Я показал перчатку и компас.
– Есть, всё есть! Этого навалом! – Он порылся в витрине и достал аккумуляторы. – Пять тысяч песо!
– Пять тысяч за два аккумулятора? – удивился я.
– Ну что вы, что вы! Пять тысяч песо за один! Второй – тоже за пять!
Итого с вас… тринадцать тысяч песо!
– Вчера за эти деньги я купил бы вашу лавку, – сказал я, забирая у него карту и аккумуляторы.
– Спасибо! Вы хороший покупатель! Приходите ещё! – кричал мне продавец, когда я выходил.
В машине я распихал аккумуляторы по карманам и стал думать. Попасть обратно в зону свежего коллапса мне было уже не суждено, а значит, нужно было искать другое место для перехода. Место, где грань между нашим миром и бездной достаточно тонкая, чтобы её разорвать. Всего в нашем городе я помнил три таких зоны. И все три хорошо охранялись – но к одной из них у меня был доступ. Доступ как студента.
Никак не думал, что вернусь на место экзамена во второй раз за день.
Главный корпус ещё был открыт, экзамен только-только закончился. Стайки студентов толпились снаружи, обсуждая, кто куда двинется отмечать. О новом коллапсе тут ещё никто не слышал. На меня обратили внимание, только когда я направился во внутренний двор.
– Экзамен закончился, – остановил меня охранник у выхода во внутренний двор. – Туда нельзя.
– Да, знаю, я просто кошелёк там забыл, – сказал я и проскочил в двери прежде, чем охранник задумался, а зачем мне на экзамене был нужен кошелёк.
Из двора выносили столы – занимались этим в основном студенты да пара уборщиков. Времени на то, чтобы миновать барьер, стало быть, у меня было совсем мало – и без того придётся делать это на глазах кучи людей.
Скорее всего, думал я, после возвращения меня отчислят. Но это было совсем не важно.
Остановившись перед деревом, я снова положил руку на аппарат Хейнцеля.
Теперь-то должно получиться. Во что бы то ни стало должно.
– Где тонко, там и рвётся, – сказал я себе. – Где тонко, там и рвём.
Я нажал на кнопку пуска, и силуэт дерева разорвался паутиной чёрных трещин. Реальность трескалась, впуская бездну в наш мир. Но место было стабильное, закреплённое ещё Бьорном, мать его, Нилсеном, сто тридцать три года назад и регулярно проверяемое профессорами нашей кафедры.
Чёрные щупальца Бездны словно обожглись о невидимое пламя и начали сокращаться. У меня было всего несколько секунд, прежде чем разрыв снова закроется – и я воспользовался этим шансом, шагнув вперёд.
От вспыхнувшего вокруг красного света я зажмурился, закрывая лицо рукой.
Одинокие красные искорки потянулись ко мне, радуясь очередной жизни.
Нужно было спешить. Тогда я включил перчатку Мейнерта и раздвинул пальцы.
Бездна покачнулась. Я это не столько увидел, сколько почувствовал. К горлу подступила тошнота, сердце снова зачастило, но паники не было. С перчаткой я управляться умел, хоть это было и не самое простое дело.
С помощью движений пальцев я мог передвигаться в бездне. Ощущение было такое, словно я плыл сквозь густое масло. Красная пустота вокруг стала темнеть, предвещая беспросветную черноту бездны. Когда пространство вокруг стало кроваво-красным, я выключил перчатку и включил компас.
Настроил его так, чтобы отследить ближайший прорыв бездны в наш мир – а потом двинулся дальше.
Вскоре красные искры при моём приближении стали вспыхивать золотым – они были насыщены энергией людей, которые были здесь до меня. Теперь этих людей затянуло глубже, но найти их по золотым светлячкам не составит труда. А это значило, что двигался я в верном направлении.
Не знаю, сколько прошло времени, когда я заметил людей. Уже давали о себе знать сильная жажда и слабость. Красные светлячки следовали за мной и пили мои силы, начиная мерцать золотым. Будь у меня костюм, эти паразиты не смогли бы получать из меня энергию так просто – но костюма не было.
И вдруг я увидел парящий в невесомости бездны уличный фонарь – в него вцепился человек, который выглядел спящим. Светлячки роились вокруг него, радуясь еде.
Вот передо мной появились отдельные кирпичи, а вот парили куски асфальта с лежащими на них людьми. Дерево с замершей на ветке кошкой, автомобиль со спящими пассажирами, даже приличного размера кусок дома, внутри которого я увидел диван и старичков на нём.
Золотые искорки окружали роем каждого человека, каждое живое существо, попавшее в бездну. В тусклом золотистом свете я видел серые лица с закрытыми глазами – лица больных, впавших в предсмертную кому.
Их тут было много – жители из нескольких кварталов города. У меня не было ни малейшего понятия, где искать Оливера и его семью, поэтому я просто двигался от человека к человеку, от группы к группе. Уже почти не включал перчатку – просто отталкивался от парящих камней и мусорных контейнеров, оставляя за спиной бетонное крошево и целые обречённые семьи. Так же, наверное, передвигался в бездне и Оливер, когда последовал за родителями.
Иногда света хватало, чтобы разглядеть людей издалека, иногда – нет, и приходилось приближаться. Я старался не думать о них, ведь спасти всех у меня не было ни сил, ни времени. В бездну я полез за другом и, если повезёт, его семьёй, а что до остальных… Хочется верить, что их спасут ликвидаторы.
Время исчезло из моей жизни – была лишь нараставшая слабость и решимость найти друга. Умом я понимал, что мне нужно вернуться, ведь если я буду продолжать, то превращусь в одного из них – ещё живых мумий бездны. Но бросить здесь своего лучшего друга и его родителей, этих всегда добрых ко мне людей? Я просто не мог так поступить. И поэтому искал дальше.
В конце концов, я их нашёл. Оливер мёртвой хваткой вцепился в руки своих родителей, и втроём они парили, окружённые самым крупным здесь облаком светлячков. Хищных светлячков, которые когда-то тоже были людьми. Теперь же, превращённые бездной в паразитов, они жадно бросались пожирать энергию чужой жизни и впадали в спячку в отсутствие таковой. Крохотные, как спичечные головки, они длинным шлейфом тянулись и за мной, но я не мог их оттолкнуть. Для этого нужна была специальная пушка, а её у меня, как и много другого, не было.
Схватив Оливера за куртку, я снова включил перчатку и, сверившись с компасом, двинулся обратно. Нас было четверо, четыре куска сочной и вкусной жизни для паразитов вокруг. И слабел я теперь намного быстрее – светлячков прибывало и прибывало. Многие из них бросали одиноко парящих людей, чтобы увязаться за нами. Они будут преследовать нас до самого выхода, думал я. Попытался облизнуть пересохшие губы, но у меня не получилось – язык был таким же сухим. Жажда уже становилась нестерпимой.
Вскоре перед глазами поплыли круги, и в какой-то момент я почувствовал, что выпускаю из руки куртку Оливера. Спохватившись, я вновь сжал уже ноющие пальцы на его воротнике и двинулся дальше.
Теперь бездна вокруг становилась красной. Сперва, еле различимо, тёмнокрасной, но она светлела с каждой секундой. С каждый болезненным ударом сердца, шумевшим у меня в голове.
Мы приближались к выходу. Ещё немного – и я смогу включить аппарат Хейнцеля. Я потянулся к нему, взгляд упал на экранчик зарядки… и тут я увидел кое-что пострашнее светлячков.
Батарея была заряжена лишь на шестьдесят процентов.
Шестьдесят! То ли прыжок в бездну сожрал сорок процентов заряда, то ли аккумулятор был старым, то ли я не учёл чего-то ещё… Для человека, завалившего экзамен по теории иных измерений, я был слишком самоуверен.
Да, дядя чему-то меня научил, но отдельные умения не могли спасти меня теперь, когда нужно было понимать, что произошло, а я не понимал. Не зная, что делать, я перепугался до смерти. Заряда на всех попросту не хватит. Нас было четверо, а при переходе аппарат потратит минимум процентов двадцать на человека. Чтобы создать разрыв на четверых, нужно больше шестидесяти процентов, гораздо больше…
Думать и сомневаться было некогда, долгие размышления убили бы нас всех.
Я знал, что нужно сделать – в конце концов, я добирался сюда не ради того, чтобы вернуться ни с чем. Оливер был моим лучшим другом, и он не задумался ни на минуту, когда бросился на помощь своей семье.