— Так ты застрял здесь навечно? Ты не можешь просто перейти на другую сторону, как остальные призраки?

— Именно так, — мрачно подтвердил он. — Каждый раз, когда я подхожу ближе к разгадке, я снова всё теряю. Но теперь у меня есть подтверждение, что это возможно.

— И ты собирался попросить меня искать то, чего ты даже не можешь описать? — спросила она, скрестив руки на груди.

— Учитывая, что ты уже призывала загадочные двери и комнаты, я подумал, что ты лучшая надежда, которая у меня была, — улыбнулся он. — И, как оказалось, я был прав.

Офелия задумалась. Её мысли метались, но она не могла избавиться от ощущения, что Блэквелл — это загадка, которую стоит разгадать. Но что будет, если она не сможет найти то, что ему нужно?

— И, если я не смогу найти этот ключ? — спросила она осторожно. — Какова цена провала?

— Кровный договор гарантирует, что я получу плату, если ты не выполнишь сделку, — объяснил он. — Если ты справишься, беспокоиться не о чем.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — настаивала она.

Он усмехнулся, уголки его губ искривились в лёгкой ироничной улыбке:

— Если ты провалишься, один десяток лет твоей жизни перейдёт ко мне.

ГЛАВА 13. НЕРВЫ

Вторая ночь Фантазма

— Ангел, ты даже не представляешь, на что я способен, — прошептал ей на ухо зелёноглазый негодяй, прижимая её спиной к стене и крепко удерживая за талию. — Я заставлю тебя произносить такие слова, о которых ты и не думала лишь для того, чтобы получить хоть каплю того, что я могу предложить…

Его язык медленно скользнул по пульсирующей жилке на её шее, подчёркивая свои слова.

Офелия ненавидела то, как её тело само тянулось к нему, словно жаждало той самой близости, которую он обещал. Он продолжал держать её за талию, в то время как другая его рука скользнула в её волосы, приподнимая её лицо, чтобы приблизить их губы. Она издала приглушённый стон удовольствия, когда он укусил её нижнюю губу — резко и болезненно. Её бёдра начали двигаться вперёд, чувствуя нарастающее напряжение в его брюках, а его рука медленно начала спускаться вниз, разрывая подол её платья…

Зазвонил колокол.

Офелия резко села в постели, её волосы прилипли ко лбу и вискам от пота. Она бросила взгляд на часы на противоположной стороне комнаты и, к своему удивлению, обнаружила, что снова проспала и завтрак, и обед. Её тело и разум были абсолютно измотаны за последние несколько дней, не говоря уже о ранах, которые она получила. Сон был её единственным шансом дать магии в ее теле время, чтобы залечить повреждения.

Колокол прозвучал снова.

Она потерла лицо рукой, потянулась и осмотрела свои исцарапанные руки. Кожа была абсолютно цела. Её плечи расслабились от облегчения. Это был один из явных плюсов семейной магии.

Офелия отбросила одеяло и встала, осматривая комнату, проверяя, не притаились ли где-нибудь отвратительные мертвяки. Ощущение усталости, смешанное с постоянной паранойей, которую это место неустанно вселяло в её разум, почти заставили её пожалеть, что она отказалась от предложения Блэквелла.

Почти.

Она выставила его за дверь, рассмеявшись в лицо его безумному предложению отдать десятилетие своей жизни, когда могла найти Женевьеву сама. К тому же, кто знает, сколько лет ей осталось? Отдать десять из них — опасная сделка. Впрочем, Блэквелл и не стал спорить, лишь кивнул, принимая её отказ, и исчез, отправившись туда, где его не было видно в поместье, пока он не решал снова появиться, чтобы досаждать ей или вторгаться в её мысли. Казалось, недостаточно было того, что её дневные часы и так заполняли призраки, теперь этот самодовольный Фантом начал преследовать её и в снах.

Когда она начала одеваться, её беспокойство возросло — в один момент она может пожелать заплатить большую цену за возможность просто спать спокойно.

Отбросив эти мысли, она быстро затянула корсет чёрного бархатного платья, натягивая шнурки так сильно, что стало трудно дышать. Позже она точно об этом пожалеет, когда придётся сражаться с завязками, чтобы снять его. Иногда только помощь матери и Женевьевы могла ослабить тугие узлы, но она не знала, чего ожидать от испытаний Фантазма, и последнее, что она хотела, — это чтобы её подвели плохо завязанные шнурки.

Быстро завязав ленту в волосы, она выскользнула из своей комнаты, надеясь, что сможет быстро найти путь к столовой, чтобы успеть перекусить перед началом испытаний. Она уже умирала с голоду после пропущенного ужина накануне. К тому же, она надеялась встретить кого-то — живого, кого можно было бы спросить о Женевьеве.

После нескольких ошибочных поворотов и возвращений она наконец нашла нужное место. Пройдя через знакомый арочный проход, Офелия оценила роскошное убранство стола, заставленного едой, от чего её желудок издал громкий рык. Архитектура столовой показалась ей более величественной, чем она помнила, но, возможно, это было потому, что прошлый раз она была слишком занята тем, что падала с потолка, чтобы это заметить. Сейчас не было и следа от того инцидента — потолок был цел, обломки исчезли. Чёрно-золотой ковёр устилал весь пол, а узорчатые обои под рамами картин говорили о роскоши. Мраморные пьедесталы и статуи выстроились вдоль стен, между ними стояли такие же диваны, как тот, в который она врезалась при падении.

Когда она закончила рассматривать элегантные детали, она заметила, что в комнате она не одна. Девушка с пепельными косами — Люси, вспомнила Офелия — сидела за столом, согнувшись над миской супа, выглядя пугающе измученной. Большие тёмные круги залегли под её пустыми глазами, а её бледное лицо казалось почти серым. Только когда Офелия села напротив неё и начала накладывать еду на свою тарелку, Люси заметила её присутствие.

— Ох, — пискнула Люси от неожиданности.

— Тяжёлый день? — спокойно спросила Офелия.

Люси тихо кивнула и снова уткнулась в свою тарелку с супом. Очевидно, что бы ни украло у неё сон, украло заодно и её общительность — что Офелии было только на руку. Они ели в молчании, пока в столовую не начали стекаться другие участники их группы. Один из них — мужчина с самодовольным выражением лица и расстёгнутой пуговицей на жилете. За ним в зал вошла женщина с вишнёвыми кудрями и серьгой в носу в виде чёрного кольца. Она молча села на другой конец стола, что моментально сделало её любимицей Офелии.

Особенно, когда мужчина плюхнулся на стул слева от Офелии, заставив посуду на столе громко зазвенеть.

— Эрик Гринсборо, — представился он. — Мой отец — Дональд Гринсборо, владелец крупнейшего табачного завода в городе. А вас как зовут?

— Неинтересно, — холодно ответила Офелия. Её терпение к мужчинам в этом месте быстро иссякало.

Что-то мелькнуло в глазах Эрика, но его улыбка не дрогнула. Он повернулся к Люси и попытался снова:

— Ты Люсинда, верно? Кузина Кэйда? Слышал, ты едва пережила прошлую ночь.

Люси вздрогнула, но не ответила. Эрик тяжело вздохнул.

— Мне досталась самая скучная группа в этом месте, — пробормотал он себе под нос, а затем громче добавил: — Ничего, так даже проще. Когда вы все неизбежно сдадитесь или будете убиты, не рассчитывайте на мою помощь.

— Ты даже пуговицу на своём жилете не можешь правильно застегнуть, — заметила Офелия. — Не думаю, что кто-то собирался просить твоей помощи.

Губы Люси чуть приподнялись в слабой улыбке, когда она сделала ещё один глоток супа. Рот Эрика исказился от обиды, но, проверив её слова, он встал из-за стола и быстро ушёл, заметив, что она действительно права насчёт пуговиц.

— Он невыносим, — пробормотала Люси.

— Похоже, это общая черта всех мужчин здесь, — заметила Офелия.

Люси тихо рассмеялась, хотя и без особого веселья, а затем наклонилась вперёд и прошептала:

— Говорят, что бизнес его отца почти разорён из-за проблем с налогами, и поэтому он здесь. Их имение заложено в качестве залога. Но мне, конечно, судить не с руки…