Можно исследовать собственную судьбу. Можно заново осознавать моменты своего прошлого, чтобы менять свое отношение к настоящему и будущему. Можно помогать другим людям, причем по-разному. Можно прицельно изучать дальний «космос» и существ, которые в нем живут. Можно сопрягать наш «космос» с астралом эзотериков, отмечая в них общее и разное. Можно окончательно разобраться, так что же такое душа. Можно поведать людям о том, что с ними случается после смерти. Может быть, тогда они начнут больше ценить свою единственную и короткую жизнь?

Безграничные перспективы до сих пор манили, но ведь были и другие аспекты.

Стручок, отработав столько часов «пилотом Формулы-1», поверил в реальность путешествий в мир души. Слишком много убедительных результатов самых разных экспериментов он наблюдал лично, сам. Но по-прежнему считал, что хорошо бы расширить узкий круг путников, добавляя в команду новых людей. А еще хотел экспериментально выяснить, какое именно воздействие приводит к тому, что человек приобретает возможность погружения. Похоже, он не терял надежды однажды самому посмотреть на загадочный мир, который так долго помогал исследовать. Но…

Здесь команда сразу перешла к шумным возражениям, поскольку, во-первых, чем больше людей узнают о проекте, тем больше вероятность, что среди них попадутся плохие. Корыстные, опасные, излишне болтливые, алчные, да мало ли еще какие. А во-вторых, в обоих случаях (и у Торика, и у Зои) способность к погружениям предположительно связывали с серьезной электрической травмой. Хорошо, что эти травмы не отразились на их здоровье и жизни, им повезло. Но нет никаких гарантий, что повезет всем, кто захочет повторить этот опыт, чтобы обрести такие возможности. Здесь очень легко промахнуться и ненароком убить испытуемого.

Смертельный риск вряд ли подходит для кустарных экспериментов. А выходить с такими предложениями в какие-то организации неизбежно означает, что придется предать свой проект широкой огласке. Кто бы это ни был — ученые, врачи, военные или силовые структуры — они, скорее всего, засекретят эти работы, исключат нашу команду, и при этом от исходной идеи ничего не останется. Выводы получились странные: для дела безразлично, отдать проект другим или просто забыть о нем. В любом случае ничего нового о мире души команда уже не узнает.

Зоя высказалась еще конкретней:

— Можете считать меня трусихой или безответственным ученым — кому как нравится — но я все-таки лучше всех знаю уязвимости нашего метода исследований и еще… да, я просто боюсь потерять свое счастье.

Она погладила Торика по руке, чтобы ни у кого не осталось сомнений, где именно ее счастье находится.

— К тому же я до сих пор считаю погружения в души других людей неэтичными и неправильными. Нам повезло, что путником стала я. Представьте: совершенно чужой человек лезет в вашу беззащитную душу и топчется там в грязных сапогах, считывая и узнавая самые сокровенные тайны и секреты, которые вы сами не выдали бы даже под пытками. Пространство души неспособно ничего поделать при таких вторжениях. Там не действует воля. Вас никто ни о чем не спрашивает. Просто берут что надо, и все. Такого не должно быть. И даже если это у нас сейчас есть, нам ни в коем случае не следует отдавать это другим людям. В этом смысле даже хорошо, что прибор сейчас неисправен.

— Там ведь пострадала только сетка и частично шины? — уточнил Стручок.

— Возможно, — уклончиво ответила Зоя. — Но точно мы не знаем. Медики очень спешили, их совсем не интересовала наша электроника.

— Они спасали пациента, — примирительно заметила Инга.

— Беда с которым случилась именно из-за прибора!

Голос Зои прозвучал резче, чем ей хотелось, и на минуту в комнате повисло молчание. Торик шумно вздохнул:

— Да. Плюс еще, не забывайте: раньше мы считали космос необитаемым. Теперь Зоя точно знает, что это не так.

— И тут у нас возникает очинно интересная тема, — мягко начала Инга. — Раз уж мы затеяли разговор про условное наклонение… Вот смотрите. Предположим, что мы не делаем никаких погружений, человек просто живет себе и ни в какие астралы не выходит.

Стручок кивнул, а Инга продолжила:

— Меня интересуют две вещи. Эти… существа или сущности, о которых рассказывала Зоя, они ведь там все равно есть? Они приходят к нам во сне?

— Вы имеете в виду, когда обычный мозг без электроники обменивается информацией с душой? — уточнил Стручок.

— Да, в быстром сне, — кивнула Инга. — И второй вопрос: могут ли они оттуда как-то влиять на нас здесь? Могут они нам вредить или помогать?

— Мне кажется, об этом можно было бы спросить Тамару, — предложила Вика.

— Возможно. Но… там все сложно, — призналась Инга. — Если она сочтет нужным нам ответить. Если будет в подходящем расположении духа. Если удастся пригласить ее просто для консультации, а не для «работы». Слишком много всяких «если».

— Не знаю, — тихо сказала Зоя. — У меня свой взгляд на эти вещи.

Торик вопросительно взглянул на нее, и она продолжила уже громче:

— Я не скрываю, что очень боюсь обитателей внутреннего космоса. Ни за что не хотела бы с ними встречаться еще раз, мне хватило того, что я уже испытала.

— Да уж, я помню, какая ты возвращалась, как металась, пока спала, — подтвердил Стручок. — Будто тебе снились кошмары.

— Так и было. Такие кошмары наяву, только не совсем наяву, а в погружении, где ты беззащитна и ничего не можешь сделать — ни отвести взгляд, ни убежать, ни проснуться по своей воле. Висишь там, как свиная тушка, и ждешь, пока тебя съедят. А потом еще и чувствуешь каждый их укус.

— Ой, что-то мне поплохело, — вдруг сказала Вика и встала, прикрыв рот рукой и беспомощно глядя в окно.

— Извини, я… не хотела, — пробормотала Зоя. — У меня есть одна детская идея, и я изо всех сил прячусь за ней. Если туда не вылезать, не дразнить их, может, они не будут нападать на нас?

Все снова помолчали. Есть как-то сразу расхотелось. Уговаривать продолжать исследования — тоже. Потом Инга задумчиво произнесла:

— Пусть будет так. Я вот только не пойму, как так получилось? Вы же начинали интереснейшую и перспективную тему. Как вышло, что мы пришли к таким результатам? Вы же тут — ученые, вы, наверное, знаете?

— Меня давно занимает эта тема, — кивнул Стручок. — Изначальные намерения в науке и технике часто весьма далеки от того, к чему все в конце концов приходит. Попов совершил невероятный прорыв, когда придумал, как передавать информацию через ничто, через воздух.

— Или все-таки Маркони? — вставил Торик.

— Да кто угодно! Никто из них даже предположить не мог, что мы, их потомки, станем брезгливо выключать орущую по радио или по телевизору рекламу.

— Ну, так и замуж выходят не за тем, чтобы разводиться! — добавила Вика.

— И машину ведут не для того, чтобы в аварии попадать, — вставила Инга.

— А я как-то смотрела фильм «Изобретатель Алекс», — припомнила Зоя. — Интересный, про Александра Белла, как он изобрел телефон. И в конце фильма он раздраженно бросает трубку, приговаривая: «Нет, мне не нужны ваши особые предложения!»

— Так вот с чего начался спам! — рассмеялся Стручок.

— Вон оно как все, — Инга словно и не замечала всеобщего веселья, думая о своем. — Да, вполне логично. Просто жаль, ребяты. Столько загадок еще осталось, столько вопросов…

— Получается, нам лучше закрыть наше открытие, — подытожил Торик. — До лучших времен.

— Или навсегда, — шепнула Зоя, но ее все услышали.

— Напрасной находки блюз? — с грустной улыбкой подытожил Торик.

— Сейчас, минутку, — сказал Стручок и вытащил телефон.

Все решили, что он снова побежит звонить жене, но он остался за столом и теперь быстро бегал пальцами по экрану.

— Вот она. Хочу вам зачитать одну цитатку в тему. «Неужели жажда знаний возникает лишь для того, чтобы обречь того, кто ее испытывает, на разочарование и кары?»

— Ого! — удивилась Зоя. — Это откуда такое прицельное попадание?