— Она совсем не общается с Русом? — спросила я, чувствуя, что мой голос слегка дрожит.

— Редко. Раз в пару месяцев позвонит, спросит, как дела. Сын уже не обижается, но, думаю, ему больно, — Рома пожимает плечами, словно пытаясь этим жестом снять с себя тяжесть прошлого. — В его глазах Ира — идеал. Она же теперь для него герой, спасает жизни. Иногда мне кажется, он винит меня за то, что у неё такая "великая" миссия, а я просто… рядом.

— Ром, но ты не просто рядом. Ты для него и мама, и папа. Это не "просто".

Он поднимает на меня взгляд. Глаза такие глубокие, наполненные чем-то, что сложно описать словами — смесь усталости, благодарности и… надежды?

— Русу не хватает женщины в доме. Пусть он этого не говорит, но я вижу. Его мать для него — абстракция, а не реальный человек. Ты видела, как он на тебя смотрел?

Я чуть хмурюсь, вспоминая тот взгляд подростка. Там было что-то настороженное, смешанное с попыткой разобраться, кто я.

— Ну, думаю, это скорее от удивления. Не каждый день отец в отделении с кем-то целуется, — шучу я, чтобы разрядить обстановку.

Рома чуть усмехается, но в глазах остаётся та же задумчивость.

— Ты бы понравилась ему, если бы он позволил себе принять тебя. Я уверен. Ты слишком хорошая, чтобы не нравиться, Рита. Но он ещё ребёнок, которому трудно. Как и тебе, я знаю. — Он переплетает наши пальцы. — Просто не сбегай. Ни от меня, ни от него. Мы уже с этим сталкивались. Не хочется снова.

Слова Ромы пробивают меня до самой глубины. Во мне вдруг поднимается странное чувство — смесь нежности и желания быть частью этой странной, сломанной, но такой настоящей истории.

26

Рита

Смотрю на Рому, и в его взгляде читаю молчаливое ожидание. Он ждёт реакции, но внутри меня поднялась волна страха, с которой я не знаю, как справиться.

Я не умею создавать семью. Даже с Кириллом, который в итоге оказался худшим выбором, я ведь сначала поверила, что всё получится. И вот теперь мне предлагают что-то настоящее, что-то хорошее, а я думаю только о том, как могу это разрушить.

"Как я потом в глаза Русу смотреть буду?" — эта мысль бьёт сильнее, чем ожидала.

Горько становится от осознания собственной слабости. Рома не выглядит человеком, который способен предать, обмануть, уйти. Его слова, поступки — всё кричит о том, что он заслуживает доверия. Но внутри меня всё равно что-то ломает, шепчет, что доверять нельзя, что я опять ошибусь.

Он словно чувствует мои сомнения, но не говорит ни слова, давая мне пространство. И это только усиливает мою боль.

— Ром, — говорю, наконец, опустив глаза, чтобы не видеть, как он смотрит на меня. — Мне нужно время. Пожалуйста, не обижайся. Просто дай мне всё переварить.

Он молчит несколько секунд, а потом мягко кивает, аккуратно отпуская мою руку.

— Я не буду торопить тебя, Рит. Просто знай: я рядом. Когда будешь готова, поговорим.

В его словах нет упрёка, только искренность. А мне от этого становится ещё сложнее дышать.

Поэтому, когда я оказываюсь у Лары дома, на третьем бокале вина, я выкладываю ей всё как есть. К концу рассказа слёзы льются сами по себе — слишком тяжело держать это в себе.

— Лар, это хуже всего, — выдыхаю, вытирая щёки. — Знать, что вот оно, возможное счастье, и просто… трусить. Не могу я решиться. Мне ведь нужно не только самой верить в наше будущее, но и Русу доказать, что я классная, что со мной им будет лучше, чем без меня. А он подросток, импульсивный, непредсказуемый…

Лара молчит, даёт мне выговориться, а потом, выдержав паузу, с улыбкой произносит:

— Сатисфаерович офигенный мужик, тут я не спорю. Но вот по поводу твоей нерешительности…

— Офигенный, да… — бормочу задумчиво, крутя в руках бокал.

— Ритуль, смотри на меня, — Лара щёлкает пальцами перед моим лицом, возвращая меня из мыслей. — Такой шанс упускать нельзя. Не потому, что Рома какой-то идеал. А потому что ты сама потом жалеть будешь.

— Буду? — переспросила я, чувствуя, как в голове кружится от вина и мыслей.

— Будешь, — уверенно кивает Лара. — По тебе вижу. Ты даже сейчас, пока рассказываешь о своих "муках выбора", мечтательно пялишься в потолок.

— В потолок? — фыркаю, пытаясь отмахнуться, но тут же чувствую, как щёки заливает краской. — Просто думаю.

— Ой, не начинай. Ты сама себя в зеркале видела бы, когда о Роме говоришь. Глаза светятся, улыбка дурацкая на пол-лица. У вас даже вайб этот… семейный, знаешь? Как будто вы уже лет десять вместе.

— Лар, ну хватит, — смущённо перебиваю её.

— Ничего не хватит. Ты подумай только: у тебя на руках практически готовая семья, — она машет бокалом так энергично, что я опасаюсь за обивку дивана. — Мужик, который тебя явно обожает, и пацан, который, как бы ты ни боялась, скорее всего, примет тебя. Просто потому что отец его выбрал тебя.

— Думаешь, он примет? — мой голос дрогнул.

— Конечно, примет, — уверенно заявляет Лара. — Ты же крутая. И вообще, он же подросток, а не какой-то каменный истукан. Сначала помычит, а потом посмотрит, какая ты классная, и всё.

— А если он не сможет меня принять? Если мы просто… не найдём общий язык?

— Ну, для этого есть терпение, любовь и… вино, — Лара поднимает бокал в шутливом тосте.

Я не удерживаюсь и улыбаюсь.

— Да ты всё себе слишком усложняешь, Рит. С Ромой ты настоящая. И, знаешь, по мне так это уже многое значит. Ты бы видела, как он смотрит на тебя. Как будто нашёл самое ценное, что было потеряно.

Слушая её, я невольно представляю Рому: его взгляд, полный тепла, его прикосновения — мягкие, но уверенные.

— Лара, — шепчу я, чувствуя, как внутри начинает зарождаться неуверенное, но тёплое чувство надежды, — ты, может, и права.

— Не может, а точно права! — ухмыляется она. — Давай, Ритка, за тебя. За то, чтобы ты, наконец, поверила в своё счастье.

Мы чокаемся бокалами, и я вдруг ловлю себя на мысли, что Лара, как обычно, знает, что говорит.

Эта неделя проходит как в тумане. На работе механически выполняю свои обязанности: улыбаюсь пациентам, шучу с коллегами, но всё это кажется каким-то ненастоящим. Мысли о Роме и его сыне не отпускают, как бы я ни старалась отвлечься.

Каждый вечер мы видимся. Рома всегда находит повод встретить меня у клиники или заглянуть на чашку кофе в ближайшее кафе. Его улыбка, уверенный взгляд, нежные прикосновения — всё это должно бы успокаивать, но внутри всё равно клокочет беспокойство.

Он целует меня перед расставанием. Эти мгновения будто останавливают время. С ним я забываю обо всём: о сомнениях, страхах, прошлом. Но стоит ему уйти, я снова остаюсь один на один со своими мыслями.

Снова и снова задаю себе вопросы: как я смогу вписаться в их жизнь? Смогу ли найти общий язык с его сыном? Или я всё испорчу ещё до того, как что-то начнётся?

В пятницу Рома ждёт меня у выхода из клиники.

— Рит, в субботу я жду тебя у себя, — говорит он спокойно, но взгляд его настойчивый. — Рус тоже будет. Думаю, вам пора познакомиться.

Я замолкаю, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

— Хорошо, — наконец отвечаю, едва слышно.

Он улыбается, проводит рукой по моей щеке и уходит. Я стою, ощущая его тепло, но в голове всё смешивается. Суббота так близко, и я чувствую, как страх переплетается с ожиданием.

27

Рита

Смотрю на себя в зеркало перед выходом. Светло-синие джинсы сидят удобно, бирюзовая кофта с рукавами “летучая мышь” слегка обнимает плечи. Вроде бы всё просто, но вместе выглядит неплохо. Решила не перегружать образ — немного туши, гигиеническая помада. Естественность и дружелюбие. Да, это мой план на сегодня.

Пробую улыбнуться самой себе. Получается нервно, натянуто. Ну и пусть, лучше так, чем совсем не улыбаться. Главное, что я вообще могу это сделать, потому что внутри всё будто сжалось в тугой комок. Сердце бьётся быстрее, чем должно.

— Давай, Рита, — говорю своему отражению. — Это всего лишь знакомство. Просто будь собой.