- Сущая идиллия, - кивнул герцог Гоэллон. - Присаживайтесь, по...
Договорить он не успел. Небо, которое мгновение назад светилось ровным желтовато-белым летним светом, полностью померкло. Стало по-ночному темно, и даже темнее, чем обычно. Брат Жан, отлично видевший в сумерках и полуночной тьме, едва-едва мог различить очертания лавки и силуэт сидевшего на ней человека, хотя мог протянуть руку и коснуться его плеча.
- Ух ты! - воскликнул принц. - Как в Книге Сотворивших!
- Боюсь, что так, - ответил герцог. - Садитесь, садитесь, думаю, это надолго.
Брат-расследователь вздрогнул. Тьма, накрывшая обитаемый мир ладонями, могла означать многое. Возможно, где-то Сотворившие обратили взгляд на мир смертных, даруя очередное чудо. Возможно, случилось нечто, куда худшее. Монах прижал правую руку к сердцу. Ему было страшно. Тьма вызывала скверное, очень скверное ощущение: он будто бы оглох. Перестал слышать ту песню всего сущего, которую помнил с колыбели, которую его научили различать в обители...
То ли песнь эта смолкла, то ли брат Жан чем-то прогневил Сотворивших.
Ему вдруг показалось, что земля уходит из-под ног, а все вокруг расплывается, тает во тьме, размокает и разваливается на части, словно кусочки хлеба, брошенные в пруд. Ивы, старый толстый карп, цветные камни, которым был выложен берег, лавка, сидевшие на ней люди, сам брат Жан - все это растворялось, размывалось и переставало существовать, и, главное, молчало, молчало...
- Больно! - взвыл монах минутой позже, когда ладони герцога легли на его уши и жесточайшим образом растерли их.
- Ах, простите, ваше преподобие! Ну или не прощайте, только садитесь на сию скамью и не пытайтесь больше лишиться чувств, хорошо?
Брат Жан очутился на скамье между принцем и герцогом. Уши горели, но, зацепившись за боль и жжение, монах почувствовал, на каком свете он находится. Или, стоило сказать, в какой тьме?..
Издалека доносились крики, молитвы, распоряжения и испуганные стоны. Все вперемешку. Кто-то впал в панику, другие рухнули на колени, вслух молясь, а третьи поняли, что тьма - тьмой, но небо на землю пока еще не падает, а вот случайно уроненные свеча или факел могут быть опасны, и пытались успокоить напуганных и усмирить бессмысленно бегавших.
- Хорошо, что мы успели уйти в это тихое место, - герцог Гоэллон, видимо, думал о том же. - Здесь никто не помешает мне выслушать историю ваших злоключений. Элграс, начинайте...
- Господин герцог, но что означает сие затмение? - не выдержал брат Жан; выдержке гостя можно было позавидовать, но неужели рассказ принца был настолько важен?
- Ваше преподобие, мне всегда думалось, что вы и ваши братья как-то ближе к Сотворившим, чем я, грешный. Так отчего же вы спрашиваете меня? - герцог явно лукавил. - Впрочем, некоторые соображения у меня есть. Элграс, примите мои соболезнования. Подозреваю, что вы остались круглым сиротой.
- То есть? - удивился мальчик.
- Думаю, что сие затмение, как выразился ваш спаситель, сопровождает безвременную насильственную кончину вашего батюшки. И это сулит всем нам исключительное количество неприятностей, по сравнению с которыми все предыдущее покажется вам счастливым сном.
- Ой...
- Элграс, сколько раз вам повторять, что помимо междометий существуют и другие части речи? Например, глаголы и местоимения. Скажите - "я скорблю и тревожусь".
- А надо тревожиться?
- Надо, принц, надо. И, если вы с первого раза не услышали - вероятно, вы стали сиротой.
- Можно я не буду в это верить? Я не хочу... - голос задрожал, сбившись на детский фальцет. - Отец...
- Придется, - отрезал Гоэллон.
- Зачем вы пугаете мальчика? - не выдержал монах.
- У меня таких слов нет, чтобы этого мальчика напугать! - рассмеялся герцог. - А вот предупредить его, - да и вас, коли уж вы оказались с нами связанным, - я считаю необходимым. И, поскольку вы явно пришли в себя, расскажите мне, детально и подробно, историю вашего знакомства с госпожой Къела.
5. Собра - Оганда
- Поднимайтесь, молодой господин. Утро настало.
- Какое событие, а? - Какое это утро, только-только первые сумерки, и с какой стати Бернару взбрело в голову самолично... - Что, правда?!
- Правда. И не только утро, а еще многое. - То ли Кадоль вовсе не ложился, то ли его подняли еще раньше, и вовсе не с добрыми новостями.
- Что такое?
Голова отчаянно болела; пожалуй, не стоило вчера пить до середины ночи и до весьма шаткого стояния на ногах. Свеча в руках капитана охраны казалась нестерпимо яркой, а невнятные стуки и шорохи этажом ниже били по ушам, словно кузнечный молот.
- Пейте, - Бернар вручил Саннио кружку; от нее слишком сильно пахло вином и травой.
- Опять пить?!
- От вас сегодня может понадобиться многое. Пейте и слушайте. Король погиб. Также погибли все члены королевского совета, бывшие в ложе. Все, молодой господин. Вам нужно объяснять, что это значит?
- А принц и господин комендант? - что было намешано в вино, определять не хотелось: мерзкий вкус, мерзкий запах, да еще и почти кипяток; но вот соображать чудовищная смесь очень даже помогала.
- Его высочество принц Араон и комендант Скоринг благополучно выбрались из той давки, в которой якобы погибли остальные.
- Вот это наглость!
- Это только начало. Господин Рене Алларэ взял штурмом крепость Шеннора и похитил герцога Алларэ.
- Значит, они смогли... - кружка полетела в стену, Саннио вскочил с постели. - Они это сделали, а я в это время сидел и пил! По вашей мудрой подсказке!!! Бернар, я больше никогда не буду слушать ваших советов! Мы могли сделать это еще невесть когда, еще весной, но вы... вы трус, и вы заставили меня!..
- Вы закончили? - невозмутимо поинтересовался Кадоль.
- Где сейчас герцог Алларэ?
- Пока точно неизвестно. Известно другое: алларские полки взяты под арест в своих казармах.
- Какими силами?
- Господин Скоринг еще позавчера привел четыре своих полка. А два часа назад начались аресты подозреваемых в убийстве короля. Подозреваемых - около двух тысяч...
- Как это мило! Мы тоже в списке?
- Два часа назад еще не были. Но в любой момент можем оказаться.
- Кажется, это называется "государственный переворот"?
- Нет, молодой господин. Это называется "праведный гнев молодого короля", - усмехнулся Бернар. - Столь же разумный и обоснованный, как ваш недавний монолог.
- Подите вы к воронам! - опять разозлился Саннио. - Мы могли все это предотвратить, если бы не ваши штучки! Туда не лезьте, сюда не вмешивайтесь - вот и дождались! Нравится вам?
- Как вы думаете, почему ваш дядя, вернувшись, не бросился брать приступом Шеннору? Почему не убил господина коменданта прямо во дворце?
- Понятия не имею!
- Оно и видно, - капитан охраны, вольготно устроившийся в кресле, кивнул. - Молодой господин, вам понравился хлебный бунт? Красиво было? Хотите такого же по всей Собране?
- Издеваетесь?
- Именно. Страна трещит по швам, но еще едина, вы же предлагаете разрубить ее мечом.
- Рене Алларэ не побоялся!
- Весьма похвально...
- Послушать вас, так все, что надо делать - прятаться дома под кроватью! На кой нужно такое единство, где арестовывают невиновных, казнят верных и мстят детям?! Все, хватит диспутов. Найдите герцога Алларэ, где угодно, как угодно, и передайте ему, что мы - с ним. Сообщите всем вассалам герцога Гоэллона, которые сейчас в столице и предместьях, что мы... мы...
- Поднимаем восстание против будущего короля? - приподнял бровь Кадоль. - Я вас верно понял?
- Не вполне. Подробнее я смогу объяснить после разговора с герцогом Алларэ. Я хочу с ним встретиться. Сегодня. Чем раньше, тем лучше.
- Слушаюсь, молодой господин! - у капитана охраны был вид человека, которому заехали кулаком в нос, и очень хочется дать обидчику сдачи, но нет возможности. - Это все?
