– Почему? – Закутанное в оранжевые шелка черноволосое создание разразилось рыданиями. – Почему он так со мной поступил?

Мисс Эммалайн Дав не рискнула ответить на этот вопрос. Практичная во всех отношениях, она не стала говорить бесполезные слова, а просто вытащила носовой платочек и молча протянула его собеседнице, сидящей по другую сторону стола.

Жюльетт Бордо, отныне бывшая любовница работодателя Эммы виконта Марлоу, взяла предложенный ей батистовый квадратик.

– Мы провели вместе шесть восхитительных месяцев, и когда его лакей принес мне красивую коробочку, я была несказанно счастлива. А потом я нашла прилагавшееся к подарку послание. Письмо, возвещавшее о прекращении наших отношений! Mon Dieu![1] Он думает, что можно излечить разбитое сердце драгоценными камнями! Какая невиданная жестокость! – Она склонила голову и безудержно зарыдала, совершенно по-французски и немного театрально. – О, Гарри!

Эмма беспокойно поерзала в кресле и скосила глаза на бронзовые настольные часы. Половина седьмого. Марлоу может вернуться в любую минуту, а ей хотелось поговорить с ним о своей новой рукописи до того, как он отправится на день рождения сестры.

Она была абсолютно уверена в том, что в контору он сегодня заглянет непременно. Подарок, который она купила для леди Фиби от его имени, все еще здесь, запакован и терпеливо ожидает хозяина. Если Марлоу не забыл о празднике, что Эмму, собственно говоря, не удивило бы, он должен забрать презент.

Сейчас самый подходящий момент для разговора, ведь завтра он уезжает на неделю в свое поместье в Беркшире. В Марлоу-Парке ему не нужно разрываться между встречами и переговорами, семья останется в городе и не будет мешать. Времени у виконта будет предостаточно. Эмма от всей души надеялась, что умиротворяющая атмосфера сельской местности приведет его в добродушное настроение и Марлоу воспримет ее новый труд с большей благожелательностью, чем предыдущие. В любом случае попытаться стоило.

Взгляд Эммы упал на пишущую машинку и аккуратную стопку отпечатанных листков. Ее собственный день рождения всего через восемь дней, и если Марлоу наконец-то согласится опубликовать ее сочинение, это будет самым чудесным подарком.

Неожиданно в душу прокралась тревога, настолько не сочетавшаяся с восхитительным чувством предвкушения счастья, что Эмма даже вздрогнула. Ощущение было смутным, неясным, но нарушало покой и раздражало.

Эмма попыталась прогнать его. Может, она просто боится очередного отказа? В конце концов Марлоу уже отверг четыре ее рукописи. Он считал книги по этикету неприбыльными, но Эмма знала – проблема в том, что большинство правил этикета безнадежно устарели, а ведь на дворе уже совсем другой век. Она долго корпела над последней рукописью, стараясь придать своим идеям свежесть и новизну. Ей бы только объяснить Марлоу, почему книга должна заинтересовать читателя, и тогда он сможет подойти к рукописи без излишней предвзятости, особенно если будет читать ее в тишине и покое деревни, где его никто не станет дергать и теребить.

Однако мисс Бордо явно не собиралась уходить. Эмма пристально вгляделась в убитую горем собеседницу, стараясь придумать вежливый предлог, чтобы выпроводить ее за дверь. Если бывшая любовница Марлоу не исчезнет до его возращения, то парочка затеет ссору, и разговор по поводу книги не состоится. Золотая возможность будет упущена раз и навсегда.

Возможно, кто-то сочтет невнимательность и отсутствие симпатии к нежелательной посетительнице бессердечием. Но это не совсем так. Все пять лет работы секретарем Марлоу Эмма наблюдала за тем, как приходят и уходят любовницы виконта, и давным-давно поняла – любовь тут ни при чем. Мисс Бордо танцевала канкан в мюзик-холле и брала у джентльменов деньги в обмен на свою благосклонность. Вряд ли стоило ждать, что из такой непристойной связи может вырасти настоящее чувство.

Но как знать, подумала про себя Эмма, вдруг она не права? Представительницы слабого пола действительно толпами сохли по его сиятельству. Немаловажную роль здесь, вне всякого сомнения, играл тот факт, что Марлоу относился к редчайшей в Британии породе джентльменов: урожденный пэр с деньгами. Но дело было не только в этом. Стоило Харрисону Роберту Марлоу переступить порог комнаты, как всех находящихся в ней женщин охватывало волнение и они принимались нервно поправлять прически и мечтательно вздыхать.

Подперев щеку рукой. Эмма беспристрастно размышляла о своем хозяине, пока мисс Бордо самозабвенно рыдала по нему.

Он очень красив. Надо быть абсолютно слепой, чтобы не заметить этого. Глаза необычного синего оттенка поражают воображение и особенно ярко выделяются на фоне темно-каштановых волос. Сложен он прекрасно, ростом высок, плечи широкие. Он умен и не лишен мальчишеского очарования, а улыбка так просто обворожительная, обезоруживающая.

Эмма хладнокровно представила себе эту улыбку, и ее пульс, не участился ни на удар, но так было не всегда. В самом начале своей работы у виконта она тоже испытывала волнение и не понаслышке знала завораживающую силу его улыбки. И волосы Эмма поправляла, и даже вздохнула разок-другой. Но быстро сообразила, что ее фантазии не приведут ни к чему хорошему. Даже если не принимать во внимание разный социальный статус, Марлоу был отъявленным повесой, связи которого, с женщинами носили исключительно неприличный характер. Как его секретарь, Эмма считала неприемлемым совать нос в личную жизнь хозяина, но, как целомудренная натура, давно избавилась от романтических настроений по поводу его.

Любая другая женщина в здравом уме способна ясно разглядеть недостатки характера виконта. Он развелся с женой из-за адюльтера – скандальный процесс, который занял пять лет и потряс высшее общество. Семья Марлоу до сих пор не избавилась от позорного клейма. Оставалось только догадываться, измена ли жены так повлияла на виконта, или он всегда относился к браку с пренебрежением, но все, кто читал еженедельник Марлоу под названием «Руководство для холостяков», знали по редакторской страничке – брак для виконта равносилен рабству, причем первое служит олицетворением второго.

Практичной Эмме казалось, что прошлые поступки и циничные взгляды Марлоу должны настораживать женщин и лишать их всяческих иллюзий на будущее счастье с этим человеком, но, как ни странно, все было наоборот. Знаменитая клятва виконта никогда больше не жениться только добавляла ему притягательности и стала своего рода вызовом. Женщины всех классов общества мечтали покорить строптивое сердце Марлоу. Но Эмма была слишком благоразумной, чтобы вступать в их ряды. Ловеласы никогда ее не привлекали.

Она окинула изучающим взглядом плачущую мисс Бордо, припомнила неотразимую улыбку Марлоу, и в груди шевельнулась совесть. Не всех дамочек Господь одарил здравомыслием. Возможно, танцовщица была настолько глупа, что действительно влюбилась в Марлоу и искренне надеялась на взаимность. Может статься, разрыв с ним действительно, глубоко ранил ее. У самой Эммы мало опыта в сердечных делах – всего один роман лет десять назад, – но воспоминания о нестерпимой боли в сердце свежи и поныне.

Она выдвинула ящик и достала картонную коробку в бело-розовую полоску.

– Насколько я понимаю, все это вас очень расстроило, – сказала она, снимая с коробки крышку. – Не хотите шоколаду? Очень помогает успокоить нервы.

Однако сидящая напротив мисс Бордо не приняла ее дружелюбного жеста. Танцовщица подняла голову, фыркнула и с нескрываемым презрением посмотрела на конфеты.