— Князь Согдеван просит извинить императора за нерасторопность. Неопытный молодой наследник совсем позабыл о тяготах населения. Князь жалует вам зерно из личных запасов, дабы поддержать в эти тяжёлые времена. Мальчик совсем плох и, неровен час, отдаст душу Вселенной. Будьте к нему снисходительны. Однако ж князь вас не оставит. Поверьте. Не оставит.

Мальчишка не думал, что в глазах этих людей могла теплиться хоть какая-то мысль, поэтому даже не придал значения гнилой агитации. Его семья не верила старому императору, не верила молодому, а князю Согдевану и подавно. Благо, им было чем отобедать и отужинать: брат матери воровал еду из разрушенного корпуса ревизоров.

Полный жалости и отвращения каменщик вернулся к старику.

— Ну что, поглядел?

— Ага.

— Понравилось?

— Нет.

Старик усмехнулся и водрузил новый камень на стену.

— Благо, до нас ещё не добрались.

— Что нас ждёт, старик?

— Да кто ж знает. Пока еда на столе есть — и ладно.

— Ну, а когда она закончится?

— Тогда помрём.

— Вот так? Просто?

— А в смерти ничего сложного нет. В жизни — да. А смерти бояться не нужно.

Мальчишка, раздосадованный увиденным и ответом напарника, сполз по каменной кладке, обессиленно опустив голову.

— Я боюсь, старик.

— Смерти боишься?

— Нет, беспомощности. Я вот тут стою с тобой, кладу стену… а вдруг завтра стены не нужно будет класть? Что тогда? Куда бежать, куда деваться? Боюсь, старик, того, что не знаю, как поступить. Видел бы ты их лица… они, должно быть, не ели неделю.

— Я тоже как-то не ел неделю, — предался воспоминаниям старик. — Помню, как выполз во двор своей крохотной лачуги и увидал тощую соседскую кошку. Она пряталась в кустах жимолости, которую, к слову, я к тому моменту уже объел. И вот, мучимый внутренним раздражением и болями, я представил, как ем эту кошку и, знаешь, так спокойно стало на душе. Я бы поймал её, если бы сил было побольше. Она, в отличие от меня, могла добраться к объедкам богатеев.

И снова животный страх пронзил мальчишку. Больше всего пугало спокойствие, с которым старик говорил о голоде. Должно быть, он сталкивался с подобным много раз.

— И как же ты выжил тогда?

— Да вот как те, жрал зерно с земли, когда его вывезли из дворца. Старый император не бедствовал, только всё жадничал.

— Новый такой же будет?

— Не знаю. Но у того дворца были мои знакомые. Они сказали, что он пуст: ни еды, ни драгоценностей. При этом в лекарских центрах дают горячее, купленное за счёт золота из императорских чертогов. Может, мальчишка и другой породы, но какая разница, если он скоро помрёт.

***

К вечеру на улицах Синего города похолодало. Со склонов северных гор потянуло свежестью. Она пролетала над головами прохожих, бередя волосы и срывая синие флаги с благородных домов. И не было для ветра разницы, касается он ветхих жилищ или же тех, что строились из крепкого камня с дорогой отделкой. Неизменный, сильный и безразличный к тяготам мирской жизни, ветер гнал тучи в далёкие земли.

Кир и Мария возвращались в таверну, когда в верхней части города, над украшенным цветастыми тканями мостом вспыхнули красочные огни. Кир широко раскрыл глаза и в восторге разинул рот: подобного видеть ему не доводилось.

— Давай подойдём поближе, — попросил он Марию, которая к тому моменту уже стянула с себя шляпку и очки.

Девушка снисходительно улыбнулась и кивнула. Пробравшись через толпу зевак, Кир остановился у перилл подъёмной клетки, недалеко от железнодорожного перехода. Разноцветные всполохи занимали всё небо, словно распустившиеся под солнцем бутоны ярких цветов. Кир и не заметил, как от прихватившего сердце восторга схватил Марию за руку. Та не сопротивлялась, а только расплылась в довольной улыбке, на мгновение сбросив маску суровости и контроля.

На одном из соседних мостов, пуская пар из ушей, плясало механическое чудо, каких Киру видеть не доводилось. Под яркими вспышками неживое существо исполняло невероятные кульбиты.

Синий город мог удивить и даже восхитить масштабом. На первый взгляд казалось, что здесь возможно всё и сразу. Но даже радуясь необычным вещицам, ярким вспышкам в небе и разодетым в шикарные платья женщинам, Кир вспоминал липкий туман нижних кварталов и мольбы матерей о спасении их детей.

— Мария?

Кир и Мария на мгновение замерли, украдкой взглянули друг на друга, а затем медленно обернулись. Марии понадобилась лишь секунда, чтобы узнать родственницу. Нахлынувшая волна смешанных эмоций не ускользнули от внимательного взгляда имитатора.

— Глазам не верю, — протянула незнакомка тонким голоском. — Не ожидала увидеть тебя на родине, да ещё и с кавалером. Хотя это, должно быть, друг дяди. Вы ведь не её кавалер, верно?

Кир молча перебегал глазами от приунывшей Марии к новой знакомой, а потом опустил взгляд на сжатую в ладони руку спутницы. Вместо того чтобы отпустить её и заявить о непричастности, он сильнее сжал тонкую кисть и притянул Марию к себе.

— Кто это бесцеремонная дама, дорогая? — обратился он к Марии голосом далуанского командира.

Поначалу растерявшись, девушка стыдливо убрала выбившуюся прядь волос. Затем, набрав в грудь побольше воздуха, взяла себя в руки и со снисходительной улыбкой произнесла:

— Моя двоюродная сестра, дочь тётки. Анастасия, знакомься, мой муж, капитан Ши Александер.

Новая знакомая, явно разочарованная открывшейся правдой, кисло улыбнулась, едва поклонившись.

— Хм, не ожидала. Мать говорила, что ты покинула город и теперь бродишь по землям Далу с разбойниками.

— Нет, я лишь вышла замуж. Здесь мы проездом, уже сегодня отбываем.

— Что ж, жаль, — явно слукавила Анастасия. — А так бы зашла к матери…

— Не хочу тревожить её. Мы должны спешить. Была рада встрече.

Кир тут же развернулся и побрёл прочь, увлекая за собой Марию. Когда они ушли достаточно далеко, Мария остановилась в небольшом цветнике, чтобы перевести дух.

— Неприятная у тебя сестрица, — заметил Кир, пытаясь распознать чувства девушки.

— Так и есть, Кир. И… знаешь… спасибо.

— Пустяки.

— Нет, правда.

— Поделишься?

Мария поправила платье, хотя необходимости в этом не было, затем посмотрела прямо на Кира.

— В семье я белая ворона, Кир. Моя мама считалась первой красавицей в районе жилых кварталов, её сёстры и племянницы тоже пользовались успехом, что в обществе Далу считается хорошим знаком. Женщины здесь не стараются познать мир или разнообразить собственное существование, для них предел мечтаний — это удачное замужество. А что делать, если ты не хороша собой, если нет у тебя ни харизмы, ни изюминки? Тогда ты обречена на одиночество, о чём мне не забывали напоминать. Ничего скорбного в этой истории нет, но в собственной семье я не чувствовала себя комфортно. Отец переживал, что замуж я не выйду и останусь сидеть на его шее. Даже за обучение в обычной школе не хотел платить. А ещё я «много болтала» о том, о чём не принято говорить в культурном обществе и как-то позволила себе заявить, что обычный рыбак или плотник ничем не хуже служки управляющего. Наместнику это не понравилось…

— Поэтому они отправили тебя к дяде в деревню?

— Да, точнее выгнали, запретив возвращаться в родной дом. Вывели пятно на красивом семейном полотне. Анастасия была самой гадкой из них. Она доходила до прилюдных оскорблений и неприятных розыгрышей. Жаль, что я не могла её пристрелить, как ты того оленя в лесу... Я выгляжу жалкой, да?

— Совсем нет. Ты выглядишь… живой.

Кир осторожно положил руки девушке на плечи.

— Чтобы ты знала, я никогда не считал тебя бельмом, наоборот, был рад среди суровых наёмников увидеть тонкий солнечный луч. Ты их совесть и душа, Мария. Лишь ты одна прониклась моими страхами и старалась поддержать. Людей участливей тебя я не встречал. Веришь мне?

Девичьи глаза наполнились слезами. Впервые за долгое время она показала себя Киру в полноте сложного образа. Не таясь и не лукавя, Мария дала волю чувствам. Опустив голову на грудь Кира, она горько заплакала. Тяжёлые капли внутренней грозы стекали по швам и пуговицам нового наряда, оставляя на ткани тёмные озерца печали. Кир держал её крепко, и только сейчас осознал: сердце его наполнилось новыми переживаниями. И гладя вьющиеся волосы, стройную спину и холодную от ветра щёку он понимал, что нужен ей, что место его рядом. Невзирая на статус храброй и решительной лучницы, Мария оставалась ранимой девушкой, желавшей любви, дружбы и поддержки близких. Она научилась закрываться, научилась стоять за себя, но в груди её таилось израненное сердце. Она хотела быть красивой для мамы и любимой для отца, хотела понимания сестёр и веры в человечество, но встретила лишь жестокую реальность, в которой облик дороже характера, а статус важнее правды. И именно поэтому она вступалась за Кира каждый раз, когда Ли Су язвил, именно поэтому поддерживала улыбкой и кивком. Она видела в нём себя. Растерянного, одинокого, мечтающего о простых радостях жизни. Мария — нежный, но сломленный цветок, нашедший приют в суровой семье Агнара. И Кир вдруг осознал, что будет защищать и поддерживать её до конца своих дней.