Гляжу на стоянку. Мелкая ковыряется в мотоцикле. Рыжая, значит, байкерша у нас? Неужто из берсерков? Вряд ли такая тощая – медведица. Если нет, остаётся один вариант. Лиса. Хитрая, наглая, юркая. Обладает способностями к соблазнению, но на меня они не действуют.

Вопросы, вопросы…

Даю по газам и мчусь к своей любимой сметанке. Даю взятку охране и бегу на третий этаж. На подходе слышу волчье рычание. Подбираюсь, готовый защищать свою пару.

– Ты из ума выжила, Кира? – голос ее альфы звучит агрессивно, мой зверь тут же начинает рычать, – оставь это! Если он появится, мы среагируем!

– Но альфа… я… – оправдывается моя девочка.

Сжимаю руки в кулаки. Никто не смеет рычать на мою сметанку! Так что захожу, жестко рванув дверь. Складываю руки на груди.

– Что здесь происходит?

– Уйди, кот. Это вопрос внутри стаи! – рычит альфа.

– Это вопрос моей истинной, Гриша, – подхожу вплотную, заглядываю в его красные глаза, – что важнее, мы можем ещё поспорить. Оставь Киру в покое!

– Херовые из вас истинные, если она целыми сутками пропадает в лаборатории. Вместо того, чтобы…

– Это уже её дело! – наступаю на волка, – и наше. Кира не ваша собственность, Шахов! А к тебе у меня есть разговор. На вашей территории появился чужак. Вернее вторженка. Рыжая. Наглая и кусачая.

– Лиса-оборотень? – выгибает бровь Шахов.

– Я так думаю…

– Ладно. Мы с этим разберемся. Кира, закрывай исследование крови дракона. Я дважды повторять не буду. В противном случае придётся применить более радикальные меры.

– Да, альфа, – она опускает голову.

Блядь! Дракон? Она всё еще боится, что он живой и объявится? Когда вожак уходит, я приближаюсь к своей сладкой сметанке. Она совсем подавлена. Маленькая, беззащитная.

– Иди ко мне, – привлекаю её к себе.

Вопреки моему страху, Кира поддается и прижимается ко мне. Словно защиты ищет. Тыкается лбом в моё плечо. Всхлипывает. Цепляется тонкими пальчиками за ткань моей рубашки.

– Ты забыл у меня… – замолкает, поджимает губки, – там в пакете…

– Я не забывал, сметанка, – подцепляю её подбородок, вынуждаю взглянуть на меня, – оставил тебе.

– Ты несносный, – выдыхает она, – наглый… ужасно настырный…

– Знаю, – улыбаюсь, – и ты влюблена в меня.

Наши губы всё ближе. Моё сердце сходит с ума. Боюсь перейти черту, сделать больно. Принудить. Но Кира так открыто смотрит. Приоткрывает ротик… и все мои внутренние замки разом слетают…

Впиваюсь в её сладкие алые губы…

Этим же утром…

Бам! Бам! Бам!

Тресь!

Провожу серию сильных и резких ударов, выпускаю когти. Разорванная боксерская груша с треском валится на пол. Выдыхаю. Смахиваю пот со лба. Нужно охладиться.

Находиться рядом с Кирой и терпеть смерти подобно. Но иначе не могу, тянет меня к ней магнитом. Мы с Бориской всю ночь любовались на то, как мило спит наша истинная.

Кстати, во сне она звала нас. Но мы понимали, что в реальности она выпустит когти и вообще нас выгонит, если посмеем её коснуться. Всю ночь так со стояком и провалялся.

А это, кстати, вредно!

Этой ночью я лишь вдыхал её аромат и чуть не слил в штаны. Сжать бы хрупкое тельце в руках, да как следует отжарить. Кира нас хочет, я чувствую. Почему сопротивляется?

– Ты мне весь клуб разнесёшь, – хмыкает Краун, оборотень-медведь, владелец сети фитнес-клубов.

После того, как Власов пропал, на оборотней перестали давить. Охотники во главе с Владом взяли на себя всё взаимодействие с волками. И теперь мы можем открыто вести бизнес при условиях соблюдения анонимности. Многие другие виды вышли на свет. Например, берсерки.

Но так было далеко не всегда…

Направляюсь в раздевалку, стягиваю майку, штаны. Жетон снять не могу… касаюсь его пальцами…

– Оборотни, значит? – спрашивает огромный спецназовец в военной форме, – устав знаете?

– Так точно, – чеканим с Борисом.

– Фролов и Зотов. Вас сюда направили, чтобы вы прикрывали людей. Сначала на штурм идёте вы, потом остальная бригада. Сдохнете, проблемы ваши. Ясно?

– Угу… – я уже сомневаюсь в этой затее.

– ЯСНО?! – орёт комбриг и с силой меня толкает.

– Да.

Сразу после детдома нас с Борисом направили в закрытую бригаду спецназа. Мы всегда первыми шли на самые сложные задачи. Пробирались там, где обычные группы все бы погибли.

Потому что нам обещали, что сможем жить, как все. И никто не узнает наш секрет.

Однако, всё оказалось совсем не так. И наше доверие обернулось катастрофой…

Распахиваю глаза. Кровавые образы последнего задания в пустыне до сих пор снятся мне в кошмарах. Ведь против нас был слишком могучий враг… погибли все наши товарищи.

Бригаду просто вырезали. Их было двое. И они сжигали всё на своём пути…

Потом был суд.

Нас обвинили в массовом убийстве. Власов был обвинителем. Это ничтожество возомнило, что может решать нашу судьбу. Он настаивал на «усыплении».

Пришлось прямо на закрытом слушании показать, кто тут хищник. Он тогда тоже чудом сбежал, а мы ушли в подполье.

Поняли, что никому нельзя верить.

Вытираюсь полотенцем, возвращаюсь в раздевалку.

– Номер абонента выключен или находится вне зоны действия сети… – говорит женский голос, когда набираю Фролова.

– Блядь, – выражаю недовольство, затем сажусь в тачку.

Поеду к сметанке. Только она может своим светом отогнать призраков прошлого. Закуриваю, смотрю по сторонам. Армейская привычка. И тут натыкаюсь на всполох огня.

– Что за…

У моего фитнеса, развалившись на дорогом мотоцикле, сидит девчонка. И смотрит на меня. Когда видит, что я её заметил, облизывается. Демонстрирует небольшие клыки.

Но у меня нет времени. Срываюсь с места и еду к истинной. Гляжу в зеркало заднего вида. Рыжая следует за мной. Очень интересно…

Резко перестраиваюсь, вызвав бурное недовольство всего потока. Ну, сорян, братишки. Мне нужнее…

Так виляю, чтобы убедиться: бестия следует за мной.

Ну ладно, цыпочка, сейчас поиграем. Съезжаю на нужном повороте, направляюсь прямо к зданию лаборатории. Давлю на газ, чтобы оставить себе время для манёвра.

Но ставлю тачку не на большой парковке, а на стояночке за корпусом. Выскальзываю через пассажирское сиденье. Прячусь за машиной.

Рыжая заезжает следом. Снимает шлем, быстро бежит к моей машине. В её руке блестит что-то металлическое. Отмычка? Попалась, сучка…

– АЙ! – верещит, когда я хватаю её за горло и впечатываю в дверь машины.

– Почему ты следишь за мной? Кто ты, блядь?

Молчит, губы поджимает. Смотрит огромными глазищами. Не человек. Встряхиваю девчонку.

– НУ? – рычу.

– Я… – хрипит она, – я… дышать нечем… отпусти, расскажу…

– Говори, – слегка ослабляю хватку.

– Хе-хе, – скалится она, – попался, пантерик!

Тресь!

Чувствую адскую боль в паху. Морщусь, машинально хватаюсь за свои несчастные бубенцы. Бляяядь! Девка срывается с места и бежит к мотоциклу.

Ковыляю за ней. Удар поставлен у этой рыжей сучки. Знает, куда бить и с какой силой. Она запрыгивает на мотоцикл и срывается с места.

– Пиздец! – выругиваюсь, – надо же было бабе поверить! Ладно, пойду к сметанке, она меня подлечит.

Ковыляю через чёрный ход на третий этаж в лабораторию своей волчицы. Я безумно соскучился.

– Ммм! Боря… стой… – слышу её стон и влетаю в кабинет.

– Уля-ля, – опираюсь на косяк, облизываюсь, – неужели чья-то сладкая крепость пала?

Все проблемы тут же испаряются. Ведь я вижу, как Кира сидит на столе с раздвинутыми ножками. Пиджак и рубашка валяются на полу. Малышка в расстёгнутых брючках и полупрозрачном лифчике. Борис ласкает нашу сметанку. Терзает ее губы.

Сука, как долго я этого ждал! Облизываюсь.

Запираю дверь, приближаюсь. Провожу по тонкому запястью нашей истинной.

– Почему брюки, малыш? – мурчу, сжимая её худенькие бёдра.