— В атаку! — Прокричали стражники,

И мы сошлись в темном тюремном коридоре, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Пленник и надзиратели не испытывали жалости друг к другу. Минута, и на полу остались лишь четыре мумии. А изрезанный копями пленник, шел по коридору в поисках новых людей, чтобы испить их досуха.

Интерлюдия (отступление) от лица Принцессы Саири.

Принцесса Саири откровенно скучала в новой столице, они враги, эти странные, злые новые подданные. Местные. У неё здесь друзей нет, есть, конечно, фрейлины, но они считай и не люди, они алчные, придворные подруги.

А брат-Император не смог найти ей занятие, достойное принцессы. Не армиями же ей руководить и не инспектировать кладбища с некромантами?

К свадьбе ее также не подпускали, так как празднество будет проведена по чуждым ей традициям. Потому её отправили проверить новую тюрьму для магов. Хоть какое-то развлечение, интересно ведь посмотреть на императорский зверинец. Но самые опасные зверье держатся в совсем иных клетках, в новой тюрьме, и такое развлечение пропустить принцесса не могла.

— Нет, я не спорю, тюремщик Тао-о, что вы знаете, как должны строиться тюрьмы, — отчитывала начальника тюрьмы пылкая принцесса. — Но это новая тюрьма. Наша же тюрьма, Каргау, проверена веками! И мой царствующий брат очень переживает, что эта новая тюрьма построена слишком быстро и может оказаться не такой уж и надежной.

— Ваше величество, тюрьма неприступна снаружи и не покидаема для заключенных изнутри. Мой клан строил эту тюрьму, — поклонился принцессе слегка полноватый начальник тюрьмы, одаренный и искусный маг огня Тао-о. — И мы отвечаем жизнями за эту тюрьму, на этом этаже, минус третьем, начинается зона, которую невозможно пройти заключённым магам. А внизу еще шесть этажей, откуда им никогда не выбраться, каждый этаж подобен тюрьме Каргау, изолирована и охраняема лучшими воинами.

— Так уж и не выбраться? — усмехнулась Саири.

— Даже Архилич, если его поместить в мою тюрьму, не вырвется из своих оков. На этом этаже три сотни воинов, и в случае тревоги в течении минуты прибудет еще тысяча, — гордо проговорил Тао-о. — А на этаже под нами все стены, пол и даже потолок испещрены рунами, там дежурят семь стихийников и два некроманта, и магам сюда, на этот этаж, не добраться никак.

— Тогда кто вот находится в этих камерах? — указала на одну из камер Саири, в которой было окно, и было видно старика, которого кандалами и даже ошейником приковали к стене, и он даже не касался пола ногами.

— Изменённые, ниже их спустить нельзя, умирают, а вот этого, — указал на старика Тао-о. — Приказано, если не будет помилования, казнить не расковывая. Я уже переживал, что вы привезли помилования. Тех, кого присылают в тюрьмы для магов, лучше не выпускать, тут он безопасен, а вон на свободе… Но вам не нужно беспокоиться, здесь они не опасны ни для стражи, ни даже для вас. Вот, смотрите, я могу даже открыть камеру, они не опасны, можете смотреть на него.

Саири с удивлением смотрела, как начальник тюрьмы открыл камеру. И правда, пленник не напоминал человека или существо, которое может ей навредить.

В голову принцессы даже пришла мысль попинать опасного преступника, будет тогда о чем поговорить с фрейлинами.

Саири, наказывающая врагов своего брата, а что, звучит. Ей понравилась эта мысль.

— Нет, я не привезла помилование, — удивилась Саири. — Тюрьма же должна быть пустой, мне не говорили, что тут есть опасные преступники.

— Ну что вы, она почти пустая, три преступника на всю тюрьму, — разулыбался Тао-о. — И они настолько ничтожны для нашей охраны, что можете не переживать, ваша жизнь не под угрозой.

Пока Тао-о говорил, Саири невольно смотрела за его спину.

Там, в конце длинного коридора, у прохода на нижние, не покидаемые, со слов начальника тюрьмы, этажи, вдруг появился парень. Он стоял в коридоре почти голый, в одних серых штанах, босой, без рубахи, с множеством неглубоких порезов на коже, которые кровоточили.

Он был молод, но как же рельефен, сплошные мощные, прекрасные мышцы проглядывались сквозь тонкую бледную кожу. Он словно хищник, силен и опасен, в нем чувствовалось мощь, а его глаза были черны, словно он был темным властелином из сказок.

— А это кто? — дрожащим пальцем указала на парня вдали Саири, хотя и сама знала, кто этот парень.

— Кто? — развернулся тюремщик к парню и внезапно закричал что было сил. — Тревога-а!

Стена пламени ударила в парня, всё заволокло огнем и принцесса схватилась за горло, дышать было нечем.

Когда Тао-о прекратил атаку, то камни были красными от температуры, а парень всё стоял в коридоре на том же месте. Лишь его меч стал красным, да штаны дымили.

И вот он сделал шаг к ним. Тао-о вновь ударил огнем, а Саири ударилась в дверь одной из камер, где еще был спасительный воздух. Всё пространство вокруг вздрогнуло от крика парня, в котором явно было заперто чудовище.

Дверь в камеру была открыта, это была та самая камера, открытая Тао-о.

— Вода-а-а-а-а-а! — оглушал крик, и Саири быстро закрывала дверь камеры, а в коридоре слышался топот сотен ног.

Она знала, что здесь безопаснее чем в коридоре, там сейчас произойдет битва с темным злом, не стоит стоять на пути добра в этой битве.

— Зря вы зашли именно в эту камеру, — прошелестел старческий голос позади Саири.

— Почему? — сдавленно проговорила девушка, вцепившись в кольцо с брильянтом на руке, что активирует заклинание, сообщающее о том, что она, принцесса Саири, в смертельной опасности.

— Там идет жених моей внучки, — улыбнулся принцессе старик с острыми зубами. — Он идет ко мне. И в отличие от него мне нужна не вода, а плоть…

Глава 23

Когда ты уже за чертой слишком поздно думать о свете, добре и зле. Кто будет осуждать меня?

Боги? Люди? Да плевать.

Моя вина лишь в том, что хотелось жить мне и тем, кто мне не безразличен. Но не время сейчас об этом думать.

Особенно когда держишь одной рукой за горло тюремщика и выпиваешь его через рану на руке.

Сейчас страшно думать о свершенном. Так было надо. Есть мы, а есть они.

Я смотрел на коридор, где в живых не осталось никого, а мои руки, пульсируя, немного светились от той энергии, что я поглотил. Жизнь были собрана в той воде в удобную для меня форму. Возможно, и сами души.

Меч тюремщика оплавился по самую рукоятку, не выдержав ни боя, ни огня. Что поделать, радовало хоть, что это не мой меч.

— И это всё? — проговорил спокойно я, отбрасывая мумию, которую только что выпил, и меч в руке задрожал от вибраций моего голоса.

А внизу, под моими ногами, тлели сотни мумий людей, которые жили, любили, страдали. Но встретили на своем жизненном пути меня.

— Я их выпил, — прошептал тихо я и стены тюрьмы отразили мой шепот так, что где-то вдалеке лопнули какие-то бутылки. Столько бурлило энергии во мне, вместе с водой поступило в меня вся энергия жизни людей, так что теперь даже шёпотом надо говорить аккуратно.

И только сейчас пришло осознание свершившегося и что этому предшествовало, все ниточки шли к одному пути, какую ниточку ни выбирай. Все бесполезно, впереди тьма и выпитые сотни жизней.

Всё указывало на мой путь.

Темное озеро, река, в омуте которых я смог договориться о дружбе. Я всегда сражался в темноте, начиная на закате, интуитивно, так складывались события.

Свет и добро. Как это смешно.

Выбора нет.

Я любил, меня любили.

Делал добрые вещи.

Не замечая, не видя, что путь-то мой темный. Он соткан из тьмы, с моего самого первого дня в этом мире.

И вот как итог.

Шок. То, как его описывали другие в книгах, теперь я и есть оно.

Я

Само

Зло.

А между мумий впереди меня стояла она, как всегда в своем черном шелковом кимоно, и она смотрела на меня с усмешкой и с грустью в глазах. И мы оба знали, почему она пришла, почему смогла прийти только сейчас.