— Причем ладно бы я сделала что-то не то, — сокрушался Илья. — Да хоть, не знаю, задел на улице кого-то не того. Пообщался с кем-то не тем. Я просто шел домой. Никого не трогал. И вот…

— По жизни ты тоже ничего плохого не делал? — как-то между делом уточнила я. Лицо Ильи изменилось. Он внимательно посмотрел на меня, будто теперь я была пришедшим из полиции следователем.

— Конечно, нет, — заверил он.

В общем, получалось, что пришла я сюда сегодня практически зря. Ничего нового я не узнала. Никаких следовал Коли не обнаружила. Наверное, следователям работать очень тяжело. Вот как не бросить дело, когда в нем вообще ничего непонятно?

Неожиданно Славе кто-то позвонил. Он бы и рад отойти от нас подальше, но не мог, потому попросил нас на время затихнуть. Мы так и сделали. Он быстро с кем-то поговорил и тут же засиял в радостной улыбке, положил трубку.

— Чего? — усмехнулся Антон. — Девушка звонила?

Слава помотал головой.

— Не-а, мама. Она сейчас придет. Вы же не против?

Илья усмехнулся.

— Будто мы можем тебе запретить.

А я тут же затихла и натянулась, как струна. Эта женщина… она скоро будет здесь… Что же мне теперь делать?..

Я понимала, что очень сильно накрутила себя. Настолько, что была готова поверить уже во что угодно. Возможно, потому что некогда хрустальная мечта стала слишком близкой. Нет, я давно пережила тот юношеский максимализм, когда я изо всех сил хотела найти маму. Помню, лет эдак в двенадцать я чуть ли не побег из дома планировала. Изо всех сил пыталась выяснить, куда именно уехала мама. Рылась у папы в документах, в надежде найти там билеты или еще что-то. Соседок и учителей спрашивала. Никто ничего не знал.

Помню, еще тогда моя бабушка по папиной линии высказала неприятное, но похожее на правду мнение. Она сказала, что моей мамы уже вполне может не быть в живых. Мало ли, что с ней случилось. Конечно, говорить такое преисполненному надеждой двенадцатилетнему ребенку очень жестоко. Но, с другой стороны, я ведь пыталась поймать что-то невидимое, неосязаемое. Моя мама и правда могла быть мертва. А еще я могла и сама оказаться в опасности, если бы отправилась за ней. Думаю, в некотором роде бабушка хотела оберечь меня, пусть и таким неоднозначным образом.

И с тех пор я как-то отпустила ситуацию. Я не говорила о маме с папой. Больше не пыталась ее искать. Я лишь хранила ее фотографии и те небольшие отрывки историй о ней, которые слышала то там, то тут. Но одно я могу сказать точно: я никогда не думала и не верила, что мама бросила меня, потому что я была ей не нужна. Все мое нутро отказывалось верить в это. Подрастая, я понимала, что иногда взрослые могут разлюбить друг друга. И я верила, что мама ушла от папы, ушла от невыносимой жизни в деревенской дыре. Но от меня она не уходила никогда.

Мое подсознание, конечно, учувствовало в этих «спорах» и спрашивало, мол что ж она тогда за мной не вернулась. Я отвечала, что она очень хотела этого и хочет до сих пор, просто не имеет возможности. Да, я всегда оправдывала маму. Но ведь всякое бывает…

А теперь я, возможно, увижу ее. Это было почти на грани фантастики. Но если это она, значит… значит она просто завела новую семью, и я правда стала ей не нужна. Очень сложно ждать такую долгожданную встречу и понимать, какие вопросы она закрое и что в итоге прояснит.

Какая-то часть меня ревела, что нужно срочно встать и уйти. Что некоторым вещам лучше навсегда оставаться в тени неведения. Но другая… другая часть меня просто не давала мне пошевелиться. И я совершенно не знала, какая из этих частей права.

— Слава, ау? Ты чего? Земля вызывает Славу! — смешливо проговорил Антон и коснулся моего плеча.

Я вздрогнула и посмотрела на него.

— Ты как? — снова спросил он. — На тебе лица нет. — У тебя мамкофобия? — спросил Илья и захохотал. Я глупо улыбнулась и покивала.

— А-ага… типа того… Я это… я наверное…

Я начала медленно подниматься, подыскивая в голове повод уйти, но я опоздала. Все эти мои размышления и зависания оказались фатальными. Я не успела договорить фразу, как дверь в палату распахнулась и внутрь вошла женщина. Такая высокая, такая красивая. На ней было темно-коричневое пальто и черная беретка. Такой осенний стиль Франции. Очень колоритно.

А еще у этой женщины было ярко-голубые глаза и яркий свет больничной палаты освещал их еще сильнее.

— Всем привет, ребята и… — женщина с улыбкой посмотрела на меня, — …девчата? Меня зовут Анна Петровна.

Мое сердце остановилось. Будто реально остановилось. Если до этого оно било изо всех сил, то сейчас я вовсе перестала его чувствовать. Анна Петровна… это была… это была моя мама. Теперь я в этом совершенно не сомневалась.

Раскрыв рот, как это делаю люди, когда видят что-то неожиданное и прекрасное, я наблюдала за мамой. Она прошла в палату, села рядом со Славой, поцеловала его и начала доставать вкусняшки из пакета. Похоже, она совсем меня не узнала. Даже не чуточку.

Ребята разговаривали с ней, разговаривали между собой, но я будто ничего не слышала. Достав из пакета конфеты, она дала немного Антону и Егору, а затем глянула на меня.

— Лучше нам побольше дайте! — засмеялся Илья. — Она здорова!

— Тебя как зовут? — спросила Анна Петровна. Я молчала. Я слишком глубоко провалилась в себя, в свои мысли и страхи. Я утопала в них.

— Она Слава. Мирослава, — проговорил Слава.

Ну вот же! Вот! Зацепка! Она узнает меня! Она вспомнит и все поймет! Ведь мое имя… такое редкое! Оно так нравилось ей! Она ведь и сына похоже назвала! Сейчас она все поймет!

— Красивое имя, — спокойно проговорила Анна Петровна, — а девочка такая скромная.

Все. Все оборвалось внутри меня окончательно. Я была уверена, что это моя мама. Была уверена на миллиард процентов. Я узнала ее глаза, ее волосы, ее руки, даже ее запах. Он будто вернулся ко мне из глубокого детства. А она не знала меня. Я была для нее совершенно чужим незнакомым человеком. А может все еще хуже. Может она делала вид, что не знает меня, потому что само мое существование отравляло ей жизнь?

Я больше была не в силах находиться здесь. Я забыла обо всем. Забыла, зачем сюда приходила. Забыла, что собиралась делать потом. Я будто даже саму себя забыла. Дернувшись, я схватила свою сумку с кровати Антона и быстро выбежала из палаты. Кажется, кто-то крикнул мне что-то вслед, но я уже не слышала этого. Я бежала к выходу, прижимая сумку к груди. Я так хотела хоть кого-то обнять. Я чувствовала, что вот-вот заплачу. Мое сердце было безвозвратно разбито.

Я была абсолютно потеряна. Я не знала, что делать, как себя вести, куда податься. Я чувствовала себя бесконечно преданной, бесконечно оскорбленной. А ведь, казалось бы… Нашлась моя мама. Мама, которая пропала много лет назад. Самый дорогой и важный человек в каждой жизни. О ней говорили всякое, а она цела, невредима и, похоже, счастлива. Разве не это самое главное в жизни?

Наверное, будь я добрее и мудрее, я бы обязательно порадовалась за маму. Да и за себя. Ведь в моей душе и в моей жизни закрылся очень важный Гештальт. Но нет. Я не могла, просто не могла радоваться.

Я тысячу раз прокручивала в голове этот момент. Эту сцену. Как я нахожу маму, как проходит наша первая встреча. Все должно было быть совсем не так. В моих мечтах мама плакала, обнимала меня и говорила, как она меня любит, как скучала по мне. На худой конец она была бы сдержаннее, ведь я совсем не знаю, какой у нее характер. Но она бы точно не стала притворяться, что не узнает меня. А к этому моменту я уже настолько себя накрутила, что была уверена на все сто, что мама именно притворялась. Что она узнала меня.

Я быстро семенила в сторону дома. Мне туда совсем не хотелось, но больше пойти было просто некуда. Да и не к кому. У меня ведь даже настоящих друзей тут не было. Разве что Егор. Но нет, мы были не так близки, и я не была уверена, что готова с ним поделиться. А друзья из деревни… они тоже про мою маму всякое думали и говорили, так что и их посвящать я тоже не хотела. Так что я осталась со своей проблемой совсем одна, и теперь несла ее домой, все еще прижимая сумку к груди. Будто сумка могла заполнить зияющую дыру внутри меня. Пока мне казалось, что за полнить ее не сможет ничто.