— Да уж, потрудитесь внести ясность, девушка! — проворчала госпожа Ойтнер, но в ее голосе мне послышалось облегчение.

Варт

Открывшийся передо мной вид был настолько… хм, неподходящим для сюжета “храбрый рыцарь собирается сразить свирепого дракона”, что я замер в полном недоумении. И в непонимании, что делать дальше. Почему-то сказки и легенды умалчивали о подобных отклонениях от среднего распределения, если использовать научную терминологию. В небольшой пещере, освещенной тусклым мерцанием грибов и мха, разросшихся вдоль дальней стены, на груде сокровищ возлежала драконица. Тоже небольшая — размером со свинью, как и было сказано. Да и сокровища, хм… подкачали. Украденные трансформаторы, флакончики с зельями, элементы артефактов и волшебные вещества стоили, без сомнения, дорого, но… Но выглядели словно куча предметов, высыпавшихся из самого древнего шкафа на кафедре алхимии. Ювелирные лавки в соседнем городе тоже явно не дотягивали до эталона, потому что вместо драгоценных камней и золота под лапами драконицы поблескивали серебряные ложечки, дешевые железные колечки и цирконы.

Но, по крайней мере, тайну драконьих налетов на город я разгадал за секунду. Для того, чтобы драконье яйцо успешно “созрело” и дало жизнь новому ящероподобному, требуется вовсе не тепло и забота. А исключительно сокровища. Золото, прочие драгоценные металлы, драгоценные камни и монеты. Именно по этой причине драконам издавна была свойственна страсть к накопительству: когда от количества сокровищ в пещере напрямую зависит возможность завести потомство, невольно станешь добытчиком-скрягой.

А у этой драконицы, видимо, или разорили пещеру, или согнали ее с насиженного места, а может, она рассорилась с супругом, и он перекрыл ей доступ к собственным сокровищам. Так что теперь она лихорадочно пыталась собрать хоть что-то, похожее на драгоценности, чтобы дракончики сумели вылупиться из яиц. Однако… Я шагнул поближе, пригляделся к яйцам и вздохнул. Похоже, что всего одно яйцо оставалось целым. Остальные уже покрылись черными трещинами и потемнели. Скорее всего, драконята из них уже попытались выбраться наружу, однако из-за недостаточно большой кучи сокровищ они получились слишком слабыми, и силенок проломить чешую окончательно у них не хватило. Ох, какая жалость.

Драконица подняла голову и зашипела на меня, выпустив пар из ноздрей. Уходи, мол. Убирайся.

— Может, я смогу помочь? — вырвалось у меня. Хотя я абсолютно не представлял, чем тут поможешь. У меня с собой не было ни одного подходящего инструмента, с помощью которого я мог бы бережно помочь разбить скорлупу последнего яйца, когда оттуда полезет драконенок. Да и позволит ли его мать даже просто приблизиться к кладке? А если и позволит — то не испорчу ли я ситуацию окончательно?

Что же делать-то, а?

В этот момент последнее целое яйцо дрогнуло и завалилось набок.

Думай, Варт! Ну!

Драконица склонила голову набок и пристально поглядела на меня. С отчаянной надеждой. И отвела в сторону хвост, который до этого защищал сокровища и яйца. Будто приглашая меня подойти ближе. Это до какой же степени горя она дошла, если была готова подпустить человека к самому дорогому…

Яйцо снова дрогнуло и затряслось. По скорлупе побежала тоненькая трещина.

Варт! Ты же был самым подающим надежды учеником в школе! Самым лучшим студентом на курсе! Твоим умом восхищались магистры и архимаги! Неужели сейчас ты не сообразишь, что делать?

Тут Сахарок, о котором я совсем забыл, всхрапнул и вытянул ногу вперед. Как бы показывая копытом чуть в сторону от яйца. И там…

Я осторожно, на негнущихся ногах, сделал два шага, опустился на колени и поднял с пола флакончик с живой водой. Абсолютно целый. Такой близкий. И невозможно далекий, потому что… Потому что здесь был кто-то, кому он требовался гораздо сильнее, чем мне. Я не колебался ни секунды. Закусил губу, вытащил пробку из узкого горлышка, а потом поднес к трещине в скорлупе, из которой виднелся крохотный коготок, и уронил на него одну каплю. А потом еще и еще.

С каждой каплей моя надежда на благосклонность прекрасной дамы все быстрее исчезала, испарялась, как болотный туман под лучами утреннего солнца, но что уж теперь. Я просто не мог поступить иначе.

Кэс

Я сидела в кресле и держала в дрожащих руках чашку с кофе. Варт-два принес из спальни плед и накинул мне на плечи, так как моя одежда после спасательных действий по приведению меня в чувство промокла насквозь. Матушка не пожалела для меня ледяной водички. Хотя, с другой стороны, спасибо, что кипяточком не обварила.

Сама госпожа Ойтнер сидела на своем прежнем месте, на диване, и гипнотизировала меня взглядом, как василиск. Лично я василисков никогда не видела, хотя в город как-то приезжал передвижной зверинец, где этот ящер был гвоздем программы. Говорят, что у них такой же жуткий немигающий, проникающий в самую душу взгляд. Матушка из последних сил ждала, пока я очухаюсь и расскажу, что случилось с ее ненаглядным сыночком.

Я уже достаточно пришла в себя, чтобы затолкать куда подальше первый порыв — поведать все как на духу. Покаяться, посыпать голову пеплом, уйти в монастырь и там в молитвах и посте провести остаток жизни… Не дождетесь! Но облегченную версию вполне можно изложить.

— Мы с Вартом действительно столкнулись на улице, — произнесла я. — Я очень неудачно сломала о него редкий и ценный артефакт, а ваш сын был настолько любезен, что пообещал починить его. Он вышел вчера вечером буквально на полчаса, но… Я и сама толком не поняла, как так получилось, но в поисках нужного ингредиента Варт каким-то образом оказался в соседней провинции. Утром он прислал мне сообщение на зеркало связи. Зануда, подтверди!

Зануда-лаборант кивнул и вдруг четко, слово в слово, повторил послание от Варта.

Матушка постепенно обмякала на подушках, будто из нее потихоньку выпускали пар.

— Моя вина только в том, что я, растерявшись, зачем-то назвалась невестой. Простите, это неправда. Мы с вашим сыном едва знакомы. Само как-то сорвалось с языка, а одна ложь потянула за собой другую.

«Как это обычно и бывает», — грустно подумала я, невольно проведя аналогию с собственной судьбой.

Когда моя жизнь свернула не туда? Когда юная мама забеременела от какого-то проходимца, а потом умерла во время родов, оставив меня на попечение бабушки? Когда бабушка, умная, волевая женщина, не имея возможности зарабатывать на пропитание себе и малолетней внучке честным путем, стала обманщицей и мошенницей? Я выросла, не представляя себе другой жизни, а теперь, наверное, уже слишком поздно что-то менять…

— Ну Вартуша! — покачала головой госпожа Ойтнер. — Никогда бы не подумала, что он способен на такие подвиги ради прекрасной дамы. Впрочем, мой мальчик всегда любил рыцарские романы.

Матушка поглядела на меня без прежней злости, но оценивающе.

— Так, значит, вы действительно работаете в королевском книгохранилище?

— Да.

— Что же, я была рада нашему столь неожиданному знакомству. Надеюсь, вы дождетесь сына, чтобы заплатить ему за разбитое зеркало?

— Конечно, — врала я, как всегда, глазом не моргнув. — Обязательно дождусь. Передам ему от вас привет, заберу артефакт. Думаю, он его починил, если обещал.

— Вартуша очень обязательный! Думаю, что прогулка пойдет ему на пользу! Он такой домосед. Я же, пожалуй, пойду. Загляну к нему завтра с утра.

Расстались мы с матушкой почти приятельницами. Мой невинный вид снова сыграл мне на руку. Разве можно заподозрить в столь нежном создании хитрую бестию, какой я на самом деле являюсь? К счастью, госпожа Ойтнер не додумалась заглянуть в витрину, а скомканную рубашку Варта подняла и перевесила на спинку стула, ворча, что сын со своей наукой скоро совсем перестанет следить за порядком.