– Я не верю, – покачал он головой. – Мужчины никогда не стали бы заниматься подобной чепухой. Все слишком запутанно, слишком невнятно. Откуда мужчине знать, беседуете вы с ним или просто используете веер по прямому назначению? Мужчина может легко ошибиться. Мы предпочитаем прямое, открытое общение.

– Да, но женщинам не дозволяется вести себя открыто. Если мне захочется познакомиться с вами, я не смогу просто подойти к вам и представиться.

– Очень жаль. Я не ошибусь, если заявлю от лица всех мужчин: мы были бы счастливы, веди себя женщины более непринужденно.

– Нисколько не сомневаюсь, но так не делается. Вы знаете это не хуже меня. Конечно, я могу спросить у друзей, не знакомы ли они с вами и не представят ли нас друг другу, но могу и не отважиться на такой поступок. Слухи быстро распространяются, знаете ли.

– Сохрани Господь общество, которое позволит женщине действовать напрямую. Ну ладно, допустим, я правильно истолковал ваш сигнал о том, что вы хотите со мной встретиться. – Он направился к ней. – А поскольку я питаю слабость к рыжеволосым, то, безусловно, не откажусь.

От удивления у Эммы перехватило дыхание, пальцы со всей силы стиснули веер и побелели.

– Вы предпочитаете брюнеток.

Он остановился перед ней и поднес руку к ее лицу. Их глаза встретились, он начал наматывать на палец выбившуюся прядь ее волос.

– Я пересмотрел свои пристрастия.

Дотронувшись пальцами до ее щеки, он убрал прядку волос ей за ухо. Эмма задрожала от этого легкого прикосновения.

– А вы не пересмотрели, Эмма?

Он спрашивал ее о чем-то. Эмма моргнула.

– Что?

– Вы говорили, что я вам не нравлюсь, – напомнил он ей и легко, словно перышком, провел по ее ушку, щекоча. – Вы называли меня распутником.

– Вы такой и есть. – К несчастью, этот факт не охлаждал ее пылких фантазий. Эмма закрыла глаза и постаралась вспомнить беседу с миссис Инкберри, но мысли о добродетели не помогли.

Его рука обняла ее за шею. Теплая ладонь легла на затылок, большой палец погладил щеку.

– И я все еще не нравлюсь вам?

– Я никогда не питала к вам неприязни.

Он недоверчиво хмыкнул, заставив ее открыть глаза.

– Да, я действительно утверждала, что вы мне не нравитесь, и, когда говорила, верила в это, но наделе все оказалось не так. Не совсем так. Я не одобряла вашего поведения и обижалась на вас за то, что вы не хотели дать моим произведениям шанса, которого они заслуживают. А еще не принимали меня как должное, когда я работала вашим секретарем. Я ненавидела такое отношение к себе и больше не позволю вам так со мной обращаться. Но сколько я ни старалась невзлюбить вас, ничего не получилось. – Она судорожно сглотнула. – Стоило мне по-настоящему разозлиться на вас, вы всегда находили ко мне подход. Смягчали мой гнев, или подыскивали нужные слова, или заставляли смеяться.

Он улыбнулся:

– Может, все дело в том, что я все-таки симпатичный малый, несмотря на все мои недостатки? Очаровательный, умный, скромный…

Эмма рассмеялась. Не смогла удержаться. Он действительно был очаровательным, она всегда это знала, хотя и не всегда была способна оценить, как сейчас.

Но это не значит, что она позволит ему взять над ней верх. Когда он склонился к ней, она со стуком захлопнула веер и прижала его к своим губам прежде, чем Гарри успел коснуться их. Он выпрямился и отпустил ее.

– Это какой-то знак?

Она кивнула и опустила веер.

– Это значит, что я не доверяю вам.

– Эмма! – наигранно оскорбился он и положил руку ей на талию. – Вы не доверяете мне?

Она сбросила его руку.

– Ни на йоту.

– Вам нравится усложнять мне жизнь, не так ли?

Ее улыбка стала еще шире.

– Привлекательная идея, да.

– Наслаждайтесь, пока можете, потому что я непременно возьму реванш. Так на чем мы с вами остановились? – Он нахмурил брови, делая вид, что припоминает. – Ах да, я правильно понял ваш намек о том, что вы желаете познакомиться со мной. Предположим, исполненные благих намерений друзья представили нас друг другу. Итак, следующий шаг ясен. – Он поклонился ей. – Мисс Дав, позволь те пригласить вас на танец.

– Мы не может танцевать. Музыки нет.

– Это наш звездный час. Не надо портить его банальностями. – Он взял ее руку в перчатке в свою ладонь, вторая ладонь легла ей на Талию. – Мы можем спеть.

– Я не пою, – возразила она, но сама уже убрала веер в карман и положила руку ему на плечо, приготовившись к танцу. – В раннем детстве я подслушала, как викарий говорил моему отцу, что мне медведь на ухо наступил. С тех пор отец приказал мне в церкви беззвучно открывать рот. – Она замолчала, удивившись тому, что такие давние воспоминания до сих пор больно ранили. Она постаралась избавиться от них и улыбнулась. – Без сомнения, паства была благодарна.

Марлоу не улыбнулся в ответ, и, как ни странно, серьезный вид только добавил ему очарования.

– Пойте как пожелаете, Эмма. Чем громче, тем лучше. Да доходи вы на коростель, мне все равно.

Боль прошлого внезапно навернулась на глаза, Эмма заморгала и поспешно отвела взгляд. Грудь сдавило.

– Благодарю, но все же будет лучше, если споете вы.

– Хорошо. – Он принялся раскачиваться взад-вперед, увлекая ее за собой: – И два, и три, и четыре. – Марлоу запел хорошо поставленным баритоном, и они закружились в вальсе под одну из бессмысленных баллад Гилберта.

Она рассмеялась, прервав песню, но он не сбился с шага.

– «История принца Агиба?» – спросила она, пока он пел ее по комнате в вальсе.

– Да, учитывая вашу любовь к арабским сказкам, песенка показалась мне подходящей.

Он напел еще несколько строчек, они потанцевали и потом по непонятной причине внезапно остановились. Эмма взглянула ему в глаза, и в неожиданно наступившей тишине весь мир поблек и исчез. Весь, за исключением Марлоу.

Он отпустил ее руку и снова положил ладонь на затылок.

– Я не верю, что существует такая вещь, как язык веера, – прошептал он. – Мужчина может неправильно понять знаки. К примеру, когда вы касаетесь веером губ, это якобы означает, что вы не доверяете мне, но я понимаю этот жест иначе.

– Правда?

Он кивнул и начал водить рукой по ее шее над воротом блузки, зарываясь пальцами в волосы.

– Я думаю, вы просите меня поцеловать вас.

– Вовсе нет! – Она слабо дернулась, отдавая себе отчет в том, что не слишком рьяно старается вырваться из его объятий. Похоже, он тоже это понял, потому что оставил ее попытки без внимания. Его пальцы гладили кругами ее затылок, пуская по телу теплые волны. Она решила, что пора выразить протест. – Я не просила вас поцеловать меня.

– Откуда мужчине это знать? Такова моя точка зрения. Вы ведь не можете сжалиться над несчастным, запутавшимся беднягой и напрямую сказать ему: «Я хочу, чтобы вы поцеловали меня». Так не годится. – Он прекратил ласкать ее шейку, его пальцы скользнули вверх и обхватили узел ее волос. Гарри запрокинул ее голову, но вместо того, чтобы поцеловать, замер. Его губы остановились в нескольких дюймах от ее губ. – Леди никогда не произнесет подобных слов, ведь так?

– Так. – Эмма облизнула пересохшие губы. – Не произнесет.

Его ладонь легла ей на спину и крепко прижала ее к сильному, мускулистому телу. Эмма судорожно вдохнула.

– Я не хочу путаться в знаках, Эмма. Не хочу, чтобы вы ударили меня по лицу и назвали грубияном. Итак, как леди держит веер, когда намекает мужчине на поцелуй?

– Не знаю, – выдохнула она. – Тетя мне этого не говорила.

– Проклятие! – Его ресницы опустились и вновь взмыли вверх. – Что ж, придется рискнуть.

И тогда он поцеловал ее. Едва его губы коснулись ее губ, вся решимость Эммы рассыпалась в прах. Вместе с ней канули в Лету предостережения миссис Инкберри, а руки сами собой обняли его за шею.