Морозный ветер забрался под пальто. Джон вздрогнул. Вспомнилось, как сутулился и ёжился полубродяжка Снейп, уходя от их дома. Вспомнилось, как неуверенно сказала Лили: знает он, конечно, что нет у него шансов завести с ней семью. Чисто по-человечески жаль мальчонку. Сразу про себя подумалось — а ну, Рут с ним бы так? Что бы с Джоном стало? Ничего хорошего ведь, как не ждёт ничего хорошо и этого юношу. Свяжется с дурной компанией от расстройства, как пить дать, и вот уже — две поломанные судьбы: этого Северуса и хорошенькой, но глупой и оказавшейся пустой Лили. О, нет, не глупой. Младшая его дочка была какой угодно, только не глупой. Однако лучше бы иметь дочь дурочку, чем расчётливую, лживую и уже в таком юном возрасте ищущую выгоду.
Докурив, Джон затушил папиросу в снегу и сжал в кулаке. Чего это он? Расклеился, даже и не попытавшись ничего исправить. Джон же не абы кто, он —муж и отец семьи, к чьему слову должны прислушиваться и жена, и дочери. Пусть одна из них волшебница, но пока она жила в его доме, то обязана слушаться! Впрочем, быть порядочным человеком нужно вне зависимости от того, колдун ты, человек или инопланетянин какой, прости Господи. И если Лили об этом забыла…
Отец напомнит.
3
Конечно, он пожалел и дочерей, и супругу, не стал портить им Рождество. Когда столько лет не обращал внимания на поведение и поступки, один день промедления хуже не сделает. К тому же, после того, как Джон вернулся домой, его женщины, увы, не оставили неприятную тему, подкинув ещё пищи для размышлений. В течение вечера несколько раз всплывал в их разговоре загадочный Поттер, который по уверениям Лили исправился. Не тот ли это Поттер, чьим поведением дочка возмущалась все каникулы после первого курса, называя его испорченным богатеньким мальчиком? Фамилия-то нередкая, хотя для магов, как Джон успел уяснить из обрывочных рассказов младшенькой (из года в год становившихся всё обрывочней) слишком просто звучала, несоразмерно просто с их гордостью. Но Бог с ней, с фамилией, гораздо тревожнее было то, что Рут со значением поглядывала на Лили, когда речь заходила об этом молодом человеке. Дочь проболталась, что Поттер и внешне очень даже ничего, и из приличной, даже богатой семьи, и первый парень школы. Рут аж зажмурилась от удовольствия, слушая это, и заговорщицким видом посоветовала «присмотреться». Лили с таким же видом и со снисходительной улыбкой ответила, что уже. Джону же этот юноша не понравился с самого первого упоминания прошлым вечером. У него богатая семья? Такие обычно женятся на ровнях, чтобы капитал приумножить. Лили для этого Поттера — бесприданница, Джон и Рут не могли многого за ней дать. Вернее, для человека их круга они давали за младшей дочерью вполне хорошее приданое, но угнаться за запросами Поттера точно не сумели бы. А в неземную любовь, из-за которой молодой человек пойдёт против мнения семьи, Джон не верил. Любовь любовью, но кушать хочется каждый день. Дети богатых родителей к труду не очень-то приспособлены, взять хотя бы сына Гардинеров. Мог бы на фабрике трудиться и не простым рабочим, а большим начальником. Мог бы и в Лондон податься, у его отца же такие капиталы и связи! А он катался по Коукворту на своём драндулете! Развлекался!
Словом, семье своей праздник Джон не испортил, а вот они ему — очень даже. Потому что не такой он представлял любимую младшую дочь, не охотницей за богатым женихом, которая при этом не давала окончательно от ворот поворот другому парню. Так что Джон, давно не веривший в Отца Рождества, даже загадал желание перед сном — попросил помочь, вразумить Лили, пока не стало слишком поздно и тем более, если уже поздно. Однако на одного покровителя Рождества надеяться не стоило. Джон Эванс, живя в одном доме с ведьмой, верил в существование магии, но всё же предпочитал решать проблемы своими силами, не надеясь на чудеса.
Однако его планам начать действовать на следующее утро не суждено было сбыться. Домочадцы повосторгались подарками, поблагодарили друг друга сердечно, а затем разбежались, кто куда и так быстро, что Джон не успел и глазом моргнуть, как остался в доме один. Петунья, нацепив новый беретик, обнаруженный под рождественской елью, упорхнула к друзьям. Она не смогла присутствовать на их вечеринке и потому жаждала как можно скорее узнать подробности из первых уст. Лили решила обновить подаренные ей сапожки и прогуляться к площади, где традиционно устраивались гуляния, ярмарка, катание с горки на санях и каток. Спохватился Джон поздно, не то бы запретил дочке идти: им поговорить нужно, а погулять можно и в другой день. Увы, опомнился, лишь когда Лили выскользнула за дверь. Слышно было, как она вприпрыжку скакала по свежему снегу, словно маленькая девочка. Раздосадованный Джон, сплюнув, решил в таком случае переговорить с женой. Рут тоже не мешало бы задуматься над тем, что она говорила и делала. В пятнадцать лет засорять голову Лили удачным замужеством, возводя это во главу углу и отгоняя подальше воспитанность, искренность и все важные человеческие качества! Чудо, что Петунья не настолько на этом помешана, должно быть, чисто в пику младшей сестре. Но и Рут дома не оказалось — она отправилась к соседке, миссис Вайс, у которой именно сегодня был день рождения.
Итак, все, с кем Джон хотел побеседовать, счастливо избежали этой участи на какое-то время. И винить некого, кроме себя. Джон всегда уважал и любил своих девочек, никогда не повышал голос без нужды (за всё время брака это случилось всего три раза), а уж о том, чтобы поднять на жену или дочек руку, и вовсе задуматься не смел. Многие его товарищи по фабрике практиковали это, искренне считая, что только так домашние будут слушаться, а Джон считал подобное недопустимым. Какой же он мужчина, если женщин бьёт? Но то, как эти самые женщины, невзирая на его мнение, разошлись каждая по своим делам, угнетало. Крайне угнетало. Получается, он ни во что не ставили своего мужа и отца? И Джон ещё чему-то удивлялся в действиях Рут и воспитании Лили?
От досады нестерпимо захотелось курить, и он с папиросой снова вышел на крыльцо. Рут жаловалась на вонь, если он дымил в доме, и Джон покорно уходил на улицу, неважно, какая стояла погода. Его же Рут и выслушать не захотела — вот и отношение. Очень хотелось в пику жене покурить в гостиной, однако Джон слишком любил Рут, чтобы осознанно ей вредить.
Утро после Рождества было самым что ни на есть рождественским. За ночь ещё намело снега, и все коттеджи по Флик-стрит стояли, укутавшись в снежные шубы по крыши, как пряничные домики. Ветер разогнал тучи, небо было нежно-голубое от мороза, словно на открытке. Воздух, казалось, вот-вот зазвенит от чистоты, и нетронутый снежный покров (только цепочка следов Лили змеилась к калитке) искрился белизной, аж глаза резало. На него ещё не успела лечь грязь от фабричного дыма и машин. Людей на улице не было, хотя время уже близилось к полудню: в День подарков единственный раз за год Джон позволял себе встать попозже. Другие жители Флик-стрит поступали так же. Обычно-то поутру все спешили на фабрику, в магазинчики на работу или на учёбу.
Но один прохожий вскоре обнаружился. Выпустив в воздух струйку дыма, Джон с удивлением воззрился на фигурку в тёмной одежде, что брела по направлению к... ну да, к его дому. Это же тот мальчик, друг Лили. Снейп.
Юноша шёл, опустив голову и глядя себе под ноги, но вряд ли он боялся упасть: снежный покров образовался такой, что сгладил все неровности на дороге. Вот ещё повод считать этого малого ненадёжным и хулиганом. Разве же честный человек будет прятать взгляд? Тот, кому нечего стыдиться, и смотрит прямо, это все знают. Неужели миссис Снейп (на её супруга надежды не было) ни разу не говорила своему сыну ни о чём подобном?
Паренёк поднял наконец глаза, увидел его и резко остановился.
— Мистер Снейп? — окликнул его Джон. Хотел было по имени, да подумал, что это слишком. И так мальчишка испугался, увидев вместо дамы сердца её отца. — С Рождеством.
