Алиса даже не спрашивала, за что они её унижают. Она знала, что разумного ответа от них не дождёшься. Максимум, на что они были бы способны, – это ответить: «Ты просто дура!» или «У тебя нос кривой». Но, скорее всего, они бы просто не удостоили ответом ту, кого сами же смешивали с грязью. Ты ведь не извиняешься перед грязью на улице, когда идёшь по ней?!

Они так и продолжали поколачивать девушку. Если эту сцену наблюдали девочки, то хорошо, если они просто не обращали на это внимания. А иногда они и подзадоривали парней. Почему? Чем она заслужила подобное к себе отношение?! Ответа не было.

Алиса поначалу ходила возле стен (чтобы в случае чего у неё была опора и хотя бы одна защищённая позиция), пережидала перемены под лестницей или в женском туалете, из-за чего девочки решили, что у неё проблемы с мочевым пузырём, и стали звать Алису «ссыкуньей». Вскоре она охладела ко всем людям вообще и решила, что, если она будет носить с собой нож и ей придется его применить, то ничего страшного. Ей казалось, что любая человеческая жизнь потеряла для неё всякий смысл и ценность.

Девочки в интернате просто не хотели с ней знаться. Они её избегали или просто не обращали на неё внимания. Что касается отношений с мальчишками, то те, кто не бил её, старались не иметь с Алисой дел, потому что, пока все били её и издевались над ней, их самих не трогали.

После годов простых издевательств и насмешек в школе интернат довершил отторжение девушки от мира. Теперь она просто уже не могла и не умела строить отношений с людьми.

Общество порвало с ней, так отчего ей было не порвать с ним?!

Алиса пошла в сторону той лавки.

Она частенько проходила мимо неё. Из окон на втором этаже всегда слышались детские крики. Девушке казалась, что это продавцы добывают мясо для продававшихся там пирожков.

Вообще она нередко гуляла по городу, но скорее затем, чтобы проветрить голову, подышать не спёртым квартирным воздухом, а не для того, чтобы увидеть что-то новое или завести знакомства.

Алиса, не вполне понимая как, через секунду оказалась у этой самой лавки, даже не помня весь проделанный до неё путь. Она растерялась, но инстинктивно посмотрела пару минут себе под ноги, на тротуар. Потом испуганно огляделась в поисках ярких красок и чудес вокруг себя, но всё обошлось. Перед глазами стоял всё тот же серый Лондон с каменным тротуаром, о неровно положенные камни которого можно было легко и с удовольствием сломать ногу, если очень повезёт. Она облегчённо вздохнула.

«Вот бы я оказалась в Стране Чудес, а после моего возвращения сдох тот мелкий недомерок!» – подумала девушка, и у неё чуть закружилась голова.

Её мысли прервало жалобное мяуканье кошки…

– НЕТ! – вскричала она и склонилась над тротуаром. – Нет… – бормотала она, – я лишь пошутила… я не хочу туда… не надо… не надо!..

Тут её кто-то толкнул в спину. Алиса упала на тротуар.

– Глянь на неё, Сэм! Она точно психованная! Ха-ха-ха-ха! А ты и вправду видел, как тот доктор занимался ею?

Белобрысый мальчишка немного замялся.

– Ну да! – теперь уже с напором ответил он.

Алиса тем временем встала на ноги и повернулась к обидчикам. Один из них держал вырывающуюся кошку, а другой – связку банок на верёвке. Девушка обратилась к белобрысому мальчишке:

– Зачем ты разбил моё окно и подбросил мне ту записку?

Алиса выговаривала как можно чётче каждое слово, её взгляд был каменным и недобрым. Парень оробел и выронил связку банок. Видно, не ожидал такого давления со стороны хрупкой на вид девушки, которую сам принимал за блудницу.

– А тебе-то что, шлюшка?! – бросив кошку, принялся защищать его второй.

– Заткнись! Не с тобой разговаривают! – прикрикнула девушка.

Второй тоже притих.

Алиса медленно начала надвигаться на мальчишек и загонять их в безлюдный переулок между домами. Расстояние от стены до стены в нём было не больше полутора метров. Мальчишки, потеряв былой кураж, послушно подчинялись давлению больших, уверенных зелёных глаз, как овечки на поле с пастушьей собакой.

– Зачем ты разбил моё окно и подбросил мне ту записку? – Она вытащила из кармана злополучный клочок бумаги, показала карикатуру, скомкала и швырнула в лицо Сэму.

– А… а что такого? – растерянно начал он. – Ш-шлюха должна знать, что она шлюха! Я… всё про вас с доктором знаю…

Алиса продолжала гнать их в глубь переулка с волчьим взглядом.

– Значит, ты ошибаешься, – холодно ответила она.

– Я… я своему папе расскажу, что ты меня била и обзывала! Он тебя в психушку надолго упрячет! Он может! Скажи, Зак?!

Зак молчал.

– Я… я ему расскажу! – вскричал Сэм.

– Нет, не расскажешь, – Алиса вытащила нож из-под платья, – если у тебя не будет языка.

Зак тут же попытался убежать на светлую безопасную улицу, но стоило ему только ринуться туда, как Алиса толкнула его рукой назад, к Сэму. Белобрысый мальчишка тут же отпрыгнул: его товарищ упал и, судя по всему, не захотел вставать.

Теперь и сам виновный постарался избежать суда. Но как только он двинулся с места, Алиса одним быстрым движением полоснула остриём ножа по его лицу. Кровь брызнула из длинного неглубокого пореза на левой щеке. В ту же секунду девушка схватила и развернула мальчишку к себе спиной, обхватила левой рукой его челюсть снизу и открыла ему рот. Из-за шока он не сопротивлялся – даже не попытался откусить чужие пальцы, запущенные в собственный рот. Алиса вставила лезвие в открытую щель и… только сейчас поняла, что случится, если она это сделает.

Девушка ослабила свою хватку, и Сэм упал.

Алиса ринулась в переулок, на улицу, не понимая зачем. Она бежала не от совести, но от последствий справедливости. Судебный процесс, психиатрическая лечебница особо строгого режима, разные жуткие лекарства и экспериментальные операции на мозге…

Зачем он так поступил? Зачем спровоцировал её? Самая глупая ненависть – это бессмысленная, бесцельная ненависть. Алиса знала, что дети всегда понимают, когда делают что-то плохое, и знают, что за это придётся отвечать. Девушка помнила свои детские годы. В то время ей было не понять только одного – почему это все вокруг поднимают такой шум из-за «невинной детской шалости», читают нотации, запирают в комнате или даже бьют? И Алиса была уверена, что Сэм был того же мнения.

Девушка как-то бессознательно выбежала на свою улицу и ринулась к дому, со слезами, текущими по лицу, и в платье, слегка испачканном кровью. Вбежав в коридор своей квартирки, Алиса заперла свою дверь на все замки и рухнула на пол со слезами и криками.

«Какова была бы нормальная жизнь?! Когда тебя не обижают, не огорчают, защищают?! Когда ты уверена в завтрашнем дне! Без дурацких идей! Когда на тебя не пялятся и не говорят: она больная! Что бы я ни делала, как бы ни вела себя, исхода возможно два: психбольница или тихое сумасшествие! Почему родители умерли?! Почему сестра умерла?! Я уже и представить себе нормальную жизнь не могу! Я не знаю ничего, кроме этой жизни!» – думала Алиса.

– Почему?! За что?! – сквозь слёзы причитала она. – Если бы они были живы!.. Если были бы живы!..

Девушка скрючилась на полу в позе эмбриона и продолжала рыдать.

Долгое время была только темнота, крики, потом тишина… и внезапная лёгкость…

– А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

4. Поворот винта

Теперь перед её глазами стояла пелена. Она была как туман, создавая из себя тоннель, ведущий вниз… как колодец. В детстве Алиса очень любила заглядывать в колодцы, когда была у бабушки в деревне. Она улюлюкала или говорила что-то, и колодец всегда отзывался на всё, что ему скажут. Однажды, когда у девочки было плохое настроение, она прокричала колодцу: «Дурак!» – а он в ответ: «Дура», но «к» в конце приглушилось. Алиса очень испугалась того, что колодец, возможно, живой или в нём кто-то живёт и что этот кто-то обиделся на неё.

Теперь всё было иначе. Она уже давно не верила в то, что колодцы могут быть живыми, но девушка верила в другую сказку, которая превратилась для неё в ночной кошмар.