— С Рожде... с Рождеством, сэр, — после небольшой заминки ответил тот. Смотрел настороженно, исподлобья, широко раскрытыми глазами — ни дать ни взять, дворняжка-доходяга, которая не понимала, с какой целью её подозвал человек — погладить или ударить.

— Ты к Лили?

Разумеется, к кому бы ещё мог идти этот молодой человек, не к Петунье же. Джон мысленно изумился собственной недальновидности и косноязычию, которые случились, стоило обнаружиться поклоннику младшей дочери. Вчера он жалел этого юнца, который не замечал, как к нему на самом деле относилась Лили. Сегодня — общаться с юношей ему, взрослому человеку, отцу, было неудобно. Дети не должны нести ответственность за грехи своих родителей, а вот родители несут всегда, и Джон чувствовал: ему попросту стыдно перед мальцом (неважно, что по положению Снейп много ниже их семьи) за дочь.

— Да, — молодой человек неожиданно ответил смело, с вызовом. — Я думал позвать её погулять, пока вы не уехали.

Джон усмехнулся себе в усы. Ишь ты. Снейп вёл себя с ним когда как. Первые пару лет избегал попадаться на глаза, боялся. Не очень давно эта смелость появилась, а тут вон, смотрит жёстко, с напором, отстаивая право общаться с подругой. Парень-то не дурак, понимал, что ни Джон, ни Рут не в восторге от его общества. После такого ответа Джон даже немного зауважал его. Не нытик и не хлюпик, как казалось из-за его поведения с Лили. Впрочем, среди того отребья, что заполонило Паучий тупик, хлюпик и нытик попросту не выжил бы.

Другой вопрос — о какой поездке говорил этот молодой человек? В прошлом году Джон с Рут вывозили дочек в Лондон погулять на Рождество, но тогда ещё поезд ходил более-менее регулярно, и остановка в Коукворте была обязательной. Как его летом отменили, так и не возвратили до сих пор. В газете напечатали, якобы нерентабельное направление. Добраться в Лондон можно было теперь только на перекладных, и на четверых человек получалось слишком уж накладно. Жалование на фабрике не менялось уже который год. У Джона имелась лишь одна догадка, что произошло, откуда у Снейпа такая уверенность, будто их семья куда-то уезжает, и от неё сделалось мучительно больно. Сердце прихватило, будто вот-вот должен был случиться приступ. Но обошлось — дотлевшая папироса обожгла пальцы, и он, отбросив окурок в снег, сделал приглашающий жест.

— Зайди, потолкуем.

Ещё более настороженный Снейп потоптался на месте, сомневаясь, и шагнул к калитке. Джон дождался, пока юноша взойдёт на крыльцо, старательно держа для него на лице приветливую улыбку. Решение поговорить пришло спонтанно. Джон намеревался побеседовать с супругой и младшей дочерью (возможно, ещё и с Петуньей, если за оставшиеся каникулы она тоже что-нибудь отчебучит), однако воспитание несостоявшегося кавалера Лили в его планы не входило. Жалость жалостью, но у паренька имелись родители и голова на плечах. Всё изменили слова про отъезд. Если Лили действительно наплела что-то своему дружку, чтобы избавиться от него на остаток каникул, Джон обязан выяснить это. Выяснить, а потом разобраться с Лили, почему она считала себя вправе то отгонять назойливого поклонника, когда надоест, то возвращать, едва потребуется его помощь в учёбе.

В прихожей возникла заминка. Переступив через порог, Снейп сделал шаг в сторону кухни, куда его направил Джон, остановился и вдруг зашарил руками по карманам. Лицо его неожиданно приобрело страдальческое выражение, как если бы искомый предмет так и не нашёлся. После этого парень вернулся к двери, вытер ноги о лежавший там половик, и лишь затем зашёл в кухню. Среди любовно выбранных Рут кремовых занавесок и кухонной мебели орехового цвета смотрелся Снейп — в чёрном пальтишке и тонком осеннем шарфике — донельзя чужеродным элементом.

— Присядь, — попросил Джон и сам занял место за столом.

Так они окажутся наравне, иначе он, бывший и ростом повыше, и фигурой поплотнее тощего мальчишки, будет представляться тому нешуточной угрозой, и тогда ни о каком нормальном разговоре не может быть и речи. А Джон хотел, чтобы его услышали, потому что с Лили-то он поговорит, но и до этого юноши неплохо бы достучаться. Буквально пару минут назад Джон считал иначе, однако посмотрел на него сейчас в нормальной домашней обстановке и вспомнил, что семье Снейпов не было дела до своего сына. Ни мать, ни отец не протянут мальцу руку помощи, когда от него отвернётся Лили — а она отвернётся рано или поздно, потому что не нужен ей Снейп. И куда пацану дорога? В ряды шпаны? Чтобы он намеренно нарвался на драку, получил ножом в живот и умер где-нибудь в грязной подворотне, а затем был похоронен в общей могиле за государственный счёт? Снейп же так молод ещё, ровесник Лили, с удивлением осознал Джон, разглядывая неожиданного собеседника. Он и прежде понимал это, просто не придавал значения, ведь Лили — его родная дочь, плоть и кровь, кусочек его сердца и души, а за её друга, тем более, такого непрезентабельного, разве будет сердце болеть? Однако сейчас пришло отчётливое осознание, что в ответе Джон не только и не столько за собственного ребёнка, но и за тех, кому Лили могла навредить своим легкомысленным поведением. Он нёс ответственность за дочку — ему и исправлять всё.

— Хочешь чаю? Погода, ух, так и просится согреться. Рут напекла булочек с корицей, очень вкусные.

— Благодарю, я не голоден, — ответил Снейп весьма холодно, хотя и сглотнул. — Что вам... О чём вы хотели переговорить, мистер Эванс?

С места в карьер, да? Джон-таки поднялся и поставил на плиту чайник, чтобы потянуть время и обдумать, что и как следует сказать.

— Знаешь, хоть мы с тобой прежде редко общались, я всё же рад, что у Лили есть такой друг, как ты. Верный и преданный. В наше время, когда все только и делают, что ищут где бы побольше выгоды получить, это уже кажется чем-то невероятным.

Душой Джон не покривил — он действительно так считал. Из-за знакомства со Снейпом Лили, правда, начала гулять в тех районах, где приличной девочке появляться не стоило, но, если честно, познакомились-то они уже возле Паучьего тупика. Ходила туда Лили наперекор Петунье и увещеваниям Рут. А так хотя бы защитник какой появился.

Чайник согрелся быстро. Джон, сделав вид, что не запомнил ответа Снейпа по поводу перекуса, разлил заварку по двум чашкам, добавил кипятка. Когда он поставил напиток на стол, Снейп смерил его недоверчивым колючим взглядом.

— Могу я спросить, каковы твои дальнейшие планы на мою дочь?

Джон думал, что произнёс это максимально вежливо и дружелюбно (мог же и не церемониться), однако последовавший резкий вздох от Снейпа и вмиг ожесточившееся выражение его лица лучше слов пояснили: вопрос был воспринят исключительно негативно. Сутулившийся даже за столом юноша выпрямился, сверкнул взглядом сверху вниз и ответил довольно высокомерно, но совсем не то, что Джон ожидал услышать:

— Мы друзья.

— Это-то я знаю, — он спокойно отпил чая, хотя желания помогать парню, который вёл себя со старшим и более мудрым человеком так некрасиво, сильно убавилось. — Я имею в виду, возможно, ты надеешься будущем стать её женихом?

Побледневший Снейп криво усмехнулся.

— Я знаю, что вы против, мистер Эванс. Только Лили — волшебница, она будет жить в волшебном мире, а там...

Мнение таких, как Джон и Рут, не учитывалось. Вслух это не прозвучало, однако Джон понял. И... не разозлился. Лили не раз жаловалась поначалу, насколько волшебники заносчивы, что они ни во что не ставят обычных людей и магов, у которых родители не обладали колдовской силой. Жаловаться-то жаловалась, а потом Джон и не заметил, в какой же миг дочка переметнулась на сторону тех, кого прежде так рьяно обличала.

— Мнение маглов, ты хотел сказать? — уточнил он, продолжая прихлёбывать чай. Обжигающе горячий напиток парадоксальным образом остужал его эмоции. — Ну, не смотри на меня волком, юноша. Всё написано на твоём лице. Да я и не обижаюсь. Во-первых, это же правда.

Снейп упрямо сжал челюсти, чтобы не ответить. Ох, сколько Лили жаловалась и на него тоже, что слишком острый на язык, потому к нему те ребята с её факультета и лезут постоянно в драки. Название себе ещё такое выбрали, премерзкое по сути. Как же их? А, Мародёры!