилией.

– Тебя отпустили из больницы? Слава Аллаху. Что сказал доктор?

Камилия уставилась на узел в руках Дахибы.

– Зачем это, тетя?

– Нас выпускают! Идем скорее, а то еще окажется, что это ошибка!

Вся семья ждала у ворот тюрьмы. Апофеоз трехнедельного ежедневного ожидания разрешился восторженными криками, слезами и объятиями.

– Хаким! – вскричала Дахиба с радостными слезами на глазах.

Амира обняла Камилию, шепча: «Хвала милосердному Аллаху». Потом к матери кинулась Зейнаб, но Дахиба остановила ее:

– Постой! Не подходи пока к маме! Она больна, ее сначала надо показать доктору!

– Нет, я здорова! – восторженно воскликнула Камилия. – Я беременна! Умма, врачи ошиблись – у меня будет ребенок!

Толпа женщин оцепенела, все глаза устремились на Амиру. Она подошла к Камилии, обняла ее и прошептала:

– Да будет воля Бога, внучка моего сердца! Он каждому назначает судьбу, да будет так!

– Умма, ты знаешь, Якуб Мансур…

К тюрьме подъехала машина Ибрахима, и вслед за ним из машины вышел похудевший, с отросшей бородой Якуб Мансур, и Камилия кинулась к нему, смеясь и плача:

– Ты здесь! Какое счастье!

– Если бы твой отец не вызволил меня из тюрьмы, я бы погиб…

– Мы поженимся, умма! Мы поженимся! – закричала Камилия.

Все начали поздравлять ее и Мансура, а Амира, снова нежно обняв Камилию, думала о второй своей внучке Ясмине и желала ей тоже обрести счастье и любовь.

Новенькая «тойота лендкрузер» лихо катила по пыльной улице, тянущейся вдоль канала, распугивая коз и кур и поднимая облако красной пыли. Женщины, отполоскавшие белье, с мокрыми узлами на головах оборачивались на знакомую машину с блестящей дощечкой организации Тревертонского фонда на дверце. «Да он может разбить машину доктора», – думали они, глядя на беспечную улыбку ливийца Насра, сидевшего за рулем «тойоты».

Доктор Деклин Коннор, принимавший больных на веранде небольшого помещения клиники, услышав шум подъезжавшей машины, поднял голову – он как раз кончил бинтовать ногу больного. «Тойота», взревев, остановилась около них, и осыпанный пылью из-под ее колес феллах воскликнул:

– Бог велик! Этот парень, видно, торопится попасть в рай! Отчаянный у вас помощник, уважаемый доктор!

– Самолет сейчас прибудет, саид! – прокричал из машины Наср. Черное, потное лицо его блестело на солнце.

– Тогда давай скорее на взлетную полосу, Наср! Чтобы никто не притронулся к грузу!

Наср нажал на стартер, и «тойота» понеслась по пыльной дороге.

– Ну, все в порядке, Мухаммед, – сказал Коннор больному. – Не занеси грязь под повязку. – Он зашел в дом надеть шляпу, которая висела на гвоздике у календаря, и машинально взглянул на крестик, отмечавший дату его отъезда. Ровно через три месяца он навсегда распрощается с Египтом – и с медициной тоже.

Обойдя дом, он подошел к другому «лендкрузеру» и сел в машину. Феллах, который прихромал вслед за ним, закричал с широкой улыбкой:

– Вы ждете сегодня нового помощника, доктор? Наверное, прилетит медсестра, красивая и толстая.

Коннор засмеялся и покачал головой:

– Нет, хватит с меня медсестер. Слишком они соблазнительны, эти красотки. Я жду помощника-доктора. Свою замену. Он будет здесь работать, когда я уеду.

Джесмайн чувствовала слабость и тошноту после болтанки в самолете, а может быть, это снова был приступ малярии. Врач предупредил ее, что она слишком рано отправляется в путешествие. Но она не хотела упустить случая. Встретиться с доктором Коннором, работать с ним – это давно была ее тайная мечта, с тех самых пор, когда она начала работать при медицинской организации Тревертонского фонда. И вот такой случай выпал – Кон-нору срочно был нужен помощник, и Джесмайн прилетела в Верхний Египет, нарушив данное самой себе обещание– никогда не возвращаться в свою страну.

Так странно было лететь в современном самолете над зелеными полями, где буйволы, с надетыми им заслонками на глазах – чтобы избежать головокружения, – вертели вечные водяные колеса. Над этой древней и вечной страной, над деревенскими домиками, крошечными куполами и минаретами мечетей надо лететь на сказочном ковре-самолете…

Когда самолет из Лондона приземлился в каирском международном аэропорту, Джесмайн думала, что, ступив на землю Египта, она испытает психологический шок, может быть, взрыв гнева или прилип депрессии. И действительно, когда она ступила на дорожку аэродрома и вдохнула первый глоток родного воздуха, все в ней как будто вздрогнуло. Но это был лишь миг, и приобщения к родине не произошло. Спеша в потоке пассажиров получить свой багаж, пройти таможню и успеть на внутренний рейс, она испытывала чувство нереальности окружающего мира, как будто она видит все во сне или стала прозрачной и, стоя перед зеркалом, не видит своего отражения. Это игра воображения, думала она, или эффект недолеченной малярии, повлиявшей на ее мозг… Но так же странно чувствовала себя Джесмайн и в самолете, летевшем в Аль-Тафлу, – когда он поднялся в воздух, она ощутила себя призраком. Внизу зеленые поля сменились красной пустыней; в отдалении исчезал Каир – город, где она родилась, была проклята и умерла… была объявлена мертвой… и вот через двадцать лет, после долгих странствий, она вернулась и, словно призрак, среди птиц, ангелов и событий прошлого летит над своей страной, не ощущая себя ее частичкой.

Джесмайн почувствовала лихорадочный жар и, взяв купленную в каирском аэропорту газету, начала обмахивать разгоревшееся лицо. На первой странице крупными буквами было напечатано: «Буш назначает нового посла США в Египте». Джесмайн немного успокоилась, развернула газету и начала просматривать объявления. Под крылом самолета стелился древний и вечный деревенский Египет, со страниц газеты на Джесмайн повеяло современным Египтом. Сколько брачных объявлений – значит, теперь не всем девушкам Египта жениха выбирают родные? Женщины сообщают необходимые данные – возраст, образование, семья, неизменно добавляя информацию о цвете кожи: «белый», «пшеничный», «оливковый» и далее вплоть до черного. На первой странице статья об убийстве – юноша, окончив учебу в университете, вернулся из Англии. Обнаружив в спальне незамужней сестры флакон с лекарством, – он узнал, что это абортивное средство, – убил молодую женщину. Вскрытие показало, что сестра не была беременна, более того – что она была девственницей, а лекарство купила у какого-то знахаря в связи с неполадками в менструальном цикле. Убийцу оправдали, так как он защищал честь семьи.