Ещё шаг — и я чувствую за собой диван. Деться некуда. Сердце начинает колотиться, но я стараюсь не подавать виду. Вижу, как трепещут крылья носа у Кирилла — главный маркер его злости. Когда-то я умела успокаивать его в таких случаях. Поцелуи, шутки, примирительный секс. Но сейчас одна мысль об этом вызывает у меня отвращение.

— Нос воротишь? Ну конечно. Где уж мне до твоего докторишки, — произносит он с ядовитой усмешкой, оглядывая меня сверху вниз. — Он, наверное, трахает тебя прямо на рабочем месте, да? Что, у него больше моего?

— Я не собираюсь это обсуждать, — перебиваю его, пытаясь не выдать дрожь в голосе. — Ты уже использовал свой шанс, Кирилл.

— Ой, какая важная цыпочка! — хмыкает он, вскидывая брови. — Ладно, перейдём к делу. Я хочу, чтобы ты вернула все мои деньги, которые я вложил в эту квартиру.

— Вернула деньги? — пересохшими губами едва проговариваю. — Ты шутишь, Кирилл?

Он смахивает невидимую пылинку с манжеты своего идеально выглаженного пальто, будто не замечая моего напряжения.

— Я деньги вкладывал, право имею. Думаешь, твой "докторишка" за тебя заплатит? — его взгляд впивается в меня.

— Ты забыл, почему я выставила тебя за дверь? — не выдерживаю и повышаю голос. — Ты мне изменил, Кирилл. Вложил деньги в квартиру? У тебя почти всё уходило на ту малолетку, с которой мне изменял!

В его глазах мелькает злость, и я понимаю, что попала в цель. Ноздри раздуваются, как всегда, когда он злится, но я больше не та, что будет пытаться его успокоить.

— А теперь слушай внимательно, — он резко подаётся вперёд, и я непроизвольно падаю и вжимаюсь в спинку дивана. — Мне плевать на твои претензии. Ты либо выплачиваешь мне всю сумму, либо я подаю в суд. И не думаю, что твоему новому любовнику понравится узнавать такие подробности.

— Подавись своими деньгами, — огрызаюсь, чувствуя, как пульсирует кровь в висках. — Но только попробуй ещё раз сунуться ко мне с этим.

Кирилл не отвечает, но, словно дикий зверь, делает ещё шаг ко мне и резко хватает за горло. Я хватаюсь за его руку, пытаясь оттолкнуть, но он сильнее, чем я помню.

— Что ты творишь?! — пытаюсь выдавить сквозь сдавленные губы, но он лишь сильнее сжимает пальцы.

— Тихо-тихо, Рита, — говорит он с насмешкой, прижимая меня к спинке дивана и резко целуя. Я чувствую, как его язык вторгается в мой рот, и внутри всё сжимается от отвращения. Меня буквально выворачивает от его запаха и чужого прикосновения, но вырваться не получается.

Наконец, он отстраняется, облизывая губы, и я судорожно вдыхаю кашляя.

— Породистая сучка, — произносит он с ядовитой улыбкой. — Всё такая же горячая, даже когда бьёшься, как дикая кошка. Знаешь что, Рита? Я подумал… Можем забыть про деньги, если ты вернёшь долг натурой. По старой памяти, так сказать.

— Ты… Ты мерзавец, — я едва сдерживаю рвотный позыв, отворачиваясь, чтобы не видеть его лица. Меня трясёт от отвращения и злости. — Я бы скорее сдохла, чем легла под тебя снова.

Кирилл смеётся, но это сухой, холодный смех.

— Ну и зря. Суд будет не таким сговорчивым, как я, цыпочка. Но, знаешь, мне понравилось твоё предложение. В суде и встретимся, раз ты так хочешь.

Он отступает, оставляя меня на диване. Я сжимаю ладонь в кулак, но всё, что могу сделать сейчас — это дрожать от ярости.

Его усмешка становится шире.

— Не волнуйся, цыпочка. Я терпеливый. А вот ты… Уверен, тебе придётся потрудиться, чтобы всё вернуть. Вопрос лишь в том, захочет ли твой любовник оставаться с такой проблемной женщиной, как ты.

— Убирайся, — шепчу я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Просто убирайся.

— С удовольствием. Увидимся в суде, дорогая! Если передумаешь, ты знаешь, как меня найти, — он бросает мне на прощание, вытирая губы тыльной стороной руки, и направляется к выходу. Оставляет меня одну наедине со своими мыслями и горьким привкусом разочарования.

Когда дверь за ним закрывается, я резко облокаичваюсь о спинку дивана, чувствуя, как все силы покидают тело. Господи, почему он вернулся именно сейчас?

25

Рита

Дверь хлопает, и я вскидываю голову, видя, как Рома быстрыми шагами направляется ко мне. В его глазах тревога, а сжатые кулаки выдают готовность ринуться в бой.

— Ты в порядке, Рит? — его голос звучит глухо. — Зачем он приходил?

Я закрываю глаза, будто пытаясь спрятаться от происходящего. В горле ком, а мысли разбегаются. Объясняться сейчас не хочется, да и сил нет. Всё слишком свежо, слишком остро.

— Рит? — Рома наклоняется ближе, кладёт руку мне на плечо. — Что он сказал? Он тронул тебя?

— Всё нормально, — выдыхаю я, чуть отстраняясь, чтобы не смотреть ему в глаза. — Просто старые счёты.

— Какие ещё счёты? — Рома хмурится, его рука напрягается. — Ты про деньги? Что он от тебя хочет?

Я обхватываю себя руками, стараясь заглушить дрожь, и отвожу взгляд. Сейчас совсем нет сил объяснять, почему я вообще связалась с таким человеком, как Кирилл. И уж тем более не хочется вдаваться в детали.

— Это неважно, — выдавливаю, наконец. — Просто решил потрепать мне нервы по старой памяти.

Я пытаюсь улыбнуться, но выходит жалко. Рома явно мне не верит, но не настаивает. И всё же его взгляд обжигает. Он хочет защитить меня, но я сама не знаю, от чего именно.

Ведь остаётся крошечная надежда, что Кирилл просто пытался произвести впечатление, а угрозы суда и долга — лишь блеф.

— Расскажешь про сына?

— Похоже, пришло время, — вздохнул Рома. — Его зовут Руслан, ему пятнадцать. Как видишь, он очень похож на меня.

Рома достаёт телефон и показывает мне фото. На экране улыбается подросток с чертами лица, которые кажутся до боли знакомыми. Если бы я случайно увидела его на улице, подумала бы, что это юная копия Ромы.

— Такой взрослый уже, — замечаю я, глядя на экран. — Тебе было всего двадцать, когда он родился?

— Да. Мы с Ирой, моей бывшей, тогда оба учились в меде. Глупые были, как и все в том возрасте, предохраняться не всегда получалось. Страсти кипели, а мозгов не хватало. Когда она забеременела, это было как гром среди ясного неба. Она аборт хотела сделать, но я настоял на том, чтобы оставить ребёнка. Мы поженились.

— Тяжело было учиться и воспитывать малыша? — спрашиваю я, ловя грусть в его голосе.

— Очень, — Рома сжимает губы, словно заново переживает те дни. — Но я был решительно настроен. Знал, что медицина — это моё призвание, и чувствовал ответственность за Иру и Руса. Учился днём, работал вечерами. Ира взяла академический отпуск, а потом её мама подключилась, помогала с ребёнком. Так и справлялись.

Я колеблюсь перед следующим вопросом, но всё же решаюсь:

— Прости за бестактность… Почему вы с Ирой разошлись?

Рома садится рядом, берёт мою руку в свои и начинает аккуратно поглаживать ладонь, словно этот жест может сгладить тяжесть воспоминаний.

— После универа я по контракту уехал служить. Хотел заработать, чтобы открыть своё дело. А Ира… Ей было сложно ждать. Она хотела, чтобы я был рядом прямо здесь и сейчас. Она не умела думать на перспективу, ей нужна была свобода.

— Свобода? — переспросила я, чувствуя лёгкое недоумение.

— Да, Рит. Спустя месяц после моего возвращения она собрала вещи и объявила, что едет с миссией "Врачи без границ" в Африку. Детей спасать.

— А Рус? — спрашиваю, чувствуя, как внутри поднимается странная смесь жалости и злости.

— А что Рус? — Рома пожимает плечами. — Сказала, что теперь моя очередь его растить. Сначала она звонила часто, я даже надеялся, что она передумает и вернётся. Но потом звонки становились реже, а разговоры короче. Она всегда говорила о своих успехах и планах, но ни разу — о возвращении. А потом призналась, что у неё там появились перспективы, которых здесь не будет никогда. И осталась. Насовсем.

Голос Ромы звучал спокойно, но мне показалось, что где-то в глубине спрятана боль. Он встретился со мной взглядом, и я увидела в его глазах не упрёк, не злость, а странную, тихую усталость от того, что всё вышло именно так.