Сначала мама готовит мой любимый суп из чечевицы и поет старый гимн: «Посмотри, какувядаютрозы, посмотри, какондержитрукоятьножа…»

Затем я, маленькая, в объятиях моего брата, когда мы находим созвездия на небе. Его детский смех тихий, но бесконечно счастливый. Такой невинный и прекрасный.

«Посмотри, как ранят эти шипы, посмотри, как она, должно быть, падает в обморок…»

На моей коже пальцы Кристена движутся вверх по моим рукам, его грудь прижимается к моей. Я поднимаюсь на цыпочки и прижимаюсь к нему.

В затылке у меня черная дыра. Пустота, бесконечность. Она зияет, неустанно наблюдающая, но безмолвная, если не считать гимна мамы: «Посмотри, как мы тонем в золоте, посмотри, какрассказываютнаши истории…»

Я вижу себя стоящей на коленях на нашем заднем дворе.

Грязь облепляет мои колени, руки, лицо. Я хихикаю, когда мой брат танцует передо мной, широко раскинув маленькие ручки и подставив лицо солнцу. Его длинная грива светлых волос струитсяпоспине, собраннаявконскийхвост. Онвсегдаотказывалсястричь их.

Я всхлипываю, уткнувшись в грудь Кристен.

Его рука обхватывает меня сзади за шею, когда он сильнее прижимает меня к себе.

«Посмотри, как умирают члены Королевской семьи, посмотри, как, должно быть, лгут наши малышки…»

И дыра насмехается надо мной и Кристеном. Оно становится шире, хочет поглотить нас в своих глубинах и никогда не отпускать. Еще один шаг в мой разум, и мы станем пленниками. Мы будем падать, и падать, и падать и…

Я хватаю ртом воздух, мои глаза распахиваются от ужаса.

Лоб Кристена прижимается к моему. Его грудь вздымается в такт биению моего сердца. Его глаза несколько раз моргают, отрываясь от моих мыслей.

Рациональная часть моего мозга подсказывает мне оторваться от него, но я слишком занята, упиваясь его ароматом, впиваясь ногтями в его спину. Как будто между нами натянутая веревка, и если я отодвинусь, хотя бы на дюйм, она порвется. Это не спасательный круг и не петля. Это что-то среднее, и это жадность.

Кристен, должно быть, тоже это чувствует. Его дыхание прерывистое, когда губы касаются моего лба.

— Я могу попробовать еще раз, — бормочет он.

— То место, — шепчу я, — та черная дыра. Что это было?

Он сжимает в кулаке мои волосы, мышцы на его бицепсе вздуваются, как будто он сдерживает себя. Я не знаю, оттого ли это, что он отдаляется — его сознание кричит на него, как и мое, — или от желания придвинуться ближе.

— Возможно, это место, откуда было украдено важное воспоминание, — бормочет он. — Это также могло быть подавленным воспоминанием.

Он крепче сжимает мои волосы и заставляет меня посмотреть ему в глаза.

Его глаза переливаются темными, чувственными красками, зрачки расширены. Он глубоко вдыхает, словно пытаясь отстраниться от чего- то, но я провожу пальцем по его позвоночнику, и его желание обжигает меня, переползая через невидимую связь между нами.

— Что это? — спрашиваю я, чувствуя, как жар разливается внутри меня.

Рациональные мысли покидают меня, когда он наклоняется, его глаза сосредоточены на моих губах.

— Кристен?

— Ммм? — его глаза закрываются, когда его нос соприкасается с моим.

— Что происходит? — спросил я. Дрожь пробегает по его телу.

— Я не… я не могу… — он стискивает зубы и заставляет себя отвести от меня взгляд. — Зора, оттолкни меня.

— Что? — задыхаясь, спрашиваю я, когда он сильнее прижимается ко мне.

— Если ты не оттолкнешь меня, я собираюсь… трахни меня, — он вздрагивает, когда я впиваюсь пальцами ему в спину.

Давление нарастает у меня в груди, в голове. Мне нужна разрядка, и по какой-то причине единственное, что имеет смысл, — это глубже вцепиться в его кожу, разорвать его на гребаные клочки, почувствовать, кто он такой.

Я задыхаюсь?

Я пытаюсь прояснить зрение, но Кристен расплывается передо мной. Он больше не мужчина. Он… он… Суть.

Я хватаю его сзади за шею и притягиваю его губы к своим. Недостаточно. Я провожу языком между его губ, и его язык встречается с моим с такой же ужасной потребностью. Наши зубы клацают друг о друга, когда мы просовываем наши языки глубже, почти так, как будто нам хотелось бы забраться под кожу друг друга, стать единым существом внутри и снаружи.

Я стону ему в рот, и он запускает руки мне под рубашку. Он сжимает мою талию и толкает меня назад, пока я не врезаюсь в дерево, прежде чем он прижимается ко мне.

Я отрываю свой рот от его и злобно прокусываю путь вниз по его челюсти, шее, заявляя на него права снова и снова своими зубами.

Он поддается мне, постанывая при каждом касании моих зубов.

Ты моя, — тихий голосок эхом отдается в моей голове, — чтобы убивать.

Я протягиваю руку вниз и обхватываю выпуклость его штанов, затем агрессивно дергаю за нее.

Его пресс напрягается, и он ударяет предплечьем мне в шею с низким угрожающим рычанием.

Это выбивает меня из того гребаного ступора, в котором я нахожусь, и мои глаза широко распахиваются, когда я немедленно отпускаю его чертовы яйца.

— Черт.

Взгляд Кристена совершенно черный, все краски исчезли. Это как если бы он проник в черную дыру у меня в голове и пожирал ее каждым движением своего языка и каждым укусом на моей коже.

Может быть, он так и сделал.

Понимая это, паника и дискомфорт завязывают узлы у меня в животе.

Его рука сильнее давит на мою шею, и я вырываюсь из его хватки.

Мои ноги отрываются от земли, и я бесцельно пинаю его по ногам.

— Кристен! — я кричу. Я хватаю ртом воздух, затем наклоняю голову вперед, врезаясь в его.

Он стонет и отшатывается назад, прижимая руки ко лбу.

Я опускаюсь на землю и подтягиваюсь на коленях. Провожу пальцами по шее, чувствуя нежную кожу.

Наверняка останется синяк.

Я смотрю на него в замешательстве и ярости.

— Что за хуйня это была? — я шиплю, и мне больно говорить.

Он стискивает зубы и наклоняется, схватившись за промежность и качая головой.

— Боги, я не знаю, — он поднимает голову, и узлы в моем животе ослабевают при виде его обычного, цветного взгляда. — Черт возьми, Зора, мне так жаль.

Он спешит ко мне и опускается передо мной на колени. Он подносит большой палец к моей губе, затем оттягивает ее, глядя на кровь. Я не помню, чтобы он укусил меня там, но я точно помню в другом месте.

Мой взгляд скользит по следам зубов на его шее, и он тоже находит мои.

— Клянусь тебе, со мной никогда, абсолютно никогда такого не случалось. Если бы я знал, что подвергну тебя такой опасности, я бы никогда не пытался читать твои нити, — обещает он напряженным голосом и с выражением вины на лице.

— Ты видел что-нибудь во время всего этого? — спрашиваю я, съеживаясь, когда мои голосовые связки покалывает от боли.

— И да, и нет. Это было так, словно вселенная исчезла, и все, что я мог чувствовать, были ты и.… ярость.

Кристен нежно проводит пальцами по моему горлу.

— Прости меня. Я не знаю, что на меня нашло.

— Тогда это неизведанная территория для нас обоих, — говорю я. Он кивает.

— Мне нужно быть с тобой поосторожнее.

Мой взгляд скользит к его губам. Я не должна хотеть большего после того, что только что произошло. Я вообще не должна хотеть его. Но я хочу. Я прикусываю язык.

Он проводит пальцами по моей щеке, его глаза темнеют и становятся темно-бордовыми.

— В глубине души я знал, что мне нужно дистанцироваться от тебя. Что бы ни было между нами, я не уверен, что это должно когда- либо зайти дальше. Я бы хотел, чтобы это было возможно, но я не буду рисковать причинить тебе боль.

Мое внимание переключается на его татуировку. Круги движутся в странной оптической иллюзии, привлекая мое внимание и сводя меня с ума.

— Могу я узнать, что это значит сейчас?

Кристен убирает руку с моего лица и помогает мне встать. На мгновение мы держимся друг за друга, прежде чем он делает неловкий шаг назад. Он проводит большим пальцем по своей татуировке.