– А нам республиканцы кто? Враги или нейтралы?

– Они такие же русские, как мы с вами. То, что империя и республика воюют друг с другом, главная трагедия ста прошедших лет. Моя цель – объединить страны, но сначала – уничтожить всех подстрекателей войны из-за рубежа. Наш враг не в Республике, наш враг – в Союзе Европы. Это те, кто взращивали ненависть к своему народу, пусть и живущему по другую сторону границы. Так что без угрозы жизни своих, русских, не убивайте, лучше покиньте поле боя.

– А на ком прокачиваться? – озадаченно спросил Клинок.

– Твари Зоопарка, иностранные военные, мародеры…

– Что с мимиками делать?

– Брать живьем, мне все мимики нужны! – я чуть повысил голос. – Они же беззащитные, как дети, у них все снаряжение разряжено.

– У твоих мимиков – крутые штучки, силовая броня, плазменный нож, – возразил один из бойцов, – мелкая девка, как профи, играючи нашпиговала свинцом полтора десятка бритов сегодня.

– Дак это я им заряжаю. А вы что, видите снаряжение? – удивился я.

– Ну да, мы определяем мимиков и их вооружение, а также тебя как игрока типа нас. Но у тебя сложная маскировка – ты идентифицируешься как игрок первого уровня. Это нормально?

– Абсолютно! – соврал я. – Всё так и задумано. Других игроков тоже лучше бы не злить лишний раз, избегайте столкновений. В общем, ваши цели – твари и люди не из наших фракций… Все как в игре. Но помните, что это не игра.

Мы пожали руки, и я отправился дальше. Быстро достиг дозорной башни, дежурного бойца опять на месте не оказалось, что, в принципе, в нашем бардаке неудивительно. Уже под утро, часа в четыре, добрался до охранного периметра республиканской базы.

Ничего не предвещало беды, все выглядело как обычно. В караулке и на КПП дремали штрафники, смердела помойка, поднимался дымок от дизель-генератора транспортного цеха… Да что тут вообще не так? Я передумал пробираться скрытно, это бессмысленно – ничего в такую рань не разведаю. Направился уверенным шагом к посту у главных ворот.

– Чё спите, служивые? – крикнул я, когда уяснил, что никто моё появление не замечает.

Пара рядовых сразу вскочила, а, узнав меня, они напряглись и вызвали подмогу по рации.

– Обожди пожалуйста, Ветер, – попросил один из дежурных, – сейчас за тобой придут, а там дальше сами разбирайтесь, кто главнее.

Такая постановка вопроса мне показалась паршивой, но я решил не форсировать события и ничем не нарушать их естественный ход, задуманный неизвестным мне «командующим парадом».

Через полчаса появились два незнакомых сержанта, я их точно раньше на базе не видел, и навели на меня автоматы.

– Сложить оружие! Руки за голову! – без лишних приветствий заорали они.

– Охренели, что ли? – опешил я. – Сержанты не могут арестовать лейтенанта.

– Ты разжалован! – закричал самый активный из них. – Капитан Затор приказал отвести тебя на гауптвахту.

– Капитан не может меня разжаловать, ибо старшие офицеры лишаются звания только по приказу генерала из штаба армии. Это раз. Я приказа не видел, а значит, капитан должен донести мне решение командования лично. Это два, – я начал качать права. – Да и какая «губа»? Туда могут конвоировать лишь Дюбель и его безопасники. Это три. Учите устав, пригодится в жизни.

Сержант передернул затвор:

– Стреляю в случае неподчинения!

А это уже ни в какие ворота не лезет! Угроза расстрелом офицеру – это трибунал без вопросов. Я стремительно подскочил к одному из них, быстрый удар в подбородок, он еще не успел упасть, а я прописал второму в челюсть. От души обоим вломил. Ну, а что? Пусть в больничке устав зубрят.

Потом я разрядил их автоматы, связал руки за спиной колючей проволокой, валявшейся у ворот, и потащил провинившихся на «губу», чтобы сдать Дюбелю. На базе ранним утром было тихо и безлюдно, никого больше по дороге я не встретил.

На «губе» от вида моих арестантов дежурные бойцы третьего взвода обалдели. Они испуганно смотрели то на меня, то на связанных сержантов.

– Где Дюбель? – громко спросил я, чтобы привести их в чувство.

– В камере… – промямлил один из них.

– В какой на хер камере? – сначала не допер я.

– Внизу, на третьем ярусе, – ответил другой, он сообразил, что меня лучше не злить, сержанты истекали кровью, колючая проволока порезала им запястья и кисти рук.

– Удивительно, – я не на шутку встревожился после таких новостей, – дай ключи!

Рядовой отдал мне связку ключей, и я потащил сержантов вниз на третий ярус, где располагались самые поганые камеры. Там были и крысы, и клопы, и говно, да и температура держалась градусов шестнадцать. В общем, не поспать, не согреться.

Сначала я закинул обоих сержантов в соседние камеры, предварительно срезав плазменным ножом проволоку, кое-где и вместе с кожей. Пахнуло горелым мясом. Сержанты застонали и начали приходить в себя.

Я пошел дальше по уровню и обнаружил «великолепную четверку». В самых дальних камерах сидели Стас, Дюбель, Комендант и Люба. Вот же твоя Караганда! Как я вовремя. Видно, что сидели они недолго и поэтому выглядели свеженько, вот если бы неделю тут почалились, то стали бы развалинами, которых потом только в госпиталь на месячишко.

Всех четверых я выпустил, они хмуро молчали, вышли и встали напротив меня. Меня их молчанка не устраивала, мне нужны ответы, что за ерунда тут творится!

– Что происходит?! – заорал я, чтобы привести их в чувство.

– Переворот, – первой ответила Люба, – приехал новый командир базы – капитан Затор. Всех разжаловал. Расстрелял квад Петра – они попробовали с него документы стребовать. Расформировал взводы и пересобрал их заново, чтобы размыть людей Балим среди остальных штрафников. Затем арестовал всё прежнее руководство, отобрал жилье и отдал своим сержантам. Пока не трогал только Умника, так как знает, что тот связан с полковником Лялиным.

– Подполковником, – поправил я её, но она возразила:

– Лялин теперь полковник, быстро в рост пошел благодаря вашим настоечкам. Он, кстати, человек генерал-полковника Краса, командующего армией. Так вот, дальше… Где находятся безопасники Дюбеля, мы не знаем, возможно, Затор их тоже расстрелял или арестовал.

– Он благородный, что ли? – деловито поинтересовался я.

– Да нет, – покачала головой Люба, – обычный простолюдин, но шибко борзый. Ссылался на приказы какого-то генерала Громова – позывной «Гром».

– Вы приказы о лишении званий видели? – я обвел всех строгим взглядом.

– Нет, не было приказов! – наконец подал голос Стас. – Просто все слишком быстро произошло. Мы оказались к такому не готовы. У него два квада сержантов, которые были настроены в случае неповиновения расстреливать на месте…

– Странно, – опять удивился я, – эта же база отдана Балиму для управления. С кем у нас договор в штабе армии?

– Как раз с генерал-полковником Некрасовым, позывной «Крас», – ответил Стас. – Но я не успел передать по спутнику запрос. Сразу в браслеты заковали и сюда отправили.

– А ты, Дюбель, как сдался? Ты же из особого отдела! Вас же никто, кроме вашего начальства, разжаловать не может, а тем более под замок посадить! – заорал я на безопасника.

– Когда ствол к виску приставляют, очень тяжело устав вспоминается, – хмуро ответил он.

– Значит так! Командиры, – я заговорил с издевкой, – сейчас мы отсюда выходим, и вы даете команду всем своим людям покинуть главное здание базы, причем с оружием. Комендант, это твоя зона ответственности, хоть пистолетами, но всех вооружи. Занимаете позиции вокруг «научки», строите укрепления по всем законам фортификации!

– Ты! – я указал на Дюбеля. – Найди своих людей. Сразу дай сигнал по спецсвязи в особый отдел: «Убит работник безопасности. Требую силовую поддержку!».

– Ты! – я ткнул пальцем в Стаса. – Снова формируешь первый взвод. Затем посылаешь сигнал генерал-полковнику, что соглашение с Балим приостановлено из-за самоуправства Громова. Если до конца дня инцидент не будет решен, то Крас станет должником Балим со всеми вытекающими последствиями. Потом посылаешь сигнал на волю, пусть ребята пострашнее, конченые отморозки, найдут семью этого Затора и объявят долг в миллион рублей за убийство квада Петра. Срок на сбор денег определишь до завтрашнего утра. Что я забыл?