1

— Дедушка! Дедушка!

Иногда круглосуточная жизнь в четырех стенах вызывала у него ярость и приступы клаустрофобии. Иногда он ненавидел колодец из которого так сложно выйти. Но Снежку он никогда не обижал.

Эта девушка, эта «синяя звездочка» была тем, ради кого он жил последние годы. А она жила ради детей и зимних праздников, ради тех моментов когда наконец-то доставала из шкафа синий полушубок, синюю шапку и ослепительно белые сапожки, а потом начинала над ними «колдовать». Готовиться к выходу, так как умеют только женщины.

Дед улыбнулся в бороду и махнул рукой. Он готовил самовар и не любил когда мешают.

Вода уже была внутри, оставалось только начать растопку. Дед зашагал к печи, там около нее складировались купленные Снежкой брикеты древесного угля. Из магазина оно сейчас удобнее и быстрее, чем по лесу шастать, щепки собирать.

— Дедушка! — настаивала Снежка. — Дедуля! А какой месяц на дворе, я уже совсем запуталась.

Он бросил взгляд на перекидной календарь и пожал плечами:

— Ноябрь. Не видишь что ли?

Он аккуратно засыпал уголь в кувшин самовара и с помощью газовой горелки начал одну за другой поджигать березовые лучинки и аккуратно класть их туда же. Можно использовать осиновые, но березовые давали лучший жар, хотя природные материалы все равно были лучше магазинных.

— Так ведь ружье чистить пора.

Он обернулся и вздрогнул. Оружие в руках у женщины — это газ и спичка на близком расстоянии. Небезопасно. Но здесь она была права. Двустволку свою Дед любил и четыре раза в году чистил вазелином замки, витые пружины, продольно-скользящие затворы, оба ствола. Деревянные части он натирал льняным маслом. Оружие любит уход.

— Положи ружьё на печь. Стволом к стене желательно и коробку поставь там же, не прячь.

— Ого! Кто-то собрался на охоту.

Дед подумал о том сколько уже не выходил на поверхность и посмотрел на дверь. Она была приоткрыта, (кажется, Снежка мыла пол недавно), и виднелась круглая, тесная прихожая. Если встать в ней и посмотреть вверх, то можно увидеть небо, тучи, дождь, пролетающих птиц, а иногда детей с любопытством заглядывающих вниз. По назначению колодцем уже редко пользовались почему-то.

— Ну ладно, ладно. Не бурчи!

— Я не бурчу.

— Ты всегда бурчишь.

Она на цыпочках, мягко шагая и улыбаясь во весь рот, понесла ружье к печи. Невозможно не улыбнуться, когда эта девочка безобразничает. Хорошо, что его борода скрывает большинство улыбок. Он вернулся к своим обязанностям, а точнее к своему любимому самовару, который уже начинал понемногу пыхтеть, пуская дым вверх через трубу. Нужно вынести его за дверь, чтобы там дымил и не уморил их случайно.

— Дедушка?

— Что, внучка?

— Ты возьмешь меня с собой на охоту?

— Нет.

Она смотрела так жалобно, широко распахнув глазки, но он не реагировал. Охота — это для мужчин. В город он ее отпускал иногда, но на охоту предпочитал ходить сам.

— Ну пожалуйста. Я бы тоже хотела пострелять. Ну возьми хоть раз. Это же так интересно.

Дед осторожно схватил самовар за ручки и понес к двери. Тот пыхтел, шипел и бурчал совсем как живой. Не дождавшись ответа Снежка поджала губы и пошла на кухню за кружками, сахаром и зеленым чаем, который так любила. Хлопнула с силой дверью и Дед дрогнул, как трусливый заяц. Оглянулся через плечо и увидел только злую спину внучки, в кухонном проеме. Она тянулась на верхнюю полку за коробкой с печеньками. Поэтому он и не заметил упавший сверху конец веревочной лестницы, который повис почти не шатаясь в центре прихожей. А за ним второй. И еще один.

Низко наклонившись дедушка аккуратно поставил чайник и прикрыл дверь, так чтобы дым не валил в дом. Наконец-то выпрямился и поискал глазами посох. Тот стоял аккуратно прислоненный к живым обоям, которые заменяли им окно. Подарок от того, от кого не ожидаешь добрых поступков, однако вот они. Чтобы не скучно было длинными летними днями.

На фотообоях или на «картинке», как ее называла Снежка, шли через пургу двое. Он — высокий, бело-красный, она маленького роста держалась за его руку. Дед знал кого представлял художник и того, кто оживлял картину. Их знали многие.

— Собирай уже к столу! Ты сегодня копаешься, как пьяница в сугробе.

— А ну улицу выйдем? — Снежка уже тащила тарелку с печеньками, кружки и сахарницу элегантно балансируя всем этим.

— Не время, — как можно мягче сказал дед и подошел к столу. — Ты ведь знаешь, внучка. Не положено. Работа у нас такая. Секретная. Не должны нас до зимы видеть.

— Но ведь никто нас не узнает. Я сто раз выходила. И за пепси в магазин, и за тортиком — ты ведь так их любишь.

— А меня сразу узнают.

— Не узнают, — упрямо спорила она, — переоденем тебя и никто не узнает. Там знаешь сколько таких бородатых? Бомжами называются.

— Чего? — переспросил дед, это слово показалось обидным, а интуиция никогда его не подводила. Она проигнорировала вопрос и только глаза вверх подняла на секунду, как будто моля кого-то о чем-то.

— Никто ведь не проверяет уже давно. Мы не нужны никому.

— Ша! — вдруг гаркнул дед и ударил ладонью по столу да так что блюдца подпрыгнули, — Будет так как я сказал!

А потом по полу что-то застучало и больше ему было не до скандалов.

— Дедушка? — спросила Снежка, заглядывая за его спину, а он услышал шипение. Обернулся и увидел крутящийся на полу круглый предмет похожий на яйцо. Потом из-за входной двери полетело еще одно яйцо и еще. Все произошло так быстро, что моменты отпечатались в памяти как застывшие картины, а среагировать он не успел. Яйцо вдруг разложилось на две половинки, как будто цыпленок выходил наружу орудуя бензопилой, но изнутри повалил только густой дым, который начал заполнять комнату. Второе яйцо лопнуло рядом с тем же эффектом и третье за ним.

— Что такое? — дед бросил взгляд на ружье на печи, но сделать уже ничего не успел. Дверь широко распахнулась и он сквозь густой-густой дым все равно успел разглядеть силуэты и сжав кулаки шагнул к ним.

— Это вы как сюда зашли, демоны!

— Деда! — закричала Снежинка, а в него уже летел самовар, прямо в лицо, он только успел выставить руки и оттолкнуть его прочь к стене, обжигаясь.

— Ах вы гады!

Дед закашлялся. Дым уже наполнил дом, как чернила окрашивают стакан с водой и дышать стало трудно. Первый удар пришелся в живот. «Больно», — подумал дед и согнулся хватая дым легкими. Следующий удар пришелся сверху вниз по затылку. Дед тяжело упал на колени и услышал быстрый стук ног за спиной. Потом что-то резко обхватило шею тонкой полосой боли и кровь ударила в голову, а легкие на секунду умерли.

Нет. В своем же доме его не задушат. Дед не успел сунуть пальцы под шнур удавки, но знал как реагировать. Вообще если тебя «поймал» удавкой профессионал, то шансов практически нет, но это не значит, что можно не пытаться. У нападавшего тоже есть право на ошибку.

Если ты не успел схватить удавку до момента захвата, то дальше можно о ней забыть — бесполезно хвататься слабеющими пальцами за леску и пытаться защитить горло и набрать воздух — это уже не поможет.

Дед расслабился и опустив подбородок повернул голову вправо — давление на горло удалось ослабить и резко развернувшись Дед попытался ударить кулаком в лицо нападавшему, но почувствовал пустоту. Тот моментально воспользовался этим и натянул веревку, прижимаясь к жертве. Где-то далеко закричала Снежка.

Борьба шла несколько секунд, но как говорится «не думай о секундах свысока» — не очень уважающий течение времени Дед в тот момент зауважал и осознал его значимость. Пока не получил кастетом в лицо. Удар был твердый, слишком металлически-холодный и он почувствовал острый конец, рвущий губу, который не похож на костяшку кулака. Тень выступила из черных облаков и замахнулась. А потом боль и полный рот крови.

— Отпусти его. Не добивай. Пусть помучается. Подвесьте его к потолку.

Голос черный как дым, холодный как погода в стужу и бесцветный как смерть, — вот что успел подумать Дед и получил по голове сзади. Потом пришла тьма.