Алька прошептала:

– А что случилось в прошлый раз? Вы говорили, что ему стало плохо?

Маманя хихикнула и прошептала:

– Ну в чём-то Зигфрид прав. Когда ты «поделила свою жизнь на ноль», ситуация была настолько экстренная, что мы несколько превысили допустимую скорость. И Зигфрид прикусил себе язык. Потом целый вечер страдал. Я принесла ему миску со льдом. Так он и провёл весь вечер – охлаждая пострадавший язык и самолюбие.

– Бедный. Интересно, что случается с вампирами, которые кусают сами себя?

Ответ опять прозвучал сверху:

– Радость моя, они мстят. Долго. Жестоко. До полного уничтожения жертвы. Ну так что у нас с обесцениванием? Я прав?

Маманя подмигнула Альке и та покраснела:

– Я сегодня пыталась выяснить что случилось. Целый день. И у меня не получилось. И это страшно. Очень.

Девушка вконец смутилась и замолчала. Маманя пришла на помощь.

– Да, тебе было очень страшно. Но ты посмотрела своим страхам в лицо.

– Да. И завтра опять попробую. И послезавтра. Я попыталась и я молодец.

Почему-то последняя фраза далась Альке нелегко. Её вообще всегда учили, что себя хвалить нельзя. Хвастунишкой быть стыдно. Но не является ли это в гипертрофированном виде отрицанием себя, отказом от особенностей своей личности, обнулением её ценности?

Зигфрид так и не появился, как и Гоблин. Судя по визгливым фразам, доносящимся сверху, вампир искал сначала белый жилет, потом ему не понравились запонки. Потом он захотел конфет, но кто-то в коробке сложил из них слово «дурак» и Зигфрид хотел немедленно найти мерзавца и вызвать его на дуэль. Наконец наступила относительная тишина.

Маманя воспользовалась ей и протянула Альке еловый веничек.

– Попробуй прикоснуться к чему-то от чего хочешь избавиться и подумай почему.

Алька огляделась. У неё ничего своего здесь не было. Она замешкалась, начала судорожно оглядывать кухню в поисках того, от чего бы можно было избавиться. Но царство мамани сверкало чистотой и уютом и уборщикам, пусть и магическим, здесь делать было нечего. Наконец, Алька решилась. Еловой веточкой она прикоснулась к своей тарелке с кашей. «Пусть исчезнет эта каша, поскольку я слишком волнуюсь и не могу есть».

В ту же секунду тарелка испарилась. Маманя захлопала в ладоши: – Получилось! Что нужно сказать?

– Я молодец?

– Верно. Так мы присваиваем себе свои достижения.

– А если я неправильно удалила?

– Последствия могут быть. Собственно как с любым нашим решением. Да ты и сама знаешь. Но попробуй прикоснуться тыльной стороной веника там, где…

– Поздно!

Алька от неожиданности вздрогнула. В кухню вплыл дядька лет сорока: абсолютно лысый, высокий и какой-то круглый. У Альки сложилось впечатление что он весь состоял из одних окружностей – как будто Создатель использовал божественный циркуль. Круглые глазки на выкате за золотой оправой очков, круглый живот, обтянутый белым жилетом, пухлые ноги колесом в черных безупречно отглаженных брюках. За спиной у Зигфрида, а это было именно он, красовалась пара чёрных крыльев как у летучих мышей. В руках у вампира была тарелка с остатками каши.

– Я говорю, поздно. Когда ты только собралась отказаться от тарелки каши, то нужно было подумать мозгами.

– Подумать о чём?

– Ну например, в какую часть мироздания эта каша попадет? Кто её там увидит? Как эта встреча отразится на дальнейшей судьбе их обоих? А самое главное – сможешь ли ты отменить это удаление? В твоём случае тебе повезло.

Зигфрид протянул тарелку Альке. На остатках каши изюмом было выложено: «Алевтина дура!» Маманя забрала тарелку и нахмурилась:

– И кто ж такую пакость написал?

Зигфрид достал из кармана пиджака белоснежный платок и громко высморкался:

– Я считаю, что опыт можно получать разными способами. Какое счастье, что у вас есть я и никто не пострадал.

– А Алевтина эта ктось?

Зигфрид кивнул на Альку.

– Эта подозрительная особа столуется у вас, моя дорогая, уже вторые сутки, а вы даже имени её не знаете.

Девушка кивнула. Но никто никогда не звал её так. У мамани остался ещё вопрос.

– А не слишком ли много дураков и дур в жизни одного известного мне вампира?

Зигфрид самодовольно улыбнулся.

– Я справляюсь. Кстати, вспомнил, что конфеты я сам так сложил. На случай, если вдруг кто ко мне без спроса залезет в коробку. Тогда негодяй сразу поймёт, как я буду разгневан.

В этот момент их прервали. Дверь в «Последний приют» с шумом распахнулась и на пороге показалась дама лет пятидесяти. На ней был красный пуховик, белоснежные валенки, пуховая шапка. Алька с интересом разглядывала вошедшую, пока та скидывала верхнюю одежду. Тонкие алые губы, серые умные глаза, темные прилизанные волосы, собранные в пучок. Раньше Алька смело причислила вошедшую к разряду «серых мышей». Но сейчас решила не спешить. Слишком часто она стала ошибаться. Зато маманя гостью сразу узнала.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.