Ночевать на воздухе. Во что, во имя Всевышнего, она собирается ввязаться?!

Собирая вещи, Делла то складывала их в сумку, то вытаскивала, то опять складывала. Настроение у нее было ужасное.

Камерон несколько раз говорил ей, что все ее вещи должны уместиться в седельных сумках. Мул понесет лишь амуницию для лагеря.

Под конец Делла запаковала свой воскресный костюм – для поезда – и вместе с ним соответствующую нижнюю одежду, туфли и перчатки. Она взяла много блузок, запасную юбку для верховой езды и чулки. В щели напихала расчески, гребни и другие туалетные принадлежности. Взяла свою свадебную фотографию, последнее письмо Кларенса и маленький кошелек, в котором хранила несколько долларов и янтарные серьги.

Камерон долго рассматривал раздутые седельные сумки, прежде чем повесить их на спину Бобу. Потом закрепил их. За все это время он не произнес ни слова. Лишь закончив, спросил:

– Готовы?

Делла, подставив лицо горячему августовскому ветру, смотрела на крошечную ферму. Теперь, когда скотины не было, она услышала вдруг скрип мельницы – звук, который обычно не замечала. А еще она никогда не позволяла себе увидеть, какими старыми и обветшалыми стали и дом, и амбар. Беспощадное техасское солнце и зимняя стужа суровы к постройкам. И к женщинам тоже.

Откинув волосы назад, она надела свою старую рабочую шляпу и кивнула.

– Готова.

Если она сюда не вернется… что ж, здесь не осталось ничего, о чем стоит скучать. Это было печальным открытием, но Делла знала, что обязательно вернется.

Камерон помог ей забраться в седло, подождал, пока она устроится поудобнее, и взял мула под уздцы. Проверив стремена и поводья Деллы, он сел на коня и поехал вниз по дороге.

Не оглядываясь, Делла последовала за ним.

Ехали они не спеша, дорога была нетрудной. Когда по пути попадался ручей или озерцо с пресной водой, делали привал. К середине дня Камерон заметил, что энтузиазм Деллы поубавился, с непривычки она очень устала.

Когда он помог ей спешиться в тени у старого обрубленного дуба, Делла проковыляла к пеньку и со стоном опустилась на него.

– Боже мой! Вы сказали, триста миль?

– Возможно, немного больше. – Он протянул ей флягу. Делла намочила носовой платок и приложила к лицу.

Жакет она давно сняла. Влажная от пота блузка липла к спине, под мышками образовались длинные мокрые пятна. Через час зазубренный край шляпы уже не сможет защищать от палящих лучей ее лицо, оно будет открыто солнцу.

– Есть хотите?

Если бы он путешествовал один, то съел бы кусок вяленого мяса или несколько печений, не слезая с лошади. Через неделю-другую, когда Делла привыкнет к верховой езде, он предложит не останавливаться в полдень – конечно, если жара не усилится.

– Я, правда, не знаю, – сказала она. Сквозь платок ее голос звучал приглушенно. Влажная ткань быстро подсыхала. – При одной только мысли, что нужно встать, идти к Бобу, брать седельную сумку и нести ее снова сюда, мне становится плохо. Дайте передохнуть минутку.

На рассвете она поджарила курочку и сварила с дюжину яиц. Взяла также свежей моркови и лука и несколько кусков пирога с изюмом, чтобы съесть его в первый день.

– Я сам достану еду.

Платок упал с ее лица, Делла прищурилась.

– Не хочу, чтобы вы мне прислуживали. Готовить и подавать еду – моя обязанность.

– Прекрасно, справляйтесь сами. А я сварю кофе.

– Как можно в такую жару пить горячий кофе?

Он не стал смотреть, как она с трудом поднимается и плетется к лошадям, а пошел собирать хворост для костра. Но слышал, как она то и дело бормочет: «О Господи, Боже ты мой!»

На своем веку Камерон повидал немало неопытных наездников и понимал, как она себя чувствует. Все тело ноет. Особенно спина и плечи. Зато она не заметит, что спит на голой земле, чего очень боялась. Провалится в сон, как только закроет глаза.

– Сколько, по-вашему, мы проехали? – спросила она, когда с едой было покончено. В конце концов она тоже согласилась выпить кофе, но от сахара отказалась. Камерон подозревал, что ей попросту не хочется идти за сахарницей.

– Может, миль десять. – Если учесть все остановки, то проехали они самое большее восемь миль. Сам он мог проделать задень не меньше тридцати.

– Не больно-то много, – сказала она. Набрав горсть песка, Делла смотрела, как он просачивается тонкими струйками между пальцев. – Вы знаете, я тут подумала… В здешних краях, наверное, полно змей?

Она произнесла это беспечным тоном, и Камерон не сдержал улыбки.

– Змеи любят нас не больше, чем мы их. Мы можем проехать до самой Атланты и не встретить на своем пути ни одной.

– Прошлым августом ко мне в амбар заползла гремучая змея, и я пристрелила ее. До смерти напугала меня. Я не часто пользуюсь оружием.

Она бросила взгляд на его револьверы и принялась помешивать остатки кофе.

– Вы в кого-нибудь стреляли, не считая змей?

Что бы она ни говорила, завораживало его, и он мысленно сравнивал молоденькую девушку на фотографии и женщину, в которую она превратилась.

– Пару лет назад два красных волка съели у меня нескольких цыплят. Пришлось повозиться, но в конечном счете я их все-таки достала.

– Теперь волки уже не доставляют столько хлопот. Их почти не осталось.

– И еще был случай. Я тогда только-только поселилась на ферме. – Она нахмурилась. – Я уже легла спать и вдруг Услышала во дворе шум. Всю ночь просидела у окна с Ружьем в руках. Где-то за полночь мне показалось, что я вижу тень, направляющуюся к дому. Я выстрелила. С тех пор подобных проблем у меня не было.

Камерон принялся убирать утварь и засыпать песком костер.

Он поинтересовался, кто научил ее стрелять.

– Это было так давно…

– Может, тот же мальчик, который научил вас свистеть?

– Вообще-то меня научил Кларенс.

Она невольно погладила карман на юбке, и Камерон понял, что Делла, должно быть, носит там какую-то вещь, оставшуюся от мужа Он надеялся, что… нет, об этом не стоило и думать.

– В том охотничьем клубе, в котором состоял Кларенс, был тир.

До войны Камерон тоже состоял в охотничьем клубе. Теперь же эта мысль показалась ему нелепой, Джеймс даже не мог вспомнить, каким образом туда попал. Сейчас другие времена. И Джеймс Камерон стал другим.

Он подсадил Деллу в седло и дал ей солнцезащитные очки.

– Вам это понадобится.

Она повертела очки.

– А вам?

Он похлопал по карману жилета.

– Скоро солнце будет светить нам прямо в глаза.

– Я читала о голубых линзах. Это сейчас очень модно. Может, она в очередной раз поддразнивает его. Камерон не мог бы это сказать с уверенностью. Как и всегда, когда дело касалось этой женщины. – Предпочитаю темные линзы, но в магазине были только синие.

Делла нацепила очки и принялась озираться вокруг.

– Как странно. О Боже, посмотрите на небо! Может, новизна голубого мира поможет ей избавиться от боли на следующие пять часов. Или хотя бы минут на двадцать. Улыбаясь, Камерон проверил лошадь, затем мула, после чего вскочил в седло.

Делла оказалась гораздо крепче и сильнее, чем он предполагал.

Его решение воссоединить Деллу с ее дочерью было импульсивным, но три дня назад казалось ему единственно правильным для нее, это ощущение не покидало Камерона и теперь. К тому же это путешествие давало ему возможность все время находиться рядом с Деллой. При этой мысли захватывало дух.

Заметив невдалеке уютное местечко между искривленными мескитовыми деревьями, Камерон решил сделать привал, хотя было еще рано. Рядом пролегало русло пересохшей реки, но их это не волновало, потому что воды с собой они взяли предостаточно.

– Вы всегда останавливаетесь в такое время? – спросила Делла.

– А вы хотите ехать дальше?

– Будь вы один, поступили бы именно так, верно?

– Если бы я ехал один, не опасайся бы, что моя усталая спутница вывалится из седла. – Он поднял руки, чтобы помочь ей спешиться. – На сегодня достаточно.