Обнимаю его, впиваюсь пальцами в широкие плечи, прижимаю к себе.

— Я люблю тебя, — вырывается из самого сердца. — Я очень люблю тебя!

Это не жалость.

Это правда, на которую мне, как обычно, раньше не хватало смелости.

Но этот скандал стал порывом, против которого я бессильна.

Чувства накрывают с головой, я вспоминаю, как в офисе Антон был готов порвать за меня, потому что уже любил.

А сейчас тоже самое случилось со мной.

Я мечтала заткнуть рты журналюгам, уберечь сердце любимого, пусть он и сто раз слышал подобное и был к этому готов.

Не могу молча смотреть, как ему делают больно.

Потому что мы связаны.

Если ему больно.

Мне больно тоже.

33.

Ника

— Я люблю тебя, — повторяю снова и снова, эти слова сами рвутся из души.

Обнимаю Антона так крепко, как только могу. До боли в пальцах. Прижимаюсь сильнее, чувствую, как сильно бьётся его сердце.

— Люблю тебя...

Он лишь на мгновенье отстраняется, чтобы взглянуть мне в лицо. Брови изогнуты в немом вопросе, знаю, о чём он хочет меня спросить.

— Это правда... — сама отвечаю. — Я давно должна была это сказать.

Он ничего не говорит в ответ, лишь рывком притягивает меня к себе и впивается в губы потрясающим поцелуем.

Его сильные пальцы сжимают мою талию, горячие губы сводят с ума.

Почему я раньше молчала? Я же давно влюблена в него.

Это всё неуверенность в себе, но Антон, как ластиком, стирает все эти страхи, с каждым днём делает меня лучше.

Как у него это получается?

Запускаю пальцы в его густые тёмные волосы, хочется всё время к нему прикасаться и никуда не отпускать.

— Я люблю тебя, детка, — произносит на выдохе, и в его голосе я слышу счастье.

Провожу ладонью по его щеке, тону в карих глазах — настолько любимых и уже родных, что готова часами ими любоваться.

Он стал моим маяком, он стал моей главной поддержкой.

Во всём.

Целую, обвиваю руками мощную шею, с ним я перестаю себя узнавать.

Уже не так печалит исход прессконференции, даже пресловутая Таис начала забываться.

Мы упиваемся поцелуем, но так не вовремя звонит телефон, Антон с раздражением запускает руку в карман.

— Сейчас посыпятся вопросы... — со знанием дела предполагает.

Пресс-конференцию транслировали в одном новостном паблике, и, конечно же, другие журналисты не упустят шанс разворошить это осиное гнездо.

Но, взглянув на экран, босс меняется в лице.

— это Роса, — сообщает мне. — С утра она попросила подключить её к паблику, чтобы посмотреть моё выступление.

— 0, нет. — в шоке прикладываю пальцы к губам.

Представляю, нет, вообще не представляю, что сейчас чувствует Роса. Антон отвечает на звонок, переходит на испанский и уже через полминуты кладёт трубку и заводит двигатель.

— Едем, только успевает сказать и тут же надавливает на педаль газа.

— Этим нелюдям повезло, что меня там не было! — яростно кричит Роса.

Бабушка в гневе, и это ещё мягко сказано.

— Я бы каждому высказала всё, что о нём думаю!

— Роса, прошу тебя, успокойся, — пытается утихомирить её Антон.

Но разве это возможно? Я вижу ярость и боль в лице этой женщины. Сама испытала тоже самое.

— Что-то мне нехорошо. — медленно опускается на диван, и мы с Антоном тут же к ней подбегаем. — Голова кружится.

— Давление? — пугается Антон.

— Милый, принеси мою дорожную сумку.

Босс подрывается в комнату, где разместилась его бабушка, и возвращается.

Расстёгивает сумку, достаёт аптечку. Роса вынимает тонометр, меряет себе давление, мы с Антоном смотрим на цифры, затаив дыхание.

— Может быть, вызвать скорую? — заранее предлагаю.

— Не надо, милая. У меня всё с собой.

Давление, действительно, подскочило, но Роса тут же приняла меры, выпив необходимые препараты.

Проклятые журналисты! Это из-за них стало плохо любимой бабушке моего босса. Как они не понимают, что своими циничными высказываниями могут до беды довести?

Неужели не понимают всей ответственности?

— Чёртовы ублюдки! — не скрывает своей злобы Антон.

Неудивительно. Мне даже страшно представить, чтобы с ним стало, если бы Роса не пережила этот стресс.

Ждём, пока давление придёт в норму, сидим рядом с Росой, держим за руки и обнимаем.

Она крепко сжимает мою ладонь, тепло смотрит в глаза и с присущей ей мудростью говорит:

— Ты очень хорошая девочка, Ника.

Улыбаюсь, не знаю, что на это сказать.

— Я видела, как ты заступилась. Я бы на твоём месте сделала то же самое.

— Не то же самое, — отшучивается Антон. — Ты бы отгрызла им головы.

— И правильно бы сделала! — повышает голос бабушка, а потом снова обращается ко мне. — Потому что только любящие люди готовы порвать за своих близких. Правда?

Киваю и тем самым во всём признаюсь.

Почему-то мне очень захотелось обнять эту женщину. Крепко-крепко, утонуть в её объятиях, наполниться любовью. И я обнимаю её. Кладу голову на плечо и, прикрыв глаза, чувствую на своих руках её теплую ладонь.

Роса гладит меня по спине, как родную. От этого на моём лице улыбка. Потом её рука замирает, будто что-то случилось.

Открываю глаза, бабушка смотрит на меня, сощурившись. Смотрит в лицо, не моргает, сканирует, я даже теряюсь.

А потом, всё так же не произнеся ни слова, Роса опускает глаза на мой живот. Что происходит? В неловкости провожу по нему ладонями, может где-то случайно испачкала блузку? Вроде нет.

Так почему же Роса так пристально смотрит?

— Что-то не так? — опасливо спрашиваю.

— Нет-нет, всё так.

Она расплывается в улыбке, оголяя крупные зубы с щербинкой. И улыбка эта не насмешливая, не хитрая, а счастливая.

— Роса, что с вами? — не унимаюсь.

Крутит головой, улыбка становится всё шире.

— Роса, тебе, по всей видимости, стало лучше, — констатирует Антон и с облегчением выдыхает.

Но он, как и я, плохо понимает, что так осчастливило его бабушку, учитывая, что ещё пару минут назад она была в подавленном состоянии.

— Ведь так? Тебе лучше?

Роса проводит рукой по его плечу, снова обращает свой взгляд на меня и гладит мою щёку.

— Да, малыш. Теперь мне определённо лучше, — как-то двусмысленно отвечает Роса и подмигивает внуку.

Мы с любимым переглядываемся, теряемся в догадках.

У обоих в глазах застывает только один вопрос.

Что это было?

34.

Ника

Несмотря на скачок давления Роса умудрилась приготовить ужин из трёх блюд. Как мы с

Антоном не предлагали нашу помощь, кубинская бабушка решительно заявила, что со всем справится сама.

ЕЙ очень хотелось сделать нам приятно.

Периодически мы с любимым ловили на себе загадочные взгляды и, спрашивая, что с ней, получали в ответ только лукавую улыбку.

Я ничего не понимала. Ладно я, Антон, зная бабулю как облупленную, тоже ничего не понимал.

Отужинав, Роса отправилась в свою комнату, а я засобиралась домой.

— Останься, — не пускал меня Антон.

— Ты чего? Твоя бабушка дома.

— И что? — насмешливо выгибает брови. — Я уже очень взрослый мальчик и не должен спрашивать разрешения, чтобы привести домой девушку.

— Антон, неудобно...

— Очень удобно... — шепчет приглушённо и чертовски сексуально.

Разве под действием его чар можно отказаться? Я сдаюсь.

— А ты ещё оставаться не хотела! — подкалывает меня Антон, когда я начинаю покрывать поцелуями его грудь и плечи.

Мы только что из душа, еле-еле дотерпели до кровати. Меня охватило такое дикое желание, которого давно не было.

Нет, я всегда загораюсь рядом с Антоном Маркесом, но сейчас моё либидо зашкаливало.

Не узнаю себя, неужели это всё из-за признания в любви?

Хочу его как ненормальная. Целую, кусаю губы, впиваюсь ноготками в плечи. Антон с наслаждением отвечает взаимностью. Перекатываемся на кровати, гладим тела друг друга. Его губы везде, руки - везде, сильные пальцы сжимают грудь, покрывают поцелуями, а горячий язык играет с чувствительными бусинами. Ощущение сильнее, чем обычно. Каждая клеточка моего тела — эрогенная зона.