***

Стеклянный купол великого зала над нами отбрасывал лунный свет на центр беломраморного пола. Я стояла в свете Лумеры под куполом, рядом со старейшиной. Но мой взгляд был устремлён на брата, стоящего у подножия трона и яростно шепчущего Гаэлю, которого освободили от наручников, пока он спорил с Бейлином.

Всех вывели из зала, кроме Бейлина и Гаэля. Голл и его помощник решительно шли к нам от дверей, на их лицах застыло суровое выражение. Я не понимала, о чём они могли спорить или ругаться. Я-то стояла у алтаря жертвоприношения.

Когда они подошли ко мне, я спросила:

— Зачем ему оставаться? — Я кивнула в сторону трона.

Потому что заставить Гаэля наблюдать за тем, как я выхожу замуж за другого, было бы жестоко. Хотя я не питала к нему любви, я была предана ему и была готова выйти за него замуж большую часть своей взрослой жизни. И я знала, что он испытывал ко мне глубокую привязанность, хотя теперь это мало что значило. Но всё же я не считала это правильным, заставлять его смотреть.

— Старейшина сказал, что у каждого из нас должны быть свидетели, — голос Голлайи звучал сурово. Король воин теперь стоял рядом мной у алтаря.

— Моего брата вполне достаточно.

— Нет, — быстро ответил он. — Его помощник тоже останется в качестве свидетеля.

Жёсткий взгляд Голлайи скользнул к Гаэлю, и моё сердце забилось быстрее, ведь он знал, что это мой бывший жених.

Затем мой брат пересёк зал вместе с Гаэлем, направляясь к священному кругу, который мы называли «камнем храма», где теперь стояла я. Он занял место позади меня. Я встретилась взглядом с Гаэлем, вздрогнув от ярости, горящей в его глазах.

Конечно, это было нелегко для него, но не так сложно, как для меня. Он не имел права спорить с моим братом из-за своих потерь как жениха. Я потеряю гораздо больше.

Голл занял своё место напротив меня в священном круге, Сорин стоял позади него, нахмурившись. Он определённо меня не любил.

Старейшина, до этого молчавший вне круга, теперь подошёл ко мне и Голлайе. Он начал говорить о значении союза, связывающего сердца, тела и души, но не успел он произнести и двух фраз, как Голл поднял руку, прерывая его речь.

— Перейдём к сути, жрец. Мои люди внизу начинают волноваться, и мне не хотелось бы заставлять их ждать слишком долго, прежде чем они решат нарушить мои приказы и разграбить город.

У меня отвисла челюсть.

— Они разграбят город, когда мы уже сдались?

Голл повернул на меня свой пронзительный взгляд, и от этого взгляда меня всегда пробирал электрический разряд.

— Пока я не выйду из этого дворца с тобой, сделка не завершена. Задержки делают солдат беспокойными и могут создать впечатление, что что-то пошло не так. — Он приподнял бровь. — Мои люди любят неприятности.

Стиснув зубы, я сквозь сжатые губы произнесла:

— Пожалуйста, поспешите, старейшина Лелуин.

— Да, старейшина Лелуин, — поддел Голл с насмешкой. — Серьезно, поторопитесь.

Впервые его помощник позади него усмехнулся, его красные глаза прищурились с весёлым злорадством, делая меня ещё более сердитой.

— Да-да, конечно, — старейшина Лелуин, добрый, пожилой фейри, который служил нашему дому много лет, взволнованно кивнул. Он даже присутствовал на церемонии лунного обета моих родителей. Теперь он быстро перешёл к сути, как того пожелал Голл.

— Соедините руки и прижмите предплечья для произнесения слов обета, — сказал старейшина Лелуин.

Я подняла руки, согнув их в локтях. Голлайя лишь смотрел на меня, его взгляд блуждал по моим приподнятым рукам.

— Возьми меня за руки и сделай, как я, — прошептала я.

Голл шагнул вперёд и поднял руки. Его внушительные размеры, особенно покрытые толстой бронёй из чёрной стали, казались почти нелепыми в этот момент. Я привыкла к изящно одетым фейри, в шелках и парче, благоухающими духами и с гладкими руками. Голл был полной противоположностью.

Его мозолистые ладони прижались к моим, затем он переплёл свои длинные пальцы с моими, напомнив мне, где эти пальцы недавно были. Его когти касались тыльной стороны моей руки, но не пробивали кожу. В его глазах полыхал тот самый знакомый огонь, который я видела, когда он впервые вошёл в мою комнату в Нäкт Мире.

Я сглотнула, когда старейшина Лелуин попросил нас обоих повторять за ним. Но когда я начала говорить, Голл молчал. Он просто наблюдал за мной с тревожным напряжением, пока я произносила священные слова.

— Мой король, — произнёс старейшина Лелуин, — вам также следует повторять за мной. Обеты произносятся одновременно.

— Мне известны ваши обычаи, жрец, — ответил Голл, его глаза были устремлены на меня, — но принцесса будет произносить свои клятвы для собственного спокойствия. Мне они не нужны.

— Я вижу, ну… хм. Я не уверен, что… — старейшина Лелуин сбился, озадаченно глядя на моего брата, который положил руку на его локоть.

— Всё в порядке, старейшина Лелуин. Мы признаем церемонию действительной. Верно?

Старик в белом одеянии растерянно смотрел на моего брата, никогда прежде не попадав в такую ситуацию. Он должен был вложить свою магию в это связывание. Магия жреца считалась священной, ибо содержала магию связи, данную ему богами.

— Не уверен, что обет возымеет силу, если оба не произнесут слова, — пробормотал он.

Обеты лунного связывания были частью заклинания, которое переплеталось с боговдохновенной магией жреца, чтобы связать нас. Разумеется, связь не удержится, так как мы не подходили друг другу, но церемония будет признана Лумерией, клеймя меня как ту жалкую фейри-принцессу, связанную с королём призрачных фейри. По крайней мере, меня не сочтут позором, и это всё, что имело для меня значение в этот момент.

— Возможно, это и к лучшему, — сказала я, по-прежнему находясь в крепкой хватке Голла.

— Понял. — Старейшина Лелуин прочистил горло. — Тогда повторяйте за мной, принцесса. Он начал произносить обеты.

— Я передаю тебе свою верность, свою преданность и свою любовь. Я нахмурилась от ложных слов, льющихся из моих уст, пока старейшина продолжал. Я повторила, — Мою преданность и мою дружбу до тех пор, пока наши дни не будут завершены и наши годы не станут долгими. Я сглотнула и произнесла следующее, — Я дарую тебе…

Я запнулась на последних словах.

— Вы должны повторить это, — сказал старейшина Лелуин.

Голл ухмыльнулся, хищный блеск заиграл в его драконьих глазах. Он сжал наши сцепленные руки и наклонился ближе, его синие глаза искрились в лунном свете.

— Да, я хочу услышать эту последнюю часть из твоих уст, принцесса, — прошептал он интимно, его взгляд опустился к моим губам.

Глубоко вздохнув, я повторила слова жреца: — Я дарую тебе плод нашего союза с открытым сердцем, обещая ценить всех детей, что родятся от этого священного союза. Клянусь почитать эту связь, освящённую благословенной Богиней Лумерой под её божественным светом.

Старейшина Лелуин повторил последнюю строку, и я произнесла её следом:

— Я отдаю себя целиком, телом и душой, под твою заботу и защиту. Пока сияет луна и царит магия.

Голл широко ухмыльнулся, и я наконец увидела его острые клыки. Это почему-то не оттолкнуло меня, а заставило сердце забиться быстрее. Как такое вообще возможно?

Тогда магия старейшины Лелуина начала гореть на наших запястьях, руках и пальцах, скользя серебристо-белыми нитями света. Она плотно обвила наши запястья, создавая светящуюся ленту, связывающую нас вместе. Голл напрягся, почувствовав жгучие потоки светлой магии фейри вокруг нас и на нашей коже.

Впервые с момента его появления в зале я улыбнулась. Мне понравилось видеть его озадаченным и неуютно себя чувствующим.

— Это не причинит тебе вреда. И не запятнает тебя, мой король, — с насмешкой произнесла я.

Его хмурый взгляд углубился.

— Я знаю это. Светлая магия не может причинить мне вред.

— Всесильному и устрашающему королю призрачных фейри?

Его нахмуренный взгляд слегка смягчился, и в этих сине-золотых глубинах мелькнул лукавый свет.