- Есть варианты? – усмехнулся Влад.

- Они всегда есть. – Фрея поежилась. – Холодно тут.

Влад холода не замечал.

- А я уезжаю, - добавила она.

- Домой? – спросил Влад без особого интереса. – Конкурс закончился?

- Ага. Я выиграла.

- Поздравляю.

- И отказалась от всех контрактов и договоренностей. Я принцесса, возразить никто не посмел. Но мы с Балором домой не вернемся. Мы к Марьяне поедем. Инкогнито.

Влад подумал, что и он с удовольствием отправился бы к Марьяне. Инкогнито? Прекрасная идея. Только из темницы ему не сбежать.

- Хочешь с нами? – предложила Фрея.

- Это невозможно.

- Ты боишься. – Она не спрашивала, а утверждала. – Ты же понимаешь, что Балор поможет тебе сбежать, но боишься. Того, что побег подтвердит вину, которой нет.

- Ты меня на «слабо» разводишь? – догадался Влад. – Обычно этим Добрыня занимается.

- Я не права? – усмехнулась Фрея.

- Права, - согласился он. – Я боюсь. Но не вины и не ответственности. Я боюсь помешать отцу. Он просил… не вмешиваться.

А еще обещал защитить Марьяну и дочь. Но они уехали из города. Находятся неизвестно где. Одни. Их теперь некому защитить.

- Ты и не будешь, - сказала Фрея. – Марьяна далеко уехала. Чем ты там помешаешь тому, что происходит здесь?

Ничем. Но отца Влад все же предупредит. Мало ли…

- Только с тобой я никуда не поеду, - предупредил Влад. – После совместного путешествия меня на тебе жениться заставят. Исключительно ради соблюдения приличий.

Фрея рассмеялась.

- Нет уж! Я, и правда, клятву дала. Но мы же приметные, так что придется внешность менять. Балора замаскируем под овчарку. Я стану барышней, возвращающейся домой после учебы в институте благородных девиц. А ты… - Она хмыкнула, определенно что-то предвкушая. – Ты будешь моей дуэньей.

- Кем? – переспросил Влад.

- Компаньонкой. Э-э-э… Дамой в возрасте, сопровождающей барышню.

Нет, он не ослышался. Ему предлагают путешествовать в образе женщины. И…

А что? Зато так его точно никто не узнает.

Глава 43

в которой Марьяна учится ведовать

Марьяна

Мы с Клавдией Васильевной поняли друг друга правильно. Она-то мой дар почувствовала, а я, получается, угадала, что куклы ее особенные. Она называла их чудесными.

Однако людей в куклы и наоборот Клавдия Васильевна не превращала. И я даже порадовалась, что не сказала ей о том, что могу творить такое ведовство. К тому же, оказалось, что у настоящих чудесных кукол нет лиц.

- Обретая лик, кукла обретает душу, - учила Клавдия Васильевна. – И открываются ворота для темного ведовства. Это опасно, детка. Если кукла попадет в недобрые руки, то человек, кому та кукла сделана, может пострадать. Потому все куклы безликие.

- А я с лицом мастерила, - призналась я. – Но не для ведовства.

- Ты свой дар и не чувствовала, верно? Это ничего. Но теперь, вот, знай.

Клавдия Васильевна делала тряпичные куклы. Использовала и дерево, как основу. И травы разные, если кукла предназначалась для лечения. Ими набивали туловище куклы.

Птица-радость делалась на поленце из березы. Кукла Одолень-Трава обязательно имела солярный символ – руну двойного знака огня. Крупеничку шили из льна, а туловище набивали гречишным зерном. А Благополучницу непременно нужно закончить в один день, а внутрь зашить монетку с цифрой «пять».

Мы занимались каждый день, понемногу, когда Василиса спала. Клавдия Васильевна показывала, как делать куклу, как ее заговаривать, объясняла, как использовать.

- Слова не так уж и важны, - говорила она. – Главное, что у тебя в голове, когда куклу делаешь. Слова помогают направить ведовство, не дают отвлечься.

Василисе я куклу Ведучку сшила. У нее особенное строение, руки матери и ребенка – единое целое. Это тесная связь, любовь и близость матери и дитя.

Как травы, используемые для лечения, положено собирать в определенные дни и часы, так и куклы обретают особенную силу, если сделаны по всем правилам. Оказалось, некоторые положено мастерить только к определенным праздникам. Например, куклу Десятиручку – к первому зазимью, когда выпадает снег. И делали ее из лыкового мочала, красных ниток, разноцветных ленточек, а на сарафане обязательно завязывали девять бантиков.

Шила Клавдия Васильевна и обычные куклы, без ведовства. С лицами, в нарядных одеждах. Их покупали для игр девочкам.

- Твои-то красивее, - призналась она, когда я закончила первую куклу с лицом из холодного фарфора. – Значит, и продаваться будут хорошо.

Я простую куколку сделала, маленькую, для Василисы. Она качала куклу на руках и пыталась накормить ее кашей.

Наши с Василисой дни текли спокойно. Я оставляла ее под присмотром Луши только на время дневного сна. С семейством, живущим на втором этаже, мы подружились. Василиса охотно играла и со старшей девочкой, и с ее младшими братьями, а Катерина, узнав о том, как я собираюсь зарабатывать, предложила свою помощь в пошиве кукольной одежды. И это оказалось кстати, потому что шить платья я умела, а вот мужской костюм – нет. Мне же предстояло сделать куклу для Балора.

А еще я задумалась о том, нельзя ли избавить Александра от проклятия иным способом.

Клавдия Васильевна – ведунья, она делала чудесные куклы. Исцеляющие, оберегающие, приносящие удачу. Всякие. Но безликие. Мне же Лада отсыпала дар, позволяющий переносить душу в новое тело. Подозреваю, что у этого ведовства есть ограничения, и получить вечную жизнь, перемещаясь из старого тела в новое, молодое, не выйдет. Но вот… проклятие…

Узнать бы, какое оно, у Александра. Возможно, если я сделаю для него куклу, это поможет избавиться от проклятия? Тогда его мать оставила бы в покое Василису.

А мне несложно помочь. Ведь он помог мне – просто так, потому что не хотел становиться чудовищем.

Только как узнать о проклятии? А еще… Нет, не еще, а в первую очередь. Как бы узнать о том, что происходит в Москве? Что с Владом?

Я должна сидеть тихо. Новости сюда приходят, но с опозданием. И все больше такие… никчемные…

На ярмарке болтали о том, что младший бастард Великого Князя оказался черным ведуном. И что сидит он в темнице, где ему и место. И сожгут его непременно, иначе нельзя. О жене его, то есть, обо мне, говорили глупости. Вроде как Влад женился на барышне обманом, обобрал до нитки, а после проклял черным ведовством.

И слушать такое было тяжко. Хотелось возразить, рассказать правду. А порой, и вовсе, выцарапать глаза тому, кто распространяет лживые слухи.

Но ведь нельзя…

Мне о Василисе нужно думать. О ее безопасности. А Влад…

Он же справится? Он мужчина. Он должен.

И письмо не написать. По нему нас могут найти. И пожаловаться некому. Только и оставалось, что плакать в подушку по ночам. Тихо-тихо, чтобы не разбудить Василису.

Нам с Владом я оберег сделала. Куколок Неразлучников. Их на свадьбу молодоженам дарят. Но Клавдия Васильевна говорила, что и мужу с женой можно, чтобы семья крепче была. У Неразлучников одна общая рука, как символ единой судьбы.

«И в горе, и в радости».

Согласно обряду, первой женщину на лучину прикрепила, вторым – мужчину. Узор одинаковый на одежде вышила. А между ними Мартинчика прикрепила, из белых ниток. Это наша Василиса.

А Лада не снилась. Я и домашним идолам молилась, и в храм ее ходила, цветы и мед в дар носила. Повинилась, что раньше этого не сделала.

- С Владом хотели вместе, с мужем, - шептала я, перед алтарем, едва сдерживая слезы. – Верни его, Лада, умоляю. Живым и здоровым, свободным, оправданным.

Плакать при Василисе нельзя. Ее я держала на руках. Василиса ко мне привыкла, и уже назвала мамой. И вот дальше… как? Не возвращаться в тело Марьяны? Но Влад женат на ней, а не на лихоманке с внешностью Марианны. И у Василисы появится «новая» мама?

Впрочем, это ерунда. Как-нибудь выкрутимся.

Трижды мы с Василисой ходили в храм Лады. Трижды приносили ей дары. И Ладодение минуло, отмеряя осеннее равноденствие.