Наконец я добралась до общежития. Внутри горел небольшой огонек над рабочим столом вахтёра. Грозный Кил Тын спал как ребенок, по-детски причмокивая губами. Я тихонько расписалась в журнале, отметив начало своего дежурства.
Решив начать продвижение от нижних этажей к верхним, я шагнула на лестницу. Конечно, света от моего магического огонька было маловато, но кто ж виноват, что я бытовичка, а не стихийница. Спасибо и на том, что продержится он долго и не требует особой подпитки. "Так, — вскинул голову профессионализм, пока я поднималась, — эту ступеньку стоит потом обработать, а то края совсем заострились, того и гляди, покрошатся! Вот эта — слишком гладкая, надо ее полить специальным раствором, а то мои коллеги, если будут невнимательны, подскользнутся и свернут себе шею".
На жилом этаже, где обитали первокурсники, было все также тихо и темно. Неестественная мертвая тишина начинала нервировать, хотя я понимала, что, скорее всего, студенты ставят в комнаты магические звуковые поглотители. От осознания, что все спят, стало обидно вдвойне: хожу тут, сторожу не понять что, бодрствую, а ведь могла бы, как окружающие, видеть десятый сон в своей теплой и мягкой постели. Как это все неприятно! Ну почему остальным дамам мэтр Дэвуш не решился сделать столь "заманчивое" предложение? Тетушка не зря повторяла: "Твое добродушное личико, Лялечка, заставляет думать, что ты — безотказная простушка. Пусть лучше тебя недооценивают недоброжелатели. Пользуйся этим преимуществом!" Сейчас же оказалось, что моя наивная внешность — скорее недостаток. Мне нравилось, как я выгляжу. Я гордилась своей женственной фигурой со всеми нужными изгибами и великолепными волосами, но сейчас, наедине с собой, меня посетила мысль, что, будь я более эффектной наружности, жить было бы легче. Взять ту же Талхиль! Стоило ей только намекнуть, что она не может рисковать здоровьем, как ее поклонники тут же записались на дежурство вместо нее. Где, спрашивается, справедливость? Хотя такой отвратительный характер, как у стихийницы, ещё стоит поискать, так что каждому — свое. Как говорила тетушка: "Если ты пророс на грядке ядовитым междем, благоухающим тувисом уже не станешь". Такие мысли занимали меня, пока я неспешно прочесывала общежитие на предмет злостных нарушителей, которые, уверена, сопели себе с чистой совестью в кроватях. Подходя к седьмому этажу, я начала чувствовать себя старой бабкой. "Да, Лялечка, пора срочно браться за свою физическую форму, а то уже вон и отдышечка, и пот градом! Выпечка госпожи Моди, конечно, безупречна, но до добра не доведет. А ребята-боевики тоже молодцы! То: " Возьмите булочки, госпожа Вэлис! Свеженькие, ещё теплые," — то: — "Вот ваши любимые эклеры," — или: — "Может, тортика хотите? Мы — мигом," — вспоминала я, как пару недель назад в благодарность за помощь Роми с ребятами чуть не вынесли половину кондитерской.
Мои шаги гулким эхом разлетались по лестнице, сверху оставались только разрушенные этажи. Меня обуяло любопытство: "Может, взглянуть, пока никто не мешает, что там да как?" Проигнорировав предупреждающие знаки, я смело направилась вверх. Решительно отодвинув засов с запечатанной двери, я поднялась по оставшимся ступенькам, вышла на воздух и начала осматривать руины. Порывы ледяного ветра, заставившие поежиться, мне категорически не понравились, а открывшаяся взгляду картина удручала. Даже при тусклом освещении было понятно, что рвануло знатно: повезло, что никто не пострадал. Объем работы был колоссальный: под ногами находились горы мусора из мелкой крошки и обломков арматуры — все, что осталось от пострадавших этажей и бесценных ректоровских статуй. Я решила немного облегчить жизнь тем студентам, на чью печальную долю выпадет уборка этой территории. Понятно, что серьезно что-то поправить я сейчас не смогу — темно, да и сил уйдет прорва. По моим предположениям, даже с помощью ребят копаться мне здесь недели две, не меньше. Однако было скучно, душа требовала подвигов, пусть и трудовых, поэтому я направилась вперёд, соображая, с какого участка начать. Внезапно мне почудилось, будто я уловила посторонние звуки. Замерев и прислушавшись, я явно различила чужую поступь. Мало того, появился мерный стук, как будто стучит огромное сердце. Честно говоря, струхнула я не на шутку. А если это нарушители? Что мне с ними делать? Пожурить, грозя пальчиком? Спросить, что они собираются делать? Смешно! Меня испугается разве только чахлый квитис, собирающий нектар с цветков. А если это неупокоенный дух? Студенты, кстати, не думали, что в недавнем происшествии был виноват кто-то из учащихся, а списывали все на проклятие Духа общежития. Говорили, что раньше, несколько веков назад жил здесь один нелюдимый студент-некромант, очень бедный и невезучий. Почему невезучий? Все просто: он безответно влюбился в студентку, умницу и красавицу из хорошего рода, которая была обручена с преподавателем некромантии. Последний, наверное, хотел, чтобы будущая жена получила хорошее образование и заодно находилась под присмотром. Суть была в другом. Дамочке стало грустно, и она решила поиграть: сначала приняла ухаживания бедного студента, а потом прилюдно высмеяла его чувства, заявив, что такому нищеброду и глупцу никогда не завоевать ее сердца. Мало того, на другой день после унизительного объяснения молодой некромант сдавал экзамен. И так как из-за пылких чувств он несколько забросил учебу, то теперь с трудом отбивался от каверзных вопросов, которыми его закидывал разгневанный жених. Итог был предопределен: экзамен завален, грозило отчисление. Отчаявшись, юноша призвал демона здесь, на крыше общежития, обещая свое сердце в обмен на месть. Или некромант действительно был посредственным, или демон слишком хитрым — что-то пошло не так. И обезумевший юноша бросился с крыши, оставив в лапе демона горячее кровоточащее сердце (на этом моменте, который с таким воодушевлением описывал Роми, мне тогда, помню, аж поплохело). С тех пор в общежитии видят призрак в белом свадебном костюме с провалами вместо глаз и слышат мерный стук механического сердца погибшего студента. Неприкаянная душа бродит и ищет свою жестокую возлюбленную, но так и не находит ее (естественно — это же мужское общежитие!). Оторваться от места смерти призрак не может, поэтому пугает всех особей женского пола, которых иногда встречает. Поговаривают, что с преподавателями у него особые счёты и, встретив кого из них, он будет стремиться забрать чужое сердце (на этом месте, скорчив злобную гримасу, Роми тогда скрючил кисть перед моим лицом, будто хватая невидимый орган, да так, что я взвизгнула). И вот теперь, кажется, мне открывалась истина, что слухи были не лишены основания: доносившийся звук действительно был мерным, ритмичным, будто механическим. И он приближался. Я заметалась, не зная, что предпринять. Горло перехватило, руки вспотели и одновременно стали ледяными. Шаги приближались; стук становился все отчетливей, мне с испуга казалось, что он совсем рядом, но, возможно, это грохотало в висках мое испуганное сердце. Я призвала магию, собирая вокруг себя облако мусора. Не знаю, сможет ли это спасти от призрака, но вдруг они боятся грязи? Исследования на эту тему еще не проводились. Внезапно появившийся свет ослепил меня на какое-то мгновение. Прикрыв глаза рукой, я глянула вперёд и ужаснулась: из-за полуразрушенной стены на меня надвигался белый силуэт в ярких лучах, сопровождающий свое шествие размеренным зловещим стуком. Я с воплями: "Мамочка!" и "Не подходи ко мне, тварь!", метнула все собранное магией в сторону призрака и с громким визгом бросилась бегом с крыши. Сзади послышались противный долгий скрежет и брань. Кажется, я разобрала что-то вроде: "Да не может быть? Да сколько можно!", вперемешку с угрозами в мой адрес и орочьим диалектом. Прислушиваться дальше я не стала, со всех ног припустив с опасной территории. В рекордное время я оказалась за дверью, закрыв ее на засов и сползая вниз (зря только на себя наговаривала: у меня, оказывается, великолепная физическая форма). Раздавшийся в спину стук заставил подскочить, а знакомый голос — недоверчиво замереть.
