Теперь она рассердилась.

— И что с того? Мы с тобой просто партнёры по делу, помнишь? Кто может или не может ко мне прикасаться — не твоё дело.

Он сократил расстояние между ними в два шага, прижав руку к двери за её спиной.

— Пока наша клятва в силе, это моё дело. Если ты подвергаешь себя опасности, я обязан вмешаться.

— Я не была в опасности, — фыркнула она. — Он сказал, что остановится, как только я захочу, и он остановился.

— Это единственная причина, по которой он всё ещё жив, — прорычал Блэквелл.

Она горько рассмеялась.

— О, как это забавно. Знаешь, твои постоянные колебания начинают надоедать. Ты сам решил перестать играть с огнём. А я такой выбор не делала. Я буду поступать так, как мне угодно.

— Не с ним. Он больше не прикоснётся к тебе.

— И почему это? — воскликнула она, её грудь тяжело вздымалась от ярости. — Ты же больше никогда не прикоснёшься ко мне, так почему нельзя другому?

Мышцы на его лице напряглись, его челюсть сжалась так сильно, что, будь он смертным, его зубы, казалось, могли бы треснуть. Они стояли, смотря друг другу в глаза, и напряжение между ними было почти осязаемым.

— Я не выношу этого, — его голос стал глубже, едва сдерживая чувства. — Я не могу, черт возьми, вынести мысли о том, что кто-то ещё приносит тебе удовольствие, кроме меня. Я бы предпочёл исчезнуть, чем знать, что ты смотришь на кого-то так, как смотришь на меня, когда я тебя касаюсь.

Весь её гнев улетучился от грубой искренности его слов.

— Почему? — прошептала она. — Почему ты это делаешь? Это пытка, Блэквелл. Хуже всего, что я пережила в этом проклятом месте!

— Чёрт возьми, я не знаю, — его глаза закрылись, пока он подбирал слова. — Я знаю, что этот путь опасен. Я знаю, что должен держать себя в руках и держаться подальше, но ты единственная, кто хоть как-то дал мне надежду в этой вечной тьме. Ты — мечта, которую я искал, чтобы проснуться. Мысль о том, что я потеряю тебя через три дня, разрушает меня. Ты — самое близкое, что я когда-либо испытывал к раю, и я не готов это отпустить.

— Блэквелл, — взмолилась она. — Я только что видела, как Люси прокляли, потому что она влюбилась в этом проклятом месте. Мы не можем. Эти качели… нам нужно остановиться. Я не выдержу. Это меня разрывает.

Я знаю. — Он открыл глаза, и она едва не разрыдалась, увидев в них опустошение. — Я знаю. Я уйду.

Он сделал шаг назад, собираясь уйти, но она бросилась вперёд, хватаясь за его рубашку, словно боялась, что он исчезнет навсегда.

— Ты должен знать, — произнесла она, её голос дрожал от сдерживаемых эмоций, — ты единственный человек, который заставил меня поверить, что я способна на что-то. Единственный, кто заставил меня почувствовать себя по-настоящему увиденной. — Она сглотнула, словно пытаясь вытолкнуть из себя слова. — Прикосновение Синклера ничего не значило. Именно поэтому я позволила этому случиться.

Её ноги подогнулись, и она едва удержалась на месте, встретив его взгляд. Она была готова умолять Дьяволов, Ангелов, весь мир, чтобы он остался с ней ещё хотя бы ненадолго.

— Но твоё прикосновение… — Её голос окончательно сорвался. — Твоё прикосновение — значит чертовски всё. Именно поэтому мы не можем переступить эту черту снова.

Он взял её лицо в свои руки, крепко, но бережно, словно это было единственное, что удерживает его на земле.

— В другой жизни, в справедливой, — прошептал он, — я бы удержал тебя, пока моя вечная душа не превратилась бы в прах.

А потом он ушёл.

ГЛАВА 42. ПЕЧАЛЬ

Ночь восьмая в Фантазме

Офелия оставалась в постели, пока печаль в ее душе не улеглась и не прозвенел обеденный колокольчик.

ГЛАВА 43. СЕДЬМОЙ УРОВЕНЬ: НАСИЛИЕ

С трудом заставив себя выбраться из-под тёплого укрытия одеяла, Офелия оделась для предстоящего испытания. Это был не просто очередной этап, а тот, который должен был ознаменовать её официальное освобождение из этого крыла Фантазмы и дать ей шанс найти Женевьеву.

И только эта мысль поднимала её с постели.

Когда она добралась до обеденного зала, Шарлотта и Кэйд уже сидели там в напряжённой, ледяной тишине. Леона, однако, не было видно.

— Он сдался, — ответила Шарлотта на её невысказанный вопрос.

Брови Офелии взлетели вверх.

— Ты видела, как это произошло?

Шарлотта кивнула.

— Поздно ночью я услышала крик в коридоре рядом с нашими комнатами — его комната была через две двери от моей. Когда я выглянула, чтобы понять, что происходит, его окружала стая ворон. Кажется, они выбили ему глаз. Никогда не думала, что птицы могут быть настолько жестокими. — Она пожала плечами. — Он сдался через несколько минут. Думаю, вороны были его самым большим страхом — тем, который он впустил сюда.

— Птицы? Его прогнали чёртовы птицы? — воскликнул Кэйд. — Этот ничтожный подонок навлёк проклятие на Люси, а сам не смог справиться с несколькими воронами?

— Ты не можешь выбрать, чего боишься, — попыталась оправдать его Шарлотта. — Я столкнулась со своим самым большим страхом на четвёртый день здесь. Чуть было не сдалась.

— Но ты всё ещё здесь, — резко ответил Кэйд. — А вот этому ублюдку я устрою ад на земле, как только выберусь отсюда. Ему повезёт, если я просто утоплю его в реке и оставлю для аллигаторов.

Шарлотта и Офелия не ответили. Шарлотта — возможно, потому, что ей не хотелось продолжать слушать его гневные тирады, или потому, что она была шокирована заботой, неожиданно проявленной Кэйдом. До сих пор его обращение с Люси не давало и намёка на то, что он способен защищать чью-либо честь. Но Офелия была отвлечена другим. Её вдруг осенило, что Фантазма ещё не показала её собственный самый большой страх. Зловещее предзнаменование, мягко говоря.

Оставшаяся троица — последние из их группы — молча провела остаток ужина. Офелия не сводила глаз с часов, ожидая появления Дьявола, когда рядом с ней в своей призрачной форме внезапно материализовался Блэквелл.

— Привет, — прошептала она, ощутив, как медальон пульсирует от его неожиданного появления.

Шарлотта бросила на неё вопросительный взгляд, а Кэйд прищурился, внимательно наблюдая.

— Не отвечай, — предупредил Блэквелл, заметив выражение Кэйда. — Когда окажешься на этом уровне, сразу призови меня, поняла?

Она едва заметно кивнула.

— Хорошая девочка, — тихо произнёс он. — Устроено здесь всё очень хитро, и мне нужно будет дать тебе инструкции в самом начале. Это жизненно важно.

Ещё один короткий кивок — и он исчез.

Через две минуты появился Дьявол. Высокий и стройный, с тёплым оттенком кожи и прямыми каштановыми волосами. Там, где должны были быть глаза, была гладкая кожа, а глазные яблоки были встроены в тыльные стороны его ладоней — самая странная Метка Дьявола, что Офелия видела до сих пор.

Не утруждая себя представлением, он открыл портал и произнёс подсказку:

Выбор двух жетонов, решение принять. Если все возьмут один — никто не пострадает.

Если двое выберут один, а третий — всё, третий пройдёт, остальные будут бороться.

Если двое возьмут всё, а третий — один, третий спасётся, остальные обречены.

Первым вызвали Кэйда. Затем Шарлотту. И наконец, Офелию.

Как и обещала, она незамедлительно призвала Блэквелла.

— Ладно, — без лишних слов начал он, — мне придётся вернуться на Иную Сторону, чтобы увидеть, что они выбрали. Не трогай ни один жетон, пока я не вернусь.

— Мне придётся звать тебя снова? — спросила она.

Он покачал головой.

— Теперь, когда я здесь был, смогу вернуться сам. Но если меня не будет через пять минут, призови на всякий случай.

Она кивнула, и он исчез.

Комната, где она ожидала, выглядела точь-в-точь как та, где она начинала испытание на пятом уровне. Только вместо двух рычагов в небольшой нише стены там находились два круглых жетона из обсидиана. Их поверхности были украшены рельефными изображениями роз, и, хотя ей нестерпимо хотелось прикоснуться к ним, ощутить текстуру пальцами, она подавила этот порыв, помня предупреждение Блэквелла.