Цокнув языком, Делла пустила Боба шагом мимо цыган и весело раскрашенных кибиток. Мужчины улыбались, демонстрируя ослепительно белые зубы, дети ухмылялись, глядя на нее. Сильвана стояла, опершись о колесо. Ее груди распирали тонкую белую ткань блузки, ловкие пальчики поигрывали с золотым кольцом, продетым в ухо.

– Миссис Уорд. Делла Уорд!

Натянув поводья, Делла с растерянным видом оглянулась. Рядом стояла беременная женщина с огромным животом. Ее лицо было Делле знакомо, но она никак не могла вспомнить, где ее видела.

– Я Мари. Мари Сантос из «Серебряной подвязки». Это было очень давно, но…

– Мари! Конечно же! – Тогда обе они были моложе, измотанные и обессиленные, лишенные надежды, одетые в чрезмерно коротенькие и облегающие костюмы. – Ты прекрасно выглядишь! Это твой первый ребенок? – Делла улыбалась, глядя на вздернутую на круглом животике юбку Мари.

– Это наш третий, – с улыбкой сказала Мари. – Мы еще поговорим сегодня. – Она похлопала Деллу по ноге и отошла назад.

– Поистине, мир тесен, – сказала Делла Камерону, когда они разбили лагерь.

Прежде чем остановиться на ночлег, они проехали примерно треть пути до простирающейся внизу долины. Цыгане сделали привал на той же самой речушке, на расстоянии мили от них. Делла видела их кибитки, слышала гул голосов.

– Ваша подруга замужем за Эдуардо, – проговорил Камерон, подбросив хворост в костер.

Он рассказал, что Эдуардо играет на скрипке, хорошо ладите животными и скорее всего приходится племянником второй дочери сестры барона Бернарда.

– На самом деле мы с Мари не были подругами, – заметила Делла, сев на своей постели. – Мы мало общались. – Она обхватила руками колени. – Но я помню одну ночь. Было холодно, шел дождь, в баре находилось всего несколько посетителей. Мы с ней делились своими мечтами.

– И какова была ваша мечта?

– Привезти дочь домой. А Мари мечтала выйти замуж за богатого фермера.

Рассказывая, Делла расплела косу, расчесала волосы и заколола в пучок на затылке. Камерон, как обычно, в такие моменты старался не смотреть на нее. В благодарность она отворачивалась, когда Камерон брился по утрам.

Вдруг она заметила, что Камерон не стал доставать посуду и припасы.

– Мы что, будем есть с цыганами?

– Мы принесем с собой кофе и табак, так что ничего не будем им должны за еду.

– Спасибо вам за это путешествие, – тихо проговорила Делла. Слова эти шли от самого сердца. – За это время я повидала и сделала гораздо больше, чем за последние десять лет. Я никогда этого не забуду. Мне в голову не могло прийти, что проведу вечер с цыганами. – Или что проведет ночь в гостинице с мужчиной, не являющимся ее мужем. Или будет путешествовать с ним вдвоем. – Что ждет нас вечером?

– Вам понравится.

Цыгане расположили свои кибитки буквой «П», поставив их вплотную к склону горы, и развели огромный костер. Дни стали короткими, и уже сейчас зажгли фонари, прикрепленные к кибиткам. По всему лагерю витали запахи благовоний и готовящегося мяса, дыма и животных.

Перед Деллой появилась Мари, толкая впереди себя двух маленьких девочек.

– Это Рома, а это Элис.

Девочки неуклюже присели в реверансах, после чего, хихикая, убежали.

– Красавицы! Сколько им лет?

– Пять и три.

Мари подвела Деллу к одной из кибиток, и они сели на ступеньки, ведущие вверх и внутрь.

– Тебе удалось привезти свою дочь домой?

Делла осмотрела лагерь и наконец заметила Камерона. Тот стоял около лошадей и пил с каким-то мужчиной. Глубоко вздохнув, она объяснила, что едет в Атланту, чтобы разрешить ситуацию с дочерью.

– А ты? Ты счастлива с цыганами?

Мари рассмеялась и положила ладонь на свой огромный живот.

– Скоро мы повернем на юг. Направляемся в Мексику. Там живут родители Эдуардо, они хотят, чтобы мы поселились на их ранчо. Я буду тосковать по кочевой жизни, но давно пора где-нибудь осесть. Да, я счастлива. – Она посмотрела на мужчин. – Некоторые удивляются, почему ты путешествуешь с Джеймсом Камероном.

– Мистер Камерон был другом моего мужа. Он сопровождает меня в путешествии в Атланту.

Черт! Делла почувствовала, что краснеет, и заметила, что это не ускользнуло от Мари. Мари кивнула и поднялась.

– Пойдем поедим, потом мадам Блатски погадает тебе на картах, после чего будут музыка и танцы.

– Мари, есть здесь кто-нибудь по имени Балдофини? Мари рассмеялась:

– Бабушка барона Бернарда могла быть замужем за Балдофини, но я в этом не уверена. Да и какое это имеет значение? Все, кто кочует с нами в кибитках, считают себя Балдофини.

Цыганки обслужили своих мужчин, после чего поели сами вместе с детьми за другим столом в противоположном конце лагеря. Они радушно приняли Деллу, но в основном говорили сами или кричали на детей. Иногда им удавалось втянуть Деллу в разговор, но ей было достаточно слушать их и наслаждаться едой.

Она заметила, что Сильвана с нескрываемым пренебрежением разглядывает ее.

– Цыгане знают, что такое свобода, – сказала Сильвана пожилой женщине, сидевшей справа от нее. – Мы носим волосы распущенными. И не боимся ярких цветов.

Делла поняла, что это замечание в ее адрес. На цыганках были яркие юбки и платки, волосы ниспадали на спину, на руках и щиколотках позванивали браслеты. Сама же она сидела в бесцветном наряде, затянутая в корсет, с заколотыми волосами.

– Говорят, если мужчина переспал с цыганкой, другая женщина не сможет его удовлетворить.

– Правда? И кто же это сказал?

Женщины улыбнулись Тейле, посмевшей бросить вызов Сильване.

Черные глаза Сильваны блеснули.

– А ты уверена в своем мужчине, Тейла?

– Держись от Стефана подальше, не то я вырву у тебя сердце.

Мари положила руку Делле на плечо.

– Поела? Мадам Блатски хочет тебя видеть. – Когда они отошли от стола, она шепнула: – Не обращай внимания на Сильвану.

– Похоже, я не понравилась Сильване с самого начала, – произнесла Делла.

– Она злится, что ты путешествуешь с Джеймсом Камероном. Не много нашлось мужчин, отвергнувших Сильвану, и Джеймс Камерон один из них. Ей хотелось соблазнить его и бросить. Она удовлетворила бы свое тщеславие, а заодно насолила Раулю, заставив его ревновать.

– Мы с мистером Камероном просто друзья. Сильване не о чем беспокоиться.

И если Камерон настолько глуп, что позволит использовать себя, чтобы заставить ревновать другого мужчину, это его дело. Но Камерон не глуп, в этом Делла не сомневалась.

Мари провела ее в одну из кибиток, где за столом, освещенным единственной свечкой, сидела пожилая женщина. Почувствовав запах благовоний, Делла огляделась. Стены кибитки обиты дорогой шерстью, потолок задрапирован. Позади женщины, вероятно, располагалась жилая часть кибитки, отгороженная голубыми бархатными занавесками.

– Знаете, в этом нет необходимости, – нервно проговорила Делла. – Я не верю в предсказания.

Мари замерла у дверей:

– Возможно, поверишь.

– Садись, – сказала старая цыганка.

На голове ее красовался платок, скрывающий седые волосы. Но на лице ее не было морщин. Она оказалась не такой старой, как поначалу решила Делла. Как и все цыганки, она носила золотые серьги и браслеты, однако одежда не отличалась пестротой. Блузка, юбка и платок были белоснежными.

– Сначала перетасуй карты, а потом покажешь ладонь. Ее акцент мог оказаться румынским. Делла со вздохом принялась тасовать карты. Цыгане оказались весьма гостеприимными, и ей не хотелось обидеть женщину.

– А теперь дай мне руку.

Пальцы женщины оказались на удивление теплыми, почти горячими. Она повернула ладонь Деллы к свету и пробежалась большим пальцем по линиям.

– Ты потеряла всех близких, – проговорила женщина. – У тебя нет семьи, нет мужа.

У Деллы пересохло во рту. Что из ее прошлого известно Мари и что та поведала мадам Блатски? Делла с трудом сдержалась, чтобы не выдернуть руку из цепких пальцев цыганки.

– Ты здорова и сильна. Когда-то была уступчивой и покладистой, теперь стала упрямой и своенравной. – Женщина улыбнулась. – Вот отсюда и досюда многое изменилось. Теперь ты здравомыслящая, практичная, да?