Иван записывал.
– Назаров явился туда 12 июня и пробыл там сутки, отметившись кстати, как сказано – скандальным поведением в кафе «Белуха». Переночевал в гостинице «Катунь» и на следующий день, в два часа уехал на автобусе в Онгудай – село там такое в двухстах километрах, куда прибыл в шесть ноль восемь. Назаров заселился в гостиницу «Глобус», где проживал один в восьмом номере, полулюкс. Два дня он занимался какими то неизвестными нам делами, а пятнадцатого июня ранним утром вышел из гостиницы в походном снаряжении и больше там не появлялся…
– Его хватились позже?
– Да, он проплатил номер за семь суток вперёд и предупредил, что планирует побродить по лесам с группой. Значит получается, что в эти два дня, с тринадцатое по пятнадцатое, он где то познакомился с проводником, Николаем Простых. Этот Николай Простых был ранее судим, хотя я против этого – Аркадий встал и воззрился на Ивана – упоминать о судимости как о чем то позорном всякий раз, когда характеризуешь человека.
– Аркадий Ильич, ружье чьё был, Простых?
– Наверное, хотя оно не было на него зарегистрировано и вообще это был обрез ружья без номеров, притом весьма старый, двадцатых годов, как отмечено.
– Ого…
– Думаю там этого добра хватает. Ну да ладно, продолжаем… Предполагается со слов соседей, что Николай также вышел пятнадцатого июня в шесть утра из дома, где проживал один и присоединился к Назарову где то в лесу, ушли они в направлении Терекинского хребта, это похоже к югу от Онгудая. Простых был с рюкзаком, но ружья соседи естественно не заметили. Вероятно, он мог прятать его в лесу, логично? В общем, с пятнадцатого по двадцать шестое они бродили по лесам. И двадцать седьмого июня их нашли туристы в безымянной пещере, которую местные называют Пивбар. Она недалеко от Онгудая, в трех, четырех километрах, добраться туда можно только пешком. Нашла их пара молодоженов. Когда Назарова и Простых обнаружили, тогда конечно поднялась настоящая буря, съехались Пинкертоны со всего района. Что говорит о находке полиция? Цитирую близко к тексту – Аркадий нацепил очки и открыл рабочую тетрадь.
…Найденные тела потерпевших – Господи, тела потерпевших, что за язык!…– находятся в истощенном состоянии, со следами обезвоживания и длительного голодания. При этом оба одеты по сезону в добротную туристическую одежду, ботинки, куртки и т.д. Никакой клади в пещере не обнаружено, ни рюкзаков, ни палаток, только обрез ружья. Николай Простых найден в дальней части пещеры, в пятнадцати метрах от входа. Тело с огнестрельным ранением в области груди лежало на спине, головой к стене пещеры, с раскинутыми в стороны руками. На левой скуле убитого ссадина, как от удара кулаком, на затылке также следы ушиба, видимо от падения после удара. Тело Петра Назарова нашли также в пещере, но у обрыва… Это было малоприятное зрелище, выстрел был произведен им снизу в подбородок, голова была сильно повреждена, лицо понятно тоже. Стрелял он с двух стволов. То есть он перезарядил ружье после того, как убил Простых – Хладнокровно! А вроде как он стопроцентный, истероидный тип личности – Как утверждают эксперты, обе смерти произошли почти одновременно, без перерыва, около семи утра, двадцать шестого июня. В пещере также было найдено около пяти бутылок из под водки, не факт, что они принадлежали им, но отпечатки Назарова на одной из них найдены. В организме обоих также были найдены следы алкоголя. В кармане куртки Назарова лежало ещё три боеприпаса.
Вуаля! Учитывая количество спиртного и небезупречное прошлое Простых дело было моментально раскрыто. По версии следствия Назаров и Простых десять дней бродили по лесам, распивали спиртное, очевидно браконьерствовали, потеряли аммуницию и пошли домой. По дороге остановились в пещере, где выпили и поссорились. Назаров ударом кулака свалил Простых и застрелил его, но потом, поняв, что натворил, свёл счёты с жизнью. Поиски аммуниции, палаток, раций или телефонов, проводившиеся в течении суток, результатов не принесли в виду того, что все это время шли интенсивные дожди. Это вкратце. Вопросы есть?
– Конечно, Аркадий Ильич. Разрешите…
– Тогда ещё. Тела переправили в морг Горно Алтайска, там они лежали два дня, пока не приехала сестра и мать Назарова. У Простых поблизости родни не оказалось. Так вот и мать и сестра Назарова сначала отказались наверняка подтвердить, что это тело их родственника. И это не принимая во внимание состояние головы убитого. Они не смогли опознать его в целом.
– Как так? Это был другой человек?
– Не знаю, не похоже. Потом конечно акт опознания был подписан, но самая первая, мгновенная их реакция была вот такой. Первая реакция, как ты понимаешь, самая естественная, если не самая верная.
– Странно, а наличие родинок, шрамов…
– Ну вот не знаю… Он лежал перед ними голый, а они его не признали.
– Тогда это общая изможденнось, обезвоженность…
– Короче, что ещё. Когда повторно осматривали одежду убитых, во внутреннем кармане Назарова нашли маленький клочок бумаги, зажатый молнией, начали вытаскивать, порвали, часть была утеряна. Разобрали пару слов – Мед.. гора.
– Мед гора? Медовая, медная, медицинская, медвежья, медианная…
– Таких названий там нет, я сам проверил, не поленился. В то, что они десять дней пьянствовали, я не верю. Баб в лесу нет и столько водки без повода вдвоем не выпьешь. Так что одни белые пятна и загадки. Красивую я тебе историю рассказал?
– Впечатляет.
– Хорошо бы тебе Иван подумать над этим, обмозговать и все там проверить, мне эта полицейская версия кажется фиктивной от начала до конца. У тебя есть шанс что то найти для нас, Иван, ты это можешь, ты въедливый, в хорошем смысле этого слова и упорный. Так или нет?
– Так то оно так, Арка…
– Ну а раз так, собирайся, получай суточные и вперед. У меня на такие истории нюх и я буду сильно удивлен, если ты ничего не нароешь. Да! Чуть не забыл, вот тебе телефон некоего Артура Мирзояна, позвони ему, как прилетишь, он тебя встретит в Горно Алтайске и поможет. Друг моего друга. Ясно? Иди.
Иван встал и хотел было уточнить кое какие частности, но Аркадий уже отгородился от него кудрявой шевелюрой. Он сунул блокнот в карман, вышел и направился в бухгалтерию за деньгами.
*
Ранним утром, как и предупредил Артур, в сарае сипло заорал петух. Иван открыл глаза, недоумевая, потом закрыл, петух не унимался. «Может купить его и отнести в лес?» Иван повернулся на бок. Над половиками проплыли две бледно серые, стеклянные пуговицы, уставились на него и двинулись дальше. Кот. Наверное он не закрыл дверь. «Тихо как. Если я сейчас встану, заскрипит матрас.»
Он встал, прошел с опаской к окну, чтобы не дай бог не наступить на кота, отодвинул занавеску. Земля была черна, звёзды бледнели, уступая место надвигающемуся солнцу. Иван обулся и как есть, вышел во двор, его обожгло прохладой, из дома за ним вышел Антип, оскалился, зевая, выгнул спину и потершись о ногу, ушел за угол. «Здесь можно жить» – подумал Иван, стоя в трусах посреди огорода. Он посмотрел на черные холмы, куда ему скоро предстояло отправиться, постоял, прислушиваясь к природе, замёрз и ушел в дом досыпать.
Утром, чтобы не надоедать хозяйке ненужными разговорами, он решил сходить в лес, осмотреться. Попив воды, которая стояла в эмалированном ведре на кухне, он накинул спортивный костюм, сунул в карман галеты, телефон и вышел. Крыльцо, паутина на крыльце, весь дом были в ночной влаге. Солнце только выкатилось из за холма, Иван стоял и щурился, осматривая местность. За сырым забором начинался пустырь, тянущийся до леса. Асфальтовая дорога, честно доходящая до дома, прерывалась, дальше через пустошь шла грунтовка, по которой он, не торопясь, дошел до её развилки у леса. Лес с разбега взбирался на холм – сначала пологий, затем нависающий над долиной зелёной башней. Иван, задрав голову, смотрел на хребет, похожий на накатывающуюся на него гигантскую волну. Он свернул налево, пошел вдоль подлеска, прошагал метров двести и неожиданно для себя очутился в зарослях, тропа, оторвавшаяся от дороги ползла наверх, в чащу. Он постоял, грея руки в карманах, оглянулся на далёкий уже дом, который настороженно следил за его перемещениями и последовал вверх, раздвигая руками лезущие в лицо сырые ветки. Давным-давно тропу пытались расширить, подсекали тонкие березы, которые лежали вдоль и поперек, а потом бросили. Иван, переступая через трухлявые стволы, шел, не планируя уходить далеко, но тропа всё шла наверх, выводя его на небольшие рукотворные поляны, с которых хорошо был виден Онгудай и он решался пройти ещё выше, чтобы увидеть и Урсул и все село сразу. Через пять минут подъём стал положе, тропа ушла за деревья влево, Иван свернул и перед ним, внезапно как часовой, встал кирпичный дом – темный, с поломанными стенами, дикий и вызывающий, как городской сумасшедший. Забор перед домом был демонтирован и вывезен наверное уже давно, стояли только высокие столбы с пустыми, железными петлями. Стараясь ступать тихо, он перешёл через порог несуществующих ворот и вошёл во двор, постепенно забиваемый колючим кустарником. Дом был лыс, он стоял без крыши, с недостроенной дальней стеной. Стройка замерла, когда окна второго этажа только начали оформляться кирпичом. На первом этаже оконные проемы были заколочены досками и железным листом, основательно проржавевшим. Рядом с домом стоял сарай, также без дверей и крыши, заваленный внутри битым силикатом, пустыми консервными банками и стеклом. На стене сарая кто то размашисто написал зелёной краской внятный призыв – Уйди. Иван все же обошел дом по периметру. Дом был задуман с размахом, эдаким византийским теремом, сзади была проложена грунтовая дорога, по которой подвозили стройматериал, просека все ещё была широка. Внутри дома кирпич с обрушившихся стен порос высокой травой и крапивой. Через одно из окон Иван увидел стоящий поодаль синий вагончик на спущенных колесах, который был вывернут наизнанку, на земле вокруг валялись истлевшие матрасы и черная ветошь.
