— От королевы? — ахнула я.

— Опять⁈ — взвыл Арман. — Мне снова придётся лежать и делать вид, что я смертельно болен⁈

— Да-да.

— И что на этот раз? Какой предлог заманить меня в столицу?

— Скоро Его высочеству принцу Бертрану исполнится пять лет. Во дворце намечаются грандиозные торжества. Гонец от королевы сказал, что королева велела тебе быть, даже если ты умер. Всем сказано быть.

— Меня нет, — проворчал Арман. — Я… я… я сломал шею. У меня проказа. Чума, оспа, я сгорел в пожаре и…

— Мы будем, — мило улыбнулась я, решительно перебив жениха.

Оба уставились на меня в изумлении. Я пожала плечами:

— А что? Врага надо знать в лицо. И потом, Арман, вы обязаны её лейтенанту спасением жизни. Одно это должно вынудить вас на визит вежливости.

— Но… вы же враги?

Я взяла из вазочки крупное румяное яблоко и надкусила его. По подбородку потёк сладкий сок.

— Ну и что? Одно другому не мешает. Вражда — не повод для неучтивости.

И голубые и синие глаза просияли восхищением.

— Вот что значит прирождённое благородство, — выдохнул Арман.

— Вы такая прелесть! — взвизгнула Игрейна и бросилась меня обнимать. — Я столько раз твердила брату, что прежде чем ненавидеть, надо же хотя бы взглянуть на человека! Как можно ненавидеть того, с кем ты незнаком? А он обиделся, что его жены лишили и всё.

— Илиана свергла мужа так-то…

— Ну и что, Арман? Может, муж её обижал? Это ж разобраться надо.

Арман в изумлении уставился на сестру:

— Обижал? Анри?

— А ты думаешь, если он к тебе относился хорошо, то и к жене тоже?

Она подбоченилась и вскинула русую голову.

— Пожалуй, пошла я отдыхать, — выдохнула я, зевая.

Игрейна встрепенулась, десять раз извинилась и повела меня в мои покои. И, ещё раз двадцать заверив меня в любви, наконец оставила одну. Я легла на пышную кровать, накрылась одеялом. Плевать мне, хороша или нет королева Илиана, обижал её муж или нет. Мне нужен Румпель. И та самая башня-библиотека.

А ночью мне снова приснился он. Рыжеволосый незнакомый мальчик Этьен. Мы шли и пели глупые гимны, над нами треугольниками расчерчивали небо розовогрудые ласточки, и жизнь улыбалась, и верилось, что впереди нас ждёт только Царство Небесное.

* * *

Проснулась я просто в ужасном настроении. Мне не нравилась эта противная девчонка Кэт. Ну почему она мне постоянно снится! Почему я вообще вижу эти глупые сны про каких-то глупых детей?

Рассвета ещё не было, Кары тоже не было. Я чувствовала себя старухой лет восьмиста, не менее. Набросила длинную рубаху, замоталась в плед. Где, интересно, Арман? Я вышла из покоев, прошла к его дверям. Наши комнаты располагались в юго-восточном ризалите и шли перпендикулярно друг другу.

Мне срочно нужна была мужская ласка. Ладно, хорошо. Я согласна больше не быть приличной девочкой, раз уж мой жених решил быть приличным мальчиком. А в паре, как известно, кто-то должен быть меньшим поборником морали.

Постучала в двери, приняв томно-соблазнительную позу. Аккуратно поправила сорочку так, чтобы она чуть-чуть обнажила грудь, но, конечно, чтобы это выглядело досадной случайностью, замоталась в плед потуже, чтобы он подчеркнул узость моей талии. Хочу утонуть в мужском восхищении!

И я утонула. Ну, почти.

Рябой рыжий слуга, открывший мне дверь, судорожно сглотнул.

— А… а его милость тогось.

— Что? — зло зашипела я.

Запахнулась в плед по плечи. А чего он смотрит, куда ему не следует?

— Так это… на конюшню пошёл, запрягать, значицца…

Я круто развернулась и пошла прочь. Конюшня… Рядом непременно должен быть сеновал, да? «Плохая девочка», — словно наяву услышала насмешку Дезирэ. И разозлилась. Мне восемнадцать! В моё время мои ровесницы уже успели дважды или трижды родить. Ещё немного, и я так и помру старой девой!

Мне вспомнилось, как мы стояли перед зеркалом в каморке, и руки Дезирэ лежали на моих бёдрах… «Женщина — река…».

— Ты можешь обманывать себя сколько угодно, — прошептала я самой себе тихо, спускаясь по чёрной лестнице на хозяйственный двор, — но лучше будет, если ты хотя бы самой себе станешь говорить правду. Умираю как хочу почувствовать его поцелуи, и руки, и… да. И это тоже.

В конце концов, мы же всё равно поженимся? Разве нет? А тогда чего тянуть?

Запах лошадей ударил в нос, я остановилась у входа, давая глазам возможность привыкнуть к полумраку.

— Скажете тоже, ваша милость, — рассмеялся до отвращения знакомый голос. — Звёзды — огромные шары? Да жуть какая! Они ж на землю упадут. И всё сгорит. Я боюсь.

И Кара кокетливо взвизгнула. Это с кем она так? Нехорошее предчувствие меня не обмануло: жизнерадостный голос маркиза подтвердил наиболее худшие предположения.

— Тысячу лет не падали, не упадут ещё тысячу.

— Ах, скажите, как интересно! — промурлыкала Кара. — Но ведь рано или поздно непременно упадут… не на нас, так на наших детей…

— Ни на наших детей, ни на наших внуков не упадут, — заверил её Арман.

— Точно наши внуки останутся живы?

Ох, как же мне не понравилось это словечко «наши». Какие ещё общие внуки с Арманом нужны мерзавке⁈ Я решительно направилась к ним.

— Да, уверяю вас…

— А хорошие у нас бы внуки получились… Голубые глаза и рыжие волосы это та-а-ак красиво!

— В смысле? — растерялся Арман.

Я появилась вовремя. Раздавила ногой золотистый отблеск фонаря на полу.

— Кара, — прошипела, словно Великий Змей Чума, — иди и срочно положи в сундуки мои платья! И застели мою постель.

— Так я уже всё положила. Платье у вас только одно же…

— Кара, постель.

— Так потом застелю… и вообще тут свои слуги имеются!

— Кара!

Даже я испугалась жёсткого металла в собственном голосе. Служанка вздохнула, сделала книксен и шмыгнула мимо нас. Арман проводил её озадаченным взглядом. Потом посмотрел на меня, и я с удовольствием увидела тот самый восторг в его глазах, которого мне так не хватало.

— Мне приснился кошмар, — пожаловалась я, подошла и доверчиво, словно котёнок, ткнулась в его плечо. — Тот волк и…

Он осторожно меня обнял.

— Мы его победим, обещаю вам.

Было бы неплохо, если бы ты давал мне обещания, которые можешь выполнить, милый.

— Я чувствую себя проклятой принцессой. Мне приснилось, что злая ведьма прокляла меня, и спасти меня может только поцелуй…

Чуть оттопырив и надув губки, я подняла лицо вверх.

— Да, кошмары это такая пакость! — вздохнул Арман. — А мне тут снилось, что меня поймал аист, представляете? И щёлк-щёлк клювом.

— Какой ужас, — кисло посочувствовала я, прильнув к нему так, чтобы он через рубашку почувствовал, что я без корсета.

— А в другой раз приснилось, что я мечу икру… Вот такое гадство стало сниться с тех пор, как я лягушка.

Он расхохотался, а мне с досады захотелось ударить его промеж глаз.

— Идёмте, я вам кое-что покажу, — нежно мурлыкнула я.

Взяла мужчину за руку и потащила наружу.

— А батюшке перед смертью снилась голая ведьма. Представляете, совсем голая!

— Красивая?

— В том то и дело, что нет! Старая-старая, двухсотлетняя. Она плясала вокруг костра и орала: «зенит чемпион».

— И что это значит?

— Не знаю. Мы потом с братьями всё пытались разгадать. Ну то есть, зенит-то понятно, это когда солнце высоко на небе. А что такое «чемпион» — ума не приложу…

Мы вышли во двор, и я содрогнулась от мёрзлой сырости.

— И что вы мне хотели… ква?

Я мстительно усмехнулась. Подобрала лягуха и запихнула за пазуху.

Часа через два проснулась Игрейна. Мы завтракали, и у меня уже голова начала раскалываться от её восторженной трескотни, когда в зал вошёл рыжий слуга и растеряно доложил, что господина маркиза нигде не могут найти. Я оторвалась от вкуснейших маленьких кексов с персиковым повидлом, промокнула губы.

— Ах да, совсем забыла. Арман поехал вперёд, — и улыбнулась невинно.