Пляж опустел, если не считать меха-убийцы и двух обезглавленных трупов. Свет от парусоходов метался туда-сюда, и Номун спросил себя, нашли ли зрители это представление увлекательным.

Он чувствовал присутствие остальных в джунглях; он воспринимал их взаимную враждебность и подозрительность, хотя сам он ничего подобного не ощущал. Его сознание по-прежнему не содержало ничего, кроме его личности, но она, кажется, становилась все сильнее.

Мех-убийца сделал шаг в направлении джунглей и остановился.

– Слушайте все, – произнес он голосом, усиленным настолько, что покачнулись джунгли, и звякнули кристаллы. – Слушайте все. Вам необходимо пройти этот узел до рассвета. Еда и вода будут ждать вас на межузловом пляже. Это устройство, – мех-убийца указал на себя громадным большим пальцем – не причинит вам вреда, если вы не будете делать попытки вернуться на терминальный пляж, и если появитесь на межузлии до того, как солнце поднимется над горизонтом.

Мех-убийца замолчал, и его череп медленно повернулся из стороны в сторону. Номуну внезапно показалось, что мех-убийца способен видеть каждого из них, и когда неживые глаза остановились на нем, он вздрогнул.

Он заговорил снова:

– Все, кто останутся на этом узле после рассвета, умрут.

– Но почему? – раздался голос слева от Номуна. По звучному тембру Номун опознал Красавчика Номуна.

Мех-убийца повернул лицо в сторону говорившего, но никак не отреагировал.

Номун услышал легкий шорох совсем рядом со своим укромным местом. Он обернулся и увидел Шрам Номуна, с огромным куском кристалла в руках, его единственный глаз мертвенно отсвечивал в голубоватом свете. Номун пригнулся, тело его без усилий приняло защитную стойку. Приятное воспоминание пронзило его. Да, это было так, это было правильно. Номун почувствовал, как мрачная ухмылка перекосила его лицо, и Шрам Номун опасливо отступил, вернув ему в ответ точно такую же улыбку.

– А ты, старый, оказывается, опасен, – хмыкнул Шрам Номун.

Номун ничего не ответил. Он настороженно глядел на Шрам Номуна, пока тот не повернулся и не исчез в джунглях. Номун прислушался к затихающему звуку ботинок Шрам Номуна, давивших хрупкие кристаллы, которые, словно слой инея, покрывали все вокруг.

Спустя мгновение загремел механический голос Синего Номуна.

– Совещание, – воззвал он откуда-то издалека. – Перемирие. Давайте поговорим. Опасность реальна. Один неосторожный дурак может погубить нас всех.

После паузы Синий Номун повторил свое послание слово в слово, используя те же бесстрастные интонации. Номун направился на голос через джунгли, осторожно обходя кристаллические наросты и ориентируясь благодаря тусклому холодному свету, который они излучали.

ДЖУНГЛИ ПРЕДСТАВЛЯЛИ СОБОЙ ПАУТИНУ взаимосвязанных форм, клубок сияющих трубок. Отдельные наросты отличались внешним видом – от граненых цилиндров размером с человеческую ногу до огромных пилонов в метр и больше в диаметре. В кристаллических формах не было настоящих кривых, но плоские поверхности меняли направление достаточно часто, так что с расстояния джунгли казались напрягшимися мускульно-переплетенными жгутами. Номун был вынужден тщательно выбирать дорогу – порой ему приходилось проползать сквозь крошечные проемы. Покрывавшая почву поросль колола ему руки и колени, и он подумал о том, чтобы забраться на верхний ярус, где пробираться было бы полегче, но потом вспомнил предостережение Синего Номуна. По мере того, как он проникал все глубже в джунгли, свечение становилось более пронзительным, кристаллы менее выветреными, и он уловил слабый гул. Он подумал о механизмах, погребенных глубоко внизу. Нет, скорее огромный улей – спящие воспоминания похожи на спящих пчел, решил он, и это показалось ему правильным сравнением.

Он заметил впереди темный участок. Он двинулся вперед более осторожно, пока не достиг края поляны. Внутри нее выветрившийся кристалл превратился в искрящийся черный щебень, с несколькими, уже несветящимися, искривленными пеньками, торчащими тут и там. Синий Номун стоял в полумраке в центре неподвижно, продолжая призывать всех усиленным голосом.

Номун подождал. Прошло несколько минут, и Номун услышал, как остальные пробираются сквозь дебри джунглей.

Внезапно Синий Номун умолк. Он повернулся медленно, словно бы разглядывая края поляны. Номун заподозрил, что зрение Синего Номуна расширенно до инфракрасного диапазона. Он спросил себя – кто еще из них имеет опасные модификации тела, а затем ему пришло в голову подумать о своем собственном теле. Он взглянул на свои руки убийцы. Он чувствует хоть что-то? Разочарование? Страх? Гнев? Его руки сжались в кулаки. Ничего. У него по-прежнему не было ничего, кроме имени. И уверенности, что оно принадлежит ему.

Синий Номун заговорил.

– Хорошо. Мы все в сборе. Я созвал вас не потому, что беспокоюсь о ваших фальшивых жизнях, а потому, что хочу сохранить свою собственную, ценную личность.

Обломок кристалла вылетел из джунглей и раскололся о нагрудную панель Синего Номуна. Его лицо сохранило отсутствие какой-либо реакции.

– Детский сад, – произнес он. – Слушайте внимательно, если хотите жить. Мнемобиот содержит обширную популяцию паразитических организмов. К примеру: мелкие, но опасные хищники охотятся на симбионтов, живущих на теле мнемобиота. Сторонитесь открытых участков, подобных этому.

Синий Номун махнул рукой, указывая на поляну.

– После восхода луны они становятся местом для убийств. По отдельности эти хищники не представляют опасности, но в большом количестве они могут запросто свалить с ног человека. Хотя, конечно, они бы отравились таким блюдом. Это посмертное отомщение лично для меня будет слабым утешением.

– Ганглии опасны, как я указывал ранее, и вскоре они станут еще опаснее, после того, как взойдет Кровавая Луна. Тогда ганглии перейдут в активный режим, и оплошность одного из нас может стоить жизни всем нам.

С противоположной стороны поляны донесся голос:

– Как нам избежать этой «оплошности»?

Номун распознал бархатный голос Красавчика Номуна.

Выражение раздраженного педантизма промелькнула на лице Синего Номуна.

– Именно. Я к этому и веду. Пожалуйста, больше не перебивайте меня; восход луны уже близок, а я, между прочим, хочу добраться до межузлия с головой, присоединенной к туловищу. Продолжу: основная опасность заключается в том, что кто-то из нас наткнется на активный ганглий и тем самым спровоцирует синаптический шторм. Если это произойдет, все, кто будут находиться в узле, окажутся в ловушке мнемошока. Вы понимаете? Мы окажемся под грузом воспоминаний неведомого происхождения, воспоминаний, скорее всего, несовместимых с нашими собственными мнемоническими основами. В лучшем случае, мнемошок сделает нас беззащитными перед хищниками – или перед теми из нас, кто первым придет в себя.

Синий Номун повернулся и строго посмотрел в направлении чуть левее от Номуна. Номун догадался, что там прячется Шрам Номун.

– А в худшем случае, мнемошок будет необратимым, в виде закольцованной петли, и мы так и будем стоять в джунглях при свете наступившего дня, в плену чуждых воспоминаний, в ожидании меха-убийцы с его ножом для срезания капустных кочанов.

Шрам Номун вышел из укрытия и направился к Синий Номуну, сжав кулаки.

– Почему я должен тебе верить? Может, это все ты устроил, может, ты хочешь развлечься за мой счет.

Смний Номун бесстрастно взглянул на Шрам Номуна.

– Болван, – сказал он. – Тебе – гротескному, испорченному куску мяса, каковым ты являешься, – никогда не понять моих планов. Если ты не прислушаешься, то можешь погубить нас всех.

На другой стороне поляны показался Нефрит Номун.

– Я склонен согласиться с полумехом. Я кое-что знаю про Уголь. – Нефрит Номун погладил подбородок, затем нефрит у себя в ухе. – Мнемобиоты, как мне известно, весьма коварны. Для всех, кроме их владельцев. Мы должны избавится от этого урода как можно быстрей, пока он не создал нам больших проблем.