Когда он вошёл в деревню начинало темнеть. Ещё еле-еле, солнце не село окончательно, но серые дома стали ещё более унылые. Дед покрепче ухватился за ружье и медленно шёл по улочке, которая через триста метров вливалась в центральную, единственную здесь улицу.

Деревня как будто вымерла. Не слышно хрюканья свиней, всхрапов лошадей, лая собак, смеха детей и ругани взрослых. Спят они, что ли, или на праздник всем селом удрали вместе с животными?

Мимо проплыл местный клуб, там где собиралась молодежь. Дед пригляделся и не увидел новогодних украшений на окнах, ничего. Двери не украшены дождиками, у входа еще не стоит миниатюрная искусственная елочка. Наверное они так рано не собираются.

Дед пожал плечами и свернул на главную улицу. У машины крутился мужчина. Старая легковушка синего цвета всегда стояла по правую сторону у этого двора. Теперь рядом с ней стоял силуэт и смотрел на него. Дед медленно снял с плеча двустволку и силуэт поднял руки. Он был безоружен.

— Эй, ты чё. Ствол убери, мужик.

Голос хриплый, резкий, каркающий. Пропитый, сказала бы внучка, если…

— Ты кто? — спросил дед, не убирая оружие.

— Я тут живу, мужик. А ты кто?

Он стоял у своего дома, у своей машины, рядом со своими воротами, а дед тыкал в него ружьем. Внезапно стало стыдно и ствол вернулся на плечо. Местный внимательно следил за его действиями и, кажется, даже выдохнул посильнее, когда дед улыбнулся.

— Я? Прохожий, путник. Ищу тут кое-кого.

Мужик осторожно вышел из-за машины, медленно опуская руки и подошел к нему. Дед почувствовал запах немытого тела (и кто здесь нечистый теперь?), табака, спирта и мяса, но вида не подал. Люди живут как хотят — это их право. Только пусть нечистыми не обзываются, а на себя посмотрят сначала. Мужик уже тянул ему лапу для приветствия:

— Ну, привет тогда. Милости прошу к нашему шалашу, мужик. Выпить есть?

После отказа он сразу погрустнел и руку ему потряс чуть сильнее.

— Спроси про бабку, — неожиданно сказала Снежка из-за спины. Старик еле удержался чтобы не вздрогнуть и вспомнил ее слова.

«Лютик. Найди бабку. Ты помнишь ее? Она торгует куриными окорочками в магазинчике. Найди и она поможет тебе во всем. Она из наших. Можешь ей доверять — ты же знаешь.»

Когда она говорила, то уже угасала и голос слабел с каждой буквой, но он внимательно ее выслушал. И еще она говорила

«Будь осторожен, когда выйдешь. Там не все нас любят».

Он помнил это. Поэтому не спросил сразу. Были еще интересные темы.

— А где все?

— Кто? — удивился его собеседник. Дед понял, что его смущает — измученное, разрыхленное морщинами и шрамами белое лицо, плохой запах изо рта, трудно говорить с такими людьми после того как много лет живешь с чистюлей. Нельзя даже думать об этом. Нельзя. Они такие же как мы. С такими же недостатками.

— Остальные жители твоего села. Почему нет никого на улицах?

Мужик оглянулся, посмотрел по сторонам, бросил взгляд на свой дом и пожал плечами. Деду показалось, что кто-то мелькнул в окне, кто-то маленький. Девочка или парень, может быть женщина небольшого роста.

— Ну ты спрашиваешь, мужик. Удивил. Уехали.

Он сказал это как само собой разумеющееся, но увидев лицо деда добавил:

— В город уехали.

— На праздник?

Мужик оглянулся опять и пальцем у виска покрутил:

— Ты откуда взялся? С Марса? Просто уехали. Навсегда! Вымирает село. Никто здесь жить не хочет!

Потом мужик смягчился и оглядываясь на ружье ближе подошел и зашептал:

— Извини за грубость. Жалко мне Родину мою. Я ведь всю жизнь здесь прожил, мужик. И сын мой думал тут жить будет, ага. Фигушки. И мы дернем, может быть.

Дед вспомнил, про убегающего мальчика с корзинкой грибов и решил пока не спрашивать о нём у селянина. Мало ли что сын ему наговорил, как-то само рассосется, а провоцировать не нужно. Мужичок, который, доставал ему с трудом до плеча рассматривал деда с любопытством снизу вверх.

— Как ты одет интересно, мужик. По богатому. Шуба барская, шапка роскошная, сапоги вроде ничё, только не видать из-под слоя грязи. Ты чего через поле шел? А тачка твоя где? Грязный весь стал, как бич. И не жалко шмоток? Машиной проехать не смог?

Дед пожал плечами не зная что ответить. Почему-то не хотелось говорить, что он не на машине — вопросы тогда пойдут еще интереснее.

— Так чего стоим? — обрадовался собеседник и хлопнул его по плечу и пугливо на ружье уставился, — Извини. Может не любишь так, по простому. Идем в дом! Я тебе тазик с водой поставлю — отмоешься. Щетку дам одёжную.Ты же грязный до жопы от пола. Ой, прости. Идем?

Он махал и махал призывно рукой приглашая к себе, а дед перебирал варианты в голове.

Нельзя им доверять, но без общения не обойтись. Все равно ему нужны друзья и союзники, особенно вначале, когда идет адаптация и поиск. Как узнать стоит ли доверять новому знакомому? Только пробуя. Осторожно и пошагово, оглядываясь по сторонам. Но сначала.

— Бабушка мне нужна.

Новый знакомый захихикал вредно, лицо его сморщилось как старый футбольный мяч и морщины превратились в иероглифы. Дед смотрел на него не понимаю, чем рассмешил гада, а тот все трясся от смеха и подхрюкивал.

— Бабушка ему нужна. Всем она нужна. Мужики мы или кто? Есть денежка на самогон? Если найдешь, то приведу тебе даже тётеньку, а не бабушку. Не первой свежести, но работает ртом, на все деньги.

— Эй, — сказал дед резко и положил руку мужику на плечо, сильно, так что тот даже присел на пару сантиметров, — Некрасиво так говорить о женщине. Тебя где воспитывали, в тюрьме? Что за солдатский юмор?

Мужик побелел и заметив, что он испугался сильнее чем нужно дед руку убрал.

— Мне не нужна проститутка, если я тебя правильно понял. Баба у вас работает в ларьке, я иногда к ней заходил под Новый Год. Есть она в деревне? Можешь найти?

— Есть, — быстро ответил мужичок, — Могу. А куда она денется? Торгует.

— Для кого? Все же уехали ты говоришь.

— Так я захожу. И не все уехали. Много пенсионеров осталось, кого родственники в город не забрали. Сидят тут, детей проклинают — денег ждут.

— А зачем детей проклинать? — удивился дед. — Больше греха нет, чем детей обижать. Запомни.

— Да ладно тебе, — затараторил мужичок, — Всё так серьезно воспринимаешь. Не клянут они их, обижаются просто. Забрали бы родителей в город, ага фигушки. Сами там катаются в сметане и шампусике, а родители в разваленном селе хрен без соли доедают. Вот ты бы мужик не обижался? Твои дети где, например?

Дед так изменился в лице, что собеседник вздрогнул, посмотрел на двустволку в руке и сделал шаг назад. Потом еще один и медленно поднял обе руки на уровень груди ладонями вперед.

— Да ладно, тебе. Ты чего, мужик. Я не хотел. Обидел тебя? Извини. Мне оно нафиг не надо веришь? Твое горе пусть остается с тобой.

«Красиво сказал», — подумал Лютый и медленно про себя прочитал стих, один из способов успокоиться и не принимать импульсных решений. Этих способов он знал много — научили в свое время. Мужичок смотрел на него вытаращенными глазами и ждал, убежать не пытался, только один раз на свой дом оглянулся, свои стены в беде помогают, дед знал и об этом.

— У меня родни не осталось. Внучка умерла последней, я всех пережил. Так как мне найти продавщицу эту?

— Я приведу ее, — засуетился мужичок, — Ты не парься, мужик. Сейчас и сгоняю. А ты ко мне заходи, не пойдешь таким грязным через все село? Тебя в милицию заберут, как неч. Бомжа. Умоешься, почистишься, покушаешь и как раз я с бабкой приду. Что ей сказать — то? Кто ищет её? А то ведь может не пойти.

Он замолчал и ждал ответа, а дед на секунду задумался. Своего настоящего имени он называть не собирался, инкогнито вернее будет. Осторожность должна быть осторожной, но бабка должна идентифицировать его. Как? Как ей намекнуть?

— Скажи ей.

— Да?

Дед задумался еще на секунду и решился, а потом улыбнулся. Широко и открыто. Пусть бабка попляшет.