– Разведенная женщина – позор для семьи.

– Но ведь тетя Зу Зу была разведена, и тетя Дорея, и тетя Айша…

– Они – дальние родственницы, а Ясмина – внучка Али по прямой линии и должна хранить честь рода.

Камилия схватила руки Амиры и страстно воскликнула:

– Ну почему мы должны страдать во имя чести? Ясмина должна жить в несчастном браке, чтобы соблюсти семейную честь! А моя жизнь пройдет бесплодно и бессмысленно! И все – во имя чести!

Подбородок Амиры задрожал:

– Честь – это все! Без чести мы – ничто.

– Бабушка, – тихо сказала Камилия, – вы были мне матерью, вырастили, научили Закону Бога. От вас я узнала, что хорошо, а что плохо. Но я не могу жить, ставя превыше всего честь, я хочу живой жизни!

– Как могли такие слова изойти из уст внучки Али Рашида? Мне страшно жить в эти грешные времена, когда девушка не считается со старшими и толкует Божий закон, как ей вздумается.

Камилия закусила губу.

– Я прошу у вас прощения, умма, и благословите меня. Я должна найти свой путь в жизни и ухожу из дома. Помолитесь за меня.

Через полчаса Амира стояла у окна, и сквозь решетчатый ставень смотрела, как исчезает за поворотом улицы девичья фигурка с дорожной сумкой в руке.

Захария увидел ангелов. То есть ему казалось, что увидел, а это были в золотом свете вечернего солнца Амира и повариха Захра. Шла последняя неделя поста – Рамадана, и Захария вспомнил, что он потерял сознание на кухне, где была невыносимая жара.

Амира поднесла чашку к губам Захарии, и он сделал глоток сладкой жидкости.

– Не бойся, – сказала Амира, – солнце уже зашло. Все едят в столовой.

Захария сел на кровати – он находился в своей спальне.

– Вам стало плохо на кухне, молодой хозяин, – сказала Захра, – мы перенесли вас сюда.

– Ты слишком строго постишься, Закки, – обеспокоенно заметила Амира.

Захария откинулся на подушки.

«Я недостаточно строго соблюдаю пост», – подумал он.

Весь месяц семнадцатилетний юноша от восхода солнца до заката, согласно Четвертой заповеди, воздерживался от еды, пищи и табака. Но труднее было воздерживаться от нечистых мыслей, которые тоже обрекают грешника на добычу сатане. А страсть Захарии к Тахье нарушала чистоту его помыслов – верующий во время Рамадана должен не только отказаться от еды, но и отрешиться от земных страстей и обратить свои мысли к Богу.

– Ты не должен так ревностно блюсти пост, Закки, – настаивала Амира. – Бог предписал поститься от восхода солнца до заката, а после заката нужно есть. Вспомни, что наш Господь – Милосердный Податель Пищи.

Умма не понимает, думал Захария. Так легко отказаться от еды и питья, но он не в силах изгнать из своей души воспоминание о поцелуе Тахьи в день свадьбы Ясмины.

– Что с тобой, Закки? – забеспокоилась Амира. – Что-нибудь в школе?

Он поднял на нее зеленые глаза и прошептал:

– Я хочу жениться.

– Но тебе еще нет восемнадцати, – воскликнула изумленная Амира. – У тебя нет профессии, ты не можешь содержать жену.

– А как же Омар?

– Омар – иное дело. У него есть наследство от отца. И он через год уже закончит университет и получит должность.

– Ну, разрешите мне и Тахье жить с вами, пока я окончу школу!

– Так это Тахья? – отпрянула Амир.

– Да! Я ее так люблю! Я пылаю!

«Ох, уж эти мальчишки – все они пылают», – вздохнула про себя Амира и попыталась успокоить мальчика:

– Ты еще слишком молод, – повторила она. Но при этом подумала: «Ведь он же не из рода Рашидов, и ему нельзя жениться на Тахье».

Амира сидела на крыше дома и смотрела на звезды. «Неизвестно, под какой звездой родился Захария… Но и я не знаю, под какой я родилась звездой… Кто не знает своих звезд, тот не знает своего пути, своей судьбы…»

Она думала о своих снах – о лагере в пустыне, девочке, которую вырывает из рук матери чернокожий нубиец в алом тюрбане. К чему эти сны? Наверное, это воспоминания о прошлом: отсутствие прошлого мучительно, и в ночи рождаются сны, которые его восстанавливают в памяти человека…

У Захарии нет прошлого, предки его неизвестны, судьбу его нельзя прочесть по звездам… Амира любит мальчика и жалеет, но долг по отношению к Тахье выше – это дочь ее дочери, внучка Али Рашида… Тахье нужен надежный человек с безупречным именем.

И Амира уже выбрала этого человека – Джамала Рашида, за которого она сначала сватала Камилию.

По радио объявили конец Рамадана. В городе гремели пушки и барабаны; народ хлынул на улицу. Надевали новую одежду, навещали родственников, одаряли сластями детей – начался трехдневный праздник Эйд аль-Фитр.

Захария и Тахья сидели в саду на мраморной скамье, где они впервые – и единственный раз в жизни – год назад поцеловались. Тахья была помолвлена с Джамалом Рашидом и через месяц должна была стать женой и переехать в его дом в Замалеке. Она не была в восторге, но ей и в голову не приходило идти наперекор решению старших.

Под звездным небом, на котором прорезался серпик молодой луны, они вдыхали аромат жасмина и жимолости. Захария взял Тахью за руку и сказал:

– Я всегда буду любить тебя, Тахья. Я никогда не женюсь и посвящу свою жизнь Богу.

Мальчик не знал, что такие же слова услышала от его отца Захра восемнадцать лет назад.

Ибрахим поглядел на женщину в постели и решил, что это будет последняя проститутка в его жизни. После того как три прорицателя предсказали ему, что Элис родит сына, он решил, что грех его искуплен и начнется новая жизнь.

Волосы у мужчины, на которого обратила внимание Нефисса, были светлые. Хозяйка дома, с которой Нефисса была дружна еще со времен Фарука, подошла к ней и сказала:

– Это американский профессор. Интересный мужчина. Особенно привлекателен тем, что он не женат. Давайте я вас познакомлю.

Камилия за сценой в клубе «Золотая клетка» поправляла свой костюм – белую галабею – перед первым публичным выступлением. Как ей хотелось бы, чтобы ее родные увидели ее первый концерт! Но ее увидят только Дахиба и Рауф, которые приняли ее, когда она ушла из дому. Камилия вышла на сцену – зрители встретили ее восторженными «Йа, Алла». Она радостно улыбнулась и начала танцевать.

Ясмина кормила грудью Мухаммеда и переворачивала одной рукой страницы книжки по биологии, подаренной ей Захарией на день рождения. Она почувствовала запах одеколона – в комнату вошел Омар в вечернем костюме; очевидно, он собирался уйти в клуб. Ясмина, даже не подняв на него глаз, перевернула страницу. Она больше не боялась его, и ей было безразлично, что он проводит ночи вне дома. Центром ее маленькой вселенной был Мухаммед, и у нее были книги – она непременно вернется в школу и добьется независимости. Поэтому она запаслась в больнице противозачаточными средствами и применяла их, когда пьяный Омар иногда врывался ночью в ее спальню.

Элис расставляла в гостиной в вазы цветы, выращенные ею в саду, – пионы и розы, – любуясь сочетаниями золотистых и розовых тонов. Она думала о жизни, которая растет в ней, и надеялась, что на свет появится голубоглазый и светловолосый маленький Эдди и она увезет его в Англию.

Амира грустным взглядом проводила последний фургон, увозивший вещи семьи Мисрахи из дома на улице Райских Дев, – дела Сулеймана шли плохо, и из экономии они переезжали в небольшое помещение в менее аристократическом районе.

Амира смотрела на женщину, с которой они подружились невестами, растили детей, делились секретами, танцевали беледи.

– Ты будешь нас навещать? – спросила Марьям.

– Конечно, сестра моя, – Амира нежно обняла подругу.