Когда он спустился в вестибюль, его поразило количество собравшихся здесь людей. Каждый уголок этого огромного пространства был заполнен репортерами с камерами. Все глаза, человеческие и машинные, были устремлены на него.

Стражники в красной форме расчистили для него полукруг свободного пространства. Старый женомуж, облаченный в изысканные дильвермунские одеяния склонился перед ним; его/ее лицо изображало подобающее моменту чувство почтительной радости.

– Приветствуем вас, Номун, – сказал он/она звучным сильным голосом. – Дильвермун бесконечно рад вашему прибытию. Планета у ваших ног.

Толпа разразилась криками, и Номун улыбнулся.

После речей, после интервью, после триумфального шествия Номуна сквозь толпу, старый женомуж и его/ее охранники сопроводили Номуна до жилого сектора, и они направились вниз, в глубь Дильвермуна, на роскошно отделанной личной машине.

Женомуж плеснул светло-сиреневой жидкости в бокал из розового корунда и протянул его Номуну.

– Что это? – спросил Номун. У ликера был тяжелый сладковатый аромат; Номун подумал о запахе тропических цветов и гнили.

– Бренди «Маварк», Освободитель. Вы оценили иронию?

Номун поставил бокал на стол, так и не пригубив его:

– В какой-то степени.

– Это очень дорогой напиток, Освободитель, тем более ценный теперь, когда вы освободили рабов, которых раньше посылали в жаркие земли. Чтобы собирать плоды, из которых его приготовляют. – Женомуж отхлебнул из своего кубка; его/ее старческое лицо размякло от наслаждения. – Наш синдикат чрезвычайно вам благодарен. Мы контролируем триста мегалитров; у нас будет большая прибыль, пока бывшие рабы не возобновят сбор урожая.

– Они никогда этого не сделают. Люди слишком быстро умирают в жарких землях.

Женомуж рассмеялся, впрочем достаточно вежливо.

– Это первая крупная революция, совершенная вами, не так ли? Полагаю, идеализм необходим таким, как вы, делающим первые шаги в своем ремесле. Так же необходим, как знание оружия и тактики.

Снисходительность покрыла старого женомужа словно вторая кожа, но Номун лишь улыбнулся. Какое это имело значение? Он был Номуном. Вселенная принадлежала ему.

Женомуж улыбнулся в ответ.

– Вас это забавляет? Что ж, хорошо. Спуск вглубь Дильвермуна займет полчаса, так что устраивайтесь поудобнее. – Женомуж указал на глубокое мягкое кресло возле видеопанели, и Номун сел.

Женомуж устроился в кресле напротив Номуна, приветственно поднял свой бокал и снова выпил.

– Итак. Скажите, хорошо ли быть прославленным героем?

– Да. Конечно.

– Разумеется. Но ведь наверняка есть и недостатки?

Номун позволил соскользнуть своей улыбке.

– Ну, как-то не замечал. Просветите меня, пожалуйста.

– Это было бы самонадеянно. Как могу я, простой торговец, поучать великого освободителя? Да, Номун, вы станете великим. Я предсказывал это, а предвидение… часть моего ремесла. Я редко ошибаюсь. У вас есть все качества, необходимые для того, чтобы быть первым в своей профессии: ум, безжалостность, воля, смелость, безоглядная самоотдача.

Сердце Номуна заколотилось.

– Вижу, что я угодил вам, – сказал он/она. – Но учтите. Вместе с большой славой приходят большие перемены. Новый ряд проблем. Например, ваши клетки станут очень ценными для клонировщиков. Ребенок от вашей плоти будет стоить очень дорого на рынке любого мира, куда проникла ваша слава. По мере роста вашей славы будет расти и цена.

Номун, завороженный блеском его/ее проницательных глаз, не смог ответить. Свет в машине словно потускнел и голос женомужа понизился до вкрадчивого мурлыканья.

– Ирония – вот непреходящая жизненная константа, не так ли, Великий Номун? Вы сделали делом своей жизни освобождение рабов, но ваша комптентность в этом деле породит появление огромного количества новых рабов. И каждый из них будет вами.

Номун встал порывисто, подошел к ближайшему окну и уставился на стальную поверхность Дильвермуна.

– Я буду оберегать свою плоть. Того, что вы предрекаете, не будет.

Женомуж засмеялся.

– А вы не чувствовали прикосновений, когда двигались сквозь толпу? Покажите мне ваши руки, Великий Номун.

Номун поднял руки, взглянув на них. Они дрогнули, когда он их повернул. Крошечные красные царапины покрывали обе стороны.

КОГДА СИЯНИЕ ПОБЛЕКЛО, НОМУН обнаружил себя лежащим под массивным горизонтальным кристаллом, вжатым спиной во впадину, словно он прятался от какого-то врага, слишком ужасного, чтобы с ним сражаться. Он лежал с колотящимся сердцем и рассматривал свои руки в слабеющем голубом свете. Их покрывали шрамы, большие и маленькие. Тонкий белый ножевой порез пересекал тыльную сторону его левой руки, два пальца на левой руке и большой палец правой руки имели кольцевые шрамы – в местах отрощенных пальцев, взамен утерянных. Неоднозначно, подумал он. Моя профессия была, по-видимому, из числа весьма суровых.

Наконец, поднявшись на ноги, он двинулся дальше через джунгли. Пройдя метров тридцать, он наткнулся на Молодого Номуна, который стоял у колонны молочного кристалла, прижавшись лбом к прохладной поверхности. При приближении Номун произвел легкий шум, и Молодой Номун резко развернулся, распахнув широко глаза.

– Это я, – сказал Номун. – Ты сможешь идти?

– Да, – сказал Молодой Номун хриплым голосом. – Да, я смогу. Ты помнишь первый Номунов триумф?

Номун кивнул.

– Омерзительное воспоминание, – сказал Молодой Номун. – Я начинал понимать ненависть, которую остальные питают друг к другу. Но если мы клоны, разве это наша вина?

Ответ застрял у Номуна в горле. Усилием воли он заставил себя сказать:

– Нет. – Почему это было так трудно произнести? удивленно подумал он. – Пойдем. Нам следует поторопиться. На этот раз я пойду первым.

Номун затрусил прочь, даже не оглянувшись на Молодого Номуна.

Они добрались до следующего межузлия без дополнительных неприятностей, задолго до восхода красного солнца.

В палатке никого не было, когда они вошли внутрь. Палатка оказалась идентичной первой, с десятью кроватями и грудой провизии. Молодой Номун опустил себя с усилием на одну из них и уткнул лицо в ладони.

Номун принес две канистры и несколько пакетов с едой.

– Вот. Поешь; после отдохнем.

Молодой Номун взял канистру.

– Я изменил свое мнение. Ты не можешь быть тем самым первым. Зачем бы тебе беспокоиться обо мне, если бы это было так?

Он сделал большой глоток, и Номун с удовлетворением заметил, что цвет его лица улучшился.

Молодой Номун продолжил.

– Давай подберем имя для того, кто затащил нас сюда. Первый Номун, быть может? Как ты думаешь?

Номун пожал плечами, ничего не ответив.

– Значит именно так я буду его называть. Ему: Первый Номун. – Молодой Номун вскинул свою канистру с водой в шутливом тосте. Он взглянул на Номуна, приподняв брови. – Скажи мне кое-что. Тебя не смущает похожесть наших имен, так же как и меня? Я придумал имена каждому из нас; это помогает мне запомнить их. А ты?…

Номун кивнул и улыбнулся.

– А-а… Например, того, кто весь в шрамах, я называю Кровавый Номун. Подходяще? А сбрендившего щеголя? Больной Номун. Того, перепуганного? Не Номун. – Молодой Номун откинулся на спинку кровати, устремив взгляд на Номуна. – Мне было бы приятно узнать, как ты зовешь меня.

Номун на мгновение заколебался, затем ответил:

– Хорошо. Я думаю о тебе как о Молодом Номуне. А ты? Как ты меня называешь?

– Молодой Номун? В самом деле? Я больше не ощущаю себя настолько молодым. Что касается тебя, ну… – Молодой Номун опустил глаза. – Не хочу тебя обидеть, но я думаю о тебе, как о Пустом Номуне.

Номун отвернулся. В пустой тишине.

Молодой Номун рассмеялся нерадостно.

– Позволь обсудить нашего похитителя. Согласен, что у него маниакальная зацикленность на детях от своей плоти? Киборг упоминал о «первичном воспоминании», не так ли? Я полагаю, что следующий узел выдаст нам еще одно воспоминание, связанное со страхом Первого Номуна перед своими клонами. Между прочим, я не думаю, что мы сможем избежать шторма, как бы осторожно мы ни двигались. Я думаю, что даже если никто из нас не будет неуклюжим, мех-убийца сам запустит процесс. Очевидно, что воспоминания – это часть представления.