На следующее утро Фатима-Султан собрала в Ханском дворце Диван – Высший Совет ханства, и сообщила царедворцам о сделанном ею открытии:

- Неисповедимы пути Аллаха и если он желает, чтобы мой сын сменил веру и вступил в брак с христианкой, да будет так!

- Да будет так! – хором отозвались придворные.

После Дивана не осталось препятствий к браку касимовского царя и дочери воеводы Плещеева. Боярин Морозов, получив долгожданную весть, довольно крякнул и сказал:

- Ах, Маша – радость наша! Не ошибся я в тебе, сумела взнуздать молодца и поставить его в нужное стойло!

В Москве засуетились, готовясь к торжественной встрече касимовского царя. Сам патриарх Иосиф должен был венчать его с дочерью воеводы Плещеева. Даже молодая царица Мария Милославская приняла участие в подготовке свадьбы Ильдара и Маши Плещеевой. Ее слуги убрали для молодых брачные покои, и супруга царя Алексея послала подарок для невесты – роскошный свадебный кокошник из Костромы.

 » Эпилог

Москва встретила Ильдара и Машу праздничным перезвоном колоколов, оживленными улицами и ярким солнцем, от которых горели золотом купола многочисленных церквей. В столице отмечалось Рождество Пресвятой Богородицы, и жители всей душой предавались радостному веселью, скинув с себя надоевшие житейские заботы и печали, и больше не думали об увеличении податей и росте цен на пшеницу.

Возле Кремля Маша наконец-то увиделась со своей семьей, которая уже несколько дней с нетерпением ждала ее приезда. В особенности с волнением встретила ее мать Варвара Ильинична. При виде старшей дочери она так сильно расплакалась, словно та воскресла из мертвых и долго не хотела выпускать ее из своих объятий. Бедная женщина, когда год назад узнала, что ее кровиночку отправили к татарам, весь день пролежала в беспамятстве от горестного известия, и потом каждый день горячо молилась за нее, горюя о ее участи. Только сейчас она воочию убедилась в том, что ее любимая дочь не досталась лютому нехристю, и, хотя будущий зять по рождению являлся татарином все же он был пригож собой и являлся неофитом, желающим креститься в православную веру, и могла с облегчением вздохнуть.

- Ну, касимовский царь, здесь мы распрощаемся с тобой, - сказала Маша, обращаясь к жениху, гарцевавшему верхом возле ее повозки. – Я со своими милыми родителями, братьями и сестрами пойду в Вознесенский монастырь, посвященный Рождеству нашей Владычицы благодарить Ее за милость, явленную нам, а ты ступай дальше, на подворье патриарха – ему надлежит окрестить тебя!

- Душа моя, а ты снова не сбежишь от меня? – на всякий случай осведомился Ильдар, с недоверием посматривая на большую толпу родственников Маши, давно карауливших их приезд. Родня его невесты настороженно поглядывала на него и явно была не в восторге от того, что он войдет в семью Плещеевых. Их сдерживало в проявлении чувств опасение прослыть ослушниками государевой воли, состоявшей в желании заключить союз с татарином и страх перед его острой саблей. Особенно усердствовал в разглядывании носатый брянский дядюшка его ненаглядной Назарий, как будто от его взглядов черные волосы Ильдара могли превратиться в русые, а азиатские черты лица в славянские. Чуть дырку на нем не протер своими взорами. Молодого хана невольно охватили сомнения – не подговорят ли ненароком родичи девушку отказаться от венчания с ним, инородцем.

- Куда можно сбежать от своего сердца? – от души рассмеялась Маша этим словам, и ласково коснулась руки любимого. – Иди, владыка Ильдар, не сомневайся во мне. Раньше распрощаемся – раньше встретимся!

Она ушла, окруженная своими родственниками, похожими на растревоженных наседок, бегающих вокруг нее, и будто забрала с собою свет этого дня, его радостное веселье и упоительное счастье, в котором находился Ильдар всю дорогу до Москвы. Но нежность невесты, ее лучистые глаза, с любовью обращенные к нему успокоили молодого хана, и он последовал ее словам, уверовав в их скорую встречу.

Патриарх Иосиф лично занялся спасением души касимовского правителя и так строго допрашивал его обо всех его грехах, что Ильдар ощутил себя преступным татем, которому никогда не будет прощения, несмотря на глубокое сокрушенное раскаяние. Однако к вечеру Предстоятель несколько смягчился и признал молодого татарина достойным таинства первейшего христианского обряда. После строгого поста Ильдара окрестили в большой купели, нарекли его православным именем Василий и он с готовностью повесил себе на шею тяжелый крест, мечтая поскорее увидеть свою невесту.

Дворцовые слуги умело обрядили татарского хана в белый кафтан, шитый золотом, ловко надели ему на голову соболиную шапку и проводили его в Грановитую палату, где на троне сидели царь Алексей со своей царицей. Молодой государь имел важный вид – его бородка стала более пушистой, жена носила первого ребенка, и он чувствовал себя взрослым мужем, способным самостоятельно править своими подданными. То, что касимовский хан согласился признать его главенство, добавляло ему сознание собственной значимости и симпатии к гостю.

- Царь Василий Арсланович, как крестился ты, так стал мне братом, и готов я многими дарами тебя одарить, чтобы наш союз скрепить! – дружелюбно сказал Алексей Михайлович поклонившемуся ему молодому хану.

- Великий государь, мне достаточно того дара, что послал ты мне год назад и изволь приказать меня с обрученной невестой вокруг аналоя обвести, того будет достаточно для нашего союза, - улыбнулся счастливый жених, глядя на стоящую возле трона Машу в свадебном уборе.

- Быть посему, пусть обвенчается новокрещенный раб Божий Василий с дщерью нашего стольника Плещеева, - важно произнес московский государь.

После этих слов царь Алексей встал и вместе с царицей степенно направил свои стопы на Соборную площадь по устланной перед ним красной ковровой дорожке. За ними в Успенский собор последовали молодые, потянулась царская свита и родственники невесты. В присутствии многолюдных прихожан патриарх Иосиф обвенчал касимовского правителя и дочь воеводы Плещеева под многоголосный хор певчих, и после венчания все одобрительно говорили, что редко когда видели столь красивую пару, несмотря на татарское происхождение жениха.

Промелькнул веселый пир, и Маша после величания гостей осталась наедине с молодым мужем в брачных покоях, устроенных в сеннике. Новобрачный обозрел высоченную кровать, сооруженную на больших скирдах соломы и чуть растерянно спросил:

- Да как на такое ложе залезть-то? Машенька, что делать будем? Я не слишком сведущ в ваших свадебных обычаях.

- Курицу будем есть, - весело отозвалась Маша, снимая с мужа сапоги. Затем она вскочила на бочку с пшеницей, ловко перебралась с нее на свадебную кровать, нашла в ногах приготовленный для новобрачных узелок с жареной курицей и призывно помахала супругу рукой, говоря:

- Василий, подели наше яство свадебное!

Молодой хан с готовностью полез наверх к любимой, разорвал ароматную тушку пополам и дал ей ее долю. Маша с удовольствием начала есть молодую курицу с хлебом и с солью, нахваливая ее с каждым куском.