Таким же, как мерцающие очертания Призраков, которые теперь скрывались в тенях комнаты.
Гриммовский синий.
Ощущение ядовитой гордости пронзило её, но за ним последовала волна горя и страха, едва не подкосившая её. Часть её души надеялась, что магия не передастся, что её мать не покинула этот мир окончательно, несмотря на холодное тело, лежавшее у её ног, которое говорило об обратном. Но другая часть, та, что успешно завершила заклинание и освободила магию, теперь текущую по её венам, была удовлетворена.
Мерцающее отражение в стекле вновь привлекло её внимание. Любопытный Призрак с едва заметной, загадочной улыбкой взглянул на неё, прежде чем исчезнуть.
— Чёрт побери, Офи, — прошептала Женевьева, выведя Офелию из её транса. — Ты в порядке?
Офелия не ответила, её пальцы потянулись к медальону на шее, она коснулась его, словно проверяя, когда в её глазах блеснули первые слёзы.
Один, два, три.
На третьем прикосновении Офелия произнесла сдавленное проклятие и отступила на шаг, глядя на ожерелье с недоверием. Она затаила дыхание, ожидая подтверждения того, что ей это не показалось.
Мгновение спустя медальон вновь пульсировал, синхронно с биением её сердца.
Сердцебиение.
ГЛАВА 2. ПРОЩАНИЯ
Две ночи до Фантазма
Мало что могло показаться странным, если ты рос в семье некромантов. Каждый день детства Офелии был наполнен телами, которые тянулись в поместье Гримм и из него, поездками на кладбище, слушанием того, как её мать жаловалась на очередной вирус, предположительно вызванный демонами, опустошающий Новый Орлеан, или бесконечными уроками о каждом типе паранормальных существ, с которыми однажды ей предстояло столкнуться: оборотни, вампиры, ведьмы.
Но проснуться и обнаружить призраков, которые снуют по её спальне и коридорам на следующее утро после того, как она нашла бездыханное тело своей матери, было странным даже для неё. Она не была уверена, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к тому, как бледно-голубые существа появляются и исчезают вокруг неё. Со своей стороны, призраки в основном игнорировали её, проходя сквозь поместье Гримм и улицы Нового Орлеана, как блуждающие огоньки, в то время как Офелия и Женевьева занимались хлопотами, связанными со смертью матери. Если она не обращала на них внимания, большинство призраков отвечали ей тем же. Однако некоторые, казалось, наслаждались тем, что заставляли её нервничать. Когда она случайно встречалась с их взглядами, они отказывались отворачиваться, следя за каждым её движением. Манили её к разговору.
Они с сестрой не спали с самого рассвета. Точнее, они не были в постели с самого рассвета. Офелия провела утро, готовя мать для передачи городскому коронеру, в то время как Женевьева собирала все необходимые документы, чтобы получить свидетельство о смерти и опубликовать некролог в «Нью-Орлеан Пост». Сейчас оставался всего час до заката, и они были всего в квартале от офиса коронера, чтобы проститься в последний раз. В отличие от других смертных, некроманты не утруждали себя традициями вроде похорон или поминальных служб. Они прощались с телами своих близких и ждали момента, когда появится возможность связаться с ними в загробной жизни. Любое грандиозное прощание казалось слишком окончательным, когда они имели такую связь с мёртвыми.
Офелия размышляла, было ли ощущение торжественного напряжения, нависшего над влажным воздухом, лишь плодом её воображения, или город действительно чувствовал потерю одной из своих. Если он понимал, что она никогда не сможет занять место Тесс Гримм, и оплакивал это.
Новая тяжесть магии, пульсирующая в её груди, вызывала тошноту. Было лишь вопросом времени, когда она почувствует необходимость каким-то образом выпустить её наружу. Слишком много накопленной магической энергии могло разорвать её изнутри.
— Ты в порядке? — тихо спросила Женевьева, идя рядом.
— Я в порядке, — солгала Офелия.
Вместо того чтобы разоблачить её ложь, Женевьева милостиво сменила тему.
— Я когда-нибудь говорила тебе, как ненавижу жить в таком влажном городе?
— Почти постоянно.
— Эта влажность постоянно портит мои кудри, — пожаловалась Женевьева, словно Офелия ничего не говорила. — В аду, должно быть, менее влажно.
Офелия фыркнула.
— Говорят же: «Переезжайте в ад — у нас есть дьяволы и демоны, но зато ваши волосы не будут виться».
Женевьева сморщила нос.
— Ох, не упоминай их. Это словно приглашение для одного из них появиться.
Конечно, это было не так. Если ты случайно не натолкнулся на дьявола или он не натолкнулся на тебя, вызвать их можно было только с помощью правильных слов или имён — как и многих других паранормальных существ. Офелия была почти уверена, что Женевьева это знала, но, с другой стороны, её сестра не получила такого же образования, как она. И даже если бы Женевьева и получила его, Офелия была уверена, что сестра не захотела бы его помнить. Женевьева почти всегда меняла тему при упоминании дьяволов или подобных существ. Между тем, из всех уроков их матери Офелия находила особенно увлекательными рассказы о Девяти кругах ада. Даже больше, чем часы и часы лекций о том, как оживить трупы, чтобы они служили тебе, как разговаривать с мёртвыми и как избежать одержимости… истории о территориях ада всегда были её мрачным увлечением.
Возможно, потому что, в отличие от её реальности, место, подобно аду, казалось поистине фантастичным. Красивые дьяволы, призраки и демоны, которые могли бы унести её в свой волшебный, опасный мир. Как в одном из тех тёмных романов, что она читала в библиотеке поместья Гримм, когда не могла заснуть. И, возможно, опасность не должна была привлекать Офелию так, как она привлекала, но большая часть её жизни прошла в затворничестве за пыльными стенами поместья Гримм, и она жаждала чего-то, что заставило бы её сердце биться быстрее. Чего-то, кроме незнакомой магии, теперь текущей в её жилах.
Конечно, как и с магией, Офелия быстро осознавала, что идея чего-то приносит удовольствие лишь тогда, когда остаётся идеей. Далёкой мечтой. Всякая власть была ей так же чужда, как и перспективы приключений или романтики. И она не была уверена, что эта магия гармонично обосновалась в её сердце. Наблюдать, как её мать управляется с мёртвыми, никогда не тревожило Офелию, но мысль о том, что теперь она сама может манипулировать такой хрупкой материей, как жизнь, заставляла её почти желать, что если бы она нашла мать после полуночи, то не получила бы этой магии вовсе.
Если ты не вернёшься до темноты, ты и Женевьева умрёте, — прошептал Призрачный Голос, разворачиваясь в её сознании, словно дым, пробудившийся вместе с её тревогой.
Сколько себя помнила Офелия, этот голос всегда был рядом, скрывался в самых тёмных уголках её разума, приказывал ей проходить через определённые дверные проёмы, иначе вся её семья погибнет. Заставлял её стучать по дверям снова и снова, чтобы выкупить себе мгновение тишины в собственных мыслях. Подстрекал её к самым ужасным преступлениям против самых уязвимых. Когда она была младше, она думала, что одержима. Она однажды собрала свои вещи и прошла почти милю по дороге, чтобы избавить семью от своего зла, прежде чем её мать нашла её и объяснила, что Призрачный Голос на самом деле не существует. Это лишь порождение её разума. С ним ей придётся жить вечно.
Скоро сядет солнце, — настаивал Голос. — Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Она оттолкнула голос, направив своё внимание на морг, который наконец появился перед ними. Женевьева цепко взяла её под локоть, ища утешения, пока они шагали в уютное здание, раздавая звяканье колокольчика в маленькой передней.
— Привет, дорогие, — приветствовал их знакомый мужчина. Городок был достаточно маленьким, чтобы этот человек был и коронером, и похоронным директором, а также выполнял любые другие мрачные обязанности. Он был в возрасте, около шестидесяти, с седеющими волосами и усами, которые явно нуждались в стрижке. — Сюда.
