Близилась полночь. Серый город спал. На улицах темно и пустынно: ни запоздавших прохожих, ни друзей-собачников, припозднившихся с выгулом питомцев, ни круглосуточных кафе и магазинов призывно приглашающих зайти внутрь и погреться. Никого! И тишина как в запечатанном бункере. Может действительно кто-то там наверху изолировал Серый город от остального мироздания, пожалев для него не только ярких красок, но и звуков?

Алька топала пешком уже второй час. Под ногами хлюпала снежная каша. Ледяная влага давно пробралась в ботинки. Пронизывающий ветер не добавлял комфорта. Девушка втянула голову в плечи, сгорбилась и попыталась поплотнее запахнуть зелёное драповое пальтишко, которое было ей явно мало. Да, глупая попытка сохранить тепло. Но разве мы всегда поступаем разумно? Старенькое пальто давно просилось на заслуженный отдых, а видавшая виды шапчонка не закрывала даже уши. Но других не было. А что у неё вообще было?

Ещё вчера Алька ответила бы, что многое: любимая работа, дом, машина, два верных полосатых друга – рассудительная Фрося и юный озорник Бантик. Да, были в этой жизни и неприятности. А у кого их нет? И Алька с удовольствием обсуждала в перерыве чьи родители творили больший трэш в процессе воспитания, у кого была самая дикая училка, чей начальник больше похож на козла. И поверьте, Альке было, что рассказать. В общих чатах постила мемасики на тему “Жизнь – боль” или “Лучше ничего, чем вот это всё”. Скажете, дурочка? Но все так делают. Почти все.

И это было вчера. А сегодня случилась катастрофа. Алька потеряла рюкзак – она его в шутку называла «Моя жизнь». И вот сегодня «Алькина жизнь» исчезла и вместе с ней пропали ключи от машины, деньги, банковские карты, документы, мобильник, ноутбук, записная книжка со всеми телефонами. Вишенкой на торте была утрата ключей от дома. Хорошо, что в почтовом ящике лежат запасные. Скорее бы добраться!

Девушка прибавила шаг. Она не могла избавиться от ощущения, что за ней кто-то наблюдает. Паранойя? А может это чёрные глаза окон смотрят неодобрительно на неудачницу, умудрившуюся под Новый год потерять не только рюкзак, но и работу и вынужденную топать домой через весь город в чужих обносках?

Алька завернула за угол. Осталось пройти всего ничего. Но что это? На абсолютно пустой, тёмной улице она вдруг увидела яркую вывеску. Девушка подошла поближе. «Последний приют» – ничего себе название!», – подумала Алька. – «Что это и откуда здесь взялось?»

– А ты заходи, голуба, раз интересно – вдруг пробасил кто-то над ухом.

Алька от неожиданности и страха чуть не упала. Опрометью бросилась она прочь уже не чувствуя холода и усталости. Скорее домой! И тут судьба нанесла очередной удар: никакого дома за поворотом не было. Вообще её улицы не было. Алька сначала оторопела, потом выбежала на дорогу. Она металась по дороге, но не узнавала местность. Где она? Где её дом? Посмотрела назад – всё правильно, она не заблудилась. Вот он, перекрёсток Безымянной улицы и Многообещающего тупика у дома номер пятнадцать. Но куда делись дома? Что вообще здесь происходит и почему этот кошмар происходит именно с ней? А самое главное: что ей делать прямо сейчас? Девушке хотелось завыть от ужаса, начать колошматить во все двери. Лишь бы не остаться одной. А ведь верно! Она может попросить помощи.

Алька вернулась на Безымянную и начала бегать от одной двери к другой. Но двери заперты. В домофон ей никто не ответил. На крики никто не зажёг свет и не выглянул в окно. И даже попытки запулить снежком в окно первого этажа остались без ответа. Серый город игнорировал Альку.

Наконец девушка бессильно опустилась прямо в снег. В глазах предательски защипало. Она вспомнила метод, позволяющий укротить панику. Зажмурилась и попыталась сосредоточиться: «Так, что я сейчас чувствую? Мне страшно, мне очень страшно, а ещё холодно, мокро и очень жалко себя! Так, а что я сейчас хочу?» Ответить себе на этот вопрос она не успела.

– Голуба, если у тебя нет особых причин сидеть ночью в сугробе, то почему бы не зайти в «Последний приют»? Возможно тебе будет так же страшно и очень жалко себя. Но по крайней мере не так мокро и холодно как сейчас.

– А?

– Вот видишь! Уже и уши отморозила. Пойдём! У мамани какава вкусная на плите. Ты любишь какаву?

Девушка открыла глаза. Рядом с ней стоял рослый детина. Валенки, старомодный тулуп и ушанка, повязанная сверху синим оренбургским платком придавали ему странный вид. Как ребёнок-переросток. Интересно, ему можно доверять? Она не помнила как подала ему руку, как дошла до странной вывески, как очутилась внутри. Может она была в забытьи и странный детина принёс её? Или весь этот ужас вообще плод её воображения и она спит?

Внутри «Последнего приюта» горел свет. А ещё там было тепло. Алька почувствовала облегчение, что наконец-то ночь осталась за порогом и она получит хоть небольшую передышку от своих бед.

– Здесь очень мило. Как вас зовут?

– Меня зовут Гоблин. А маманю Красавицей. А ещё у нас есть вампир. Но ты его не бойся. Он чаще всего безобидный. Пойдём на кухню. Я ж тебе какаву обещал!

Алька послушно стянула пальтишко, шапчонку и ботинки. Нацепила меховые тапочки и впервые за этот долгий день почувствовала, как напряжение покидает её. Она пошла следом за своим странным спутником, стараясь не слишком отставать. Вдруг вампир не в курсе, что он безобидный?

На кухне было жарко. Большой деревянный стол начищен до блеска. На стенах сверкали кастрюли и сковородки. На длинных лавках по обе стороны стола мягкая ковровая дорожка. У плиты стояла толстуха затянутая в белоснежный наряд то ли снежинки, то ли снежной бабы. Наряд смотрелся на ней нелепо, так же как и длинные локоны с диадемой из картона и фольги с наклеенными стразами. Но глаза были добрые, движения ловкие и умелые. А от плиты разносился такой невероятный запах, что всё остальное было неважно.

– Здравствуйте, – девушка замерла у входа в кухню и выжидательно посмотрела на маманю, колдовавшую у плиты.

– И тебе не хворать. – Приветливо кивнула та, жестом пригласив Альку сесть к столу.

Девушка примостилась с краешка скамейки и посмотрела на Гоблина. Тот успел переодеться и теперь щеголял в красной клетчатой рубашке, синих трикотажных шортах, надетых почему-то поверх допотопных серых колготок в рубчик – точь-в-точь таких, как когда то давно носила малышня в детских садах и яслях. Алька ойкнула и разинула рот. Она понимала что ведёт себя невежливо, но ничего не могла с собой поделать и продолжала изумлённо пялиться на парня. Тот же подошёл к хозяйке, обхватил её обеими лапищами и закружил по кухне.

– Ну-ка, а кто у нас сегодня красавица? У кого самая вкусная в мире какава?

Маманя засмеялась:

– Какао, значит, тебе подавай? Хитрый какой! А руки мыть? Ну-ка живо! И подружку свою захвати.

Гоблин наклонился к самому уху Альки и прогнусавил:

– Тут эта… Маманя велела. Так что пойдём. Мыло у нас хорошее теперь не щиплется и вода не кусается.

Девушка послушно поднялась и подошла к большому чану в углу, размером с небольшой бассейн. Он был полон воды. Гоблин взял с полки бутыль, вылил содержимое в чан. Потом из угла появилась самая настоящая еловая метёлка, которой парень взбил в чане самое настоящее пенное облако.

– Можно мыть руки. Хочешь первая?

Он осторожно подтолкнул Альку вперёд.

Она подошла поближе и осторожно погладила ладонью пену. Тёплая. От поверхности чана шёл приятный пар, чувствовался запах лаванды. Алька на минутку зажмурилась от удовольствия. Но где же кран? Или хотя бы ковшик, чтобы можно было помыть руки? Девушка вопросительно посмотрела на Гоблина.

– Помочь?

Алька кивнула. В ту же секунду её подхватили на руки и прямо в одежде швырнули в самую середину чана. Хорошо тапки слетели и не попали в воду. Алька ахнула и попыталась встать на ноги. Но Гоблин успел залезть следом.