Каждая кость её тела казалась жидкой, когда он медленно вышел из неё и начал аккуратно высвобождать себя из их объятий. Её грудь тяжело вздымалась, пока она пыталась восстановить дыхание, а он осторожно притянул их обоих вниз на матрас, подложив её голову себе на грудь, пока последние волны удовольствия постепенно угасали. Они долго лежали так, наслаждаясь тишиной послевкусия.

Блэквелл заговорил первым:

— С тобой я тоже чувствую себя менее одиноким.

Грудь Офелии наполнилась опасным чувством, и на глаза навернулись слёзы. Она едва не призналась ему…

Мне кажется, я влюбляюсь в тебя.

Глубокое чувство тревоги начало опускаться в её животе, и она поняла, что именно это — а не Фантазма — может стать тем, что в конечном итоге её сломает.

Она приподнялась с его груди и вылезла из постели. Подойдя к своему чемодану, она начала рыться в вещах, пока не нашла своё тёмно-красное ночное платье, которое поспешно накинула на себя. Блэквелл наблюдал за ней с невозмутимым выражением лица.

— Ты куда-то собираешься? — спросил он.

— Я не могу терять время, валяясь здесь, когда мне нужно вернуться к поискам твоего ключа, — ответила она. — Мы слишком отвлекаемся в последнее время.

Он встал, щелкнул пальцами, и его одежда мгновенно появилась на нём. Как всегда, его вкус был безупречен: чёрные атласные брюки с монохромной вышивкой и чистая кремовая рубашка, слегка свободная на его стройной, мускулистой фигуре. На запястьях блестели дорогие запонки из оникса, а под открытым воротом рубашки сверкало подходящее ожерелье.

Он выглядел так чертовски привлекательно, что ей захотелось бросить всё к черту и снова затащить его в постель — и именно это было проблемой.

— Что-то не так, — сказал он, наблюдая за тем, как она пыталась привести в порядок растрёпанные после секса волосы. — Что я сделал?

— Ты ничего не сделал, — легко ответила она. — Ничего не случилось. Как я уже сказала, я просто не могу терять время.

Он тяжело вздохнул.

— Ладно, тогда. С чего мы начнём поиски сегодня?

— Сегодня нет мы, — твердо заявила она. — Я хочу исследовать всё одна.

— Сегодня нет мы? — его брови поднялись. — Ты ведь только что умоляла меня трах⁠—

— Я не умоляла, — нахмурившись, она оборвала его, прежде чем он успел договорить. — Но… мы не осторожны. Всё, что только что произошло… всё, что было сказано… считай, что это в последний раз. Мы не можем привязываться друг к другу. Я не могу позволить себе хотеть тебя. Ты исчезаешь на час, и я уже жажду снова увидеть тебя. Это не просто глупо, это опасно. И я не могу рассчитывать на то, что ты всегда будешь меня спасать, когда через шесть дней я больше никогда тебя не увижу.

Изумрудный цвет его глаз потемнел от гнева.

— И что ты предлагаешь? Не разговаривать до конца соревнования?

— Как будто ты выдержишь хотя бы две секунды, не появившись снова, чтобы меня побеспокоить, — пробормотала она. — Я не говорю, что мы не можем разговаривать. Я говорю, никаких поцелуев, прикосновений и тем более сна в одной постели. Нам нужно расстояние.

Он кивнул резко и молча.

— Понял.

И исчез.

ГЛАВА 33. БЕСПЕЧНАЯ ФАНТАЗИЯ

Шестая ночь в Фантазме

Когда Офелия вновь вернулась в секретную комнату, чтобы ещё раз взглянуть на имя своего отца, она постаралась не попасть под кислотный дождь. Пробираясь через узкий туннель, она слышала позади себя шелест падающих капель, но всё же добралась до маленькой комнаты с панелями без происшествий. Она старалась не вспоминать о последнем визите сюда с Блэквеллом, стараясь стереть из памяти те интимные моменты, прежде чем её разум снова погрузится в тьму этой ночи.

Наконец одна, — прошипел Призрачный Голос в её голове, напугав её. Она даже не заметила, что за все последние дни, проведённые в Фантазме, голос беспокоил её всё реже. Удивительный плюс среди бесконечного списка минусов.

Она отогнала Призрачный Голос из своей головы и поставила на пол горящую свечу. Мягкий, танцующий свет озарил деревянные панели перед ней, открывая вырезанные в них слова, которые она и пришла искать.

Она медленно провела пальцами по буквам Габриэль Навсегда, по одной, надеясь почувствовать какую-нибудь магическую связь, но не ощутила ничего. Медальон тоже молчал, оставаясь холодным на её шее. Переведя взгляд на исцарапанные слова наверху, она наклонилась, пытаясь понять, что было написано до того, как надпись была варварски вырезана. Если бы она не знала лучше, она бы поклялась, что первая буква — это «Т».

Слёзы внезапно подступили к её глазам.

— Мамочка, — прошептала она, и её слёзы закапали на пол. — Зачем ты вообще была здесь?

Она свернулась клубком рядом с вырезанными словами и дала себе волю выплакаться. Она плакала о смерти своей матери — слишком ранней, слишком неожиданной. О том, что с сестрой их отношения так и не были восстановлены. О том, что она никогда не узнала отца.

Но больше всего она плакала о себе. О своём мягком сердце, которого у неё больше не будет.

Офелия проснулась от серого света почти догоревшей свечи. Восковая колонна почти полностью растаяла, и она задумалась, сколько часов проспала. Потянувшись, она встала, подняла свечу в бронзовом подсвечнике и подошла к книжному шкафу у дальней стены комнаты.

Она поставила подсвечник на одну из пустых полок и провела пальцами по панелям каждой из ниш, пытаясь найти кнопку, которая могла бы активировать вращающийся механизм, как это было в первый раз. Сначала она не нашла ничего и тихо застонала от разочарования при мысли, что ей снова придётся вызывать Блэквелла, чтобы тот помог ей выбраться из очередной переделки. Однако при втором осмотре она заметила небольшое углубление на полке, чуть выше её головы. Она поднялась на носки и с лёгким прыжком нажала на кнопку.

Полка начала вращаться, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов, пока она не оказалась снова в библиотеке. Вокруг никого не было, и она с облегчением вздохнула. Но не успела она сделать и двух шагов к выходу, как дым пополз по полу из-под полок, закручиваясь в воздухе, словно штормовые облака. Она почувствовала присутствие Синклера ещё до того, как увидела его.

— Приветствую, некромантка, — поздоровался дьявол, и все огни в комнате мгновенно погасли.

— «Отвали» здесь, похоже, не так эффективно, как во Французском квартале, — проворчала она, скрестив руки на груди.

— Я пришёл с миром, — сказал он, начиная кружить вокруг неё. — Я подумал, что в прошлый раз произвёл не самое лучшее впечатление.

— Что ты имеешь в виду? — произнесла она с ядовитым сарказмом. — Ты был просто очаровательным.

Он запрокинул голову и рассмеялся:

— У тебя неплохое чувство юмора для смертной.

Она ничего не ответила. У неё не было никакого желания продолжать этот разговор. Он прочистил горло — жест, имитирующий человечность, которой у него не было. Дьяволы обожают изображать людей, чтобы заставить смертных расслабиться.

— Я подумал, может, показать тебе, что я не так ужасен, как ты могла подумать, — предложил он. — Дать тебе небольшую передышку от печали, что мучает тебя здесь, и предложить немного веселья.

Офелия сразу же насторожилась при упоминании о «веселье». Она была уверена, что их понимание этого слова кардинально отличалось.

— Меня не интересует веселье. Так что, если ты не возражаешь — а даже если возражаешь — я хочу вернуться в свою комнату.

— Разве тебе не интересно, что я имею в виду? — соблазнительно продолжал он. — Клянусь, это не причинит тебе физического вреда, и я даже не попрошу ничего взамен. Я просто хочу показать тебе, на что способен дьявол. Настоящий, могущественный дьявол. Ты когда-нибудь видела, что такой, как я, может сделать?

Она замешкалась. Она никогда не имела дел с дьяволами до Фантазмы — мать строго следила за этим. Всё, что она знала о них, было из рассказов — от примитивных фокусов до всемогущества. Разве что-то плохое случится, если она хотя бы поинтересуется, что он предлагает?