– Это понятно, хорошо всё, Сень, сделал. А что у Николая? – спросил участковый.

– Я прошёл десять дворов, а там дальше уж никто не живёт, так ничего в ограде не приметил.

– А, что у Василия нашлось?

– Я просмотрел ограды и помойки соседей с этой стороны и тоже ничего не нашёл, а у Любиной на помойке нашёл серые гусиные перья и гусиную головку с хохолком. Или она сама неосторожная, что улики выставила на показ людям, или кто из собутыльников обрабатывал тушки и выбросил перья на помойку. Я вот взял с собой несколько перьев и одну голову.

– Это уже кое-что. Ты не заметил, у них в доме есть кто?

– Там компания у неё, громко разговаривают, но света нет.

– Едем туда, – заявил Александр и, заведя машину, они поехали. В доме они застали пьяную компанию, и на столе увидели сваренную гусиную тушку. Участковый составил протокол, хозяева не отпирались и тут же расписались, при условии, что мясо они не конфискуют, а вот гусиные лапки могут забрать.

Ребята вновь подъехали к ларьку и стали наблюдать за фермой. Вскоре от летнего загона телят отъехала лошадь, впряжённая в телегу, наполненная травой. Возница нервно дёргал вожжами и торопил коня.

– И кто это едет? – спросил участковый. Ребята наперебой ответили:

– Мы его знаем, это Факторов, скотник с телятника, а с ним его жена поярка.

– Сейчас мы и узнаем, почему месяц прошёл без привеса. Поехали, встретим возле дома.

Участковый подъехал в тот момент, когда скотник остановил лошадь и вынул один мешок с дроблёным зерном и намерен был отнести в загон к своим свиньям. Свинья почувствовали приезд хозяина и по привычке дружно завизжали и кинулись к хозяину. Свиней было очень много, голов пятьдесят только взрослых. А маленьких поросят и того больше. В телеге обнаружили четыре мешка дроблёного зерна, один мешок соевой муки и десятилитровую канистру молока, и пакет сухого молока. Составили акт. Привезли заведующего фермой и велели всё это отвезти на склад. И уже поздно вечером явились к председателю с докладом. Тот выслушал участкового и прочитал акт. Потом решительно произнёс:

– Спасибо, хлопцы. Я ликвидирую эту свиноферму. Столько свиней у него в совете не числится, чтоб налог не платить, мы конфискуем через ОБЭП это поголовье. А самого исключим из колхоза с отметкой о воровстве.

– В трудовую книжку наказания не вписываются, только поощрения отражаются.

– Это же поощрение воровства, – воскликнул возмущённый председатель.

– Считайте, как хотите. Но закон, есть закон. И мы не могли бы отобрать корм, если бы он успел ссыпать свиньям или в амбар себе. Не положено проверку делать в помещении хозяина.

– Всё, придётся уходить с работы с такими законами. А то он меня раньше в «каталажку» спровадит за моральный вред.

– А, вы, постарайтесь обходиться при воспитательной работе без свидетелей, или в присутствии надёжных людей. И давайте больше инициативы бригадирам или специалистам, пусть он больше воспитывают, а вы их поддерживайте. Да больше применяйте экономические рычаги. Вон Никифоров у себя всю работу с кадрами поставил на хозрасчёт. Сделал – получи, украл – верни, брак допустил – заплати. Он по квартирам не лазит, всё больше по производственным участкам просматривает. Люди видят, что он вместе с ними грязь месит по фермам, да полям и уважают его за это. А другие всё больше на сознание рабочих надеются, да, чтоб милиция караулила имущество, да, чтоб сторожила сторожей и пасла скотников, и чабанов. А у нас ещё масса бытовых нарушений имеется. К каждой лошади или корове милиционера не поставишь. А, вы, бы с сельским Главой подружнее жили. Он тоже нюх на воров имеет. Вот и берите его с собой, он на лошадке, а у вас машина с шофёром.

– Он с твоими помощниками сегодня пошли, какого-то кролика искать. А вот ветеринарный врач сдал в откормочный совхоз две сотни телят, а через неделю Газель пригнал. Не по средствам это. И никто из вас мне помочь не желает, тут порядок навести.

– Так, а что скотник говорит, который с ним телят этих сдавали?

– Так он погиб при невыясненных обстоятельствах, да дома это случилось.

– А, что жена говорит?

– А вот вы со своей командой и выясните, как и что случилось. Слух идёт, что он ветеринара к себе приглашал, телёнка лечить, в этот день. А вот был ли он у него или нет, никто сказать не может. Жена в обед пришла, а Ванька в сарае лежит и не дышит. Комиссия сказала, что он сам лечил бычка, и тот его смертельно ушиб. Так и прошло всё. А он опытный был работник, лет десять проработал скотником.

– А как можно пояснить, что с первой фермы пропало сразу двадцать шесть телят? – спросил Василий.

– А выяснять стало не с кем. Пока мы ревизию провели, да документы составили, а Брюллова Василия возле «Фирсаевой церкви», ну это скала там у нас большая есть, и в ручье под перевернутой телегой обнаружили труп Василия. Приписали пьянку, сам, мол, виноват. Сильно на этом мнении настаивал зоотехник. Он вроде и телят этих продал, и пить стал за эти деньги. А вскоре зоотехник уволился и перешёл в соседний район. Так и заглохло это дело. А у Василия трое ребятишек сиротами остались, жена дояркой работает, кое-что с фермы приносит, я уж за ней сильно не наблюдаю, что замечу, так промолчу и пройду мимо. Хорошо, хоть свекровь помогает, с маленькими сидит, а школьнику учебники с пенсии покупает. Жалко их и больно на сирот смотреть. И у Ивана двое детей остались, их жаль. Их мать недавно приняла старичка одного, работает в колхозе мало, всё самогонку гонит, да продаёт впотай, тем и перебиваются, да в ограде порядок содержит, неродных детей своих приучает к труду. Я вот часто вижу, как один на лошади верхом бегает, бойкий такой. Он и лошадь купил, корм готовит и привозит домой. Корова, телята есть, поросят содержит, куры имеются. Слух идёт, что сторожа ночами ему дроблёнку привозят за самогонку. Заведующие помалкивают, и я не возникаю, сирот жалко. А у Фроси потом узнали, что её вынудило за старика замуж выходить. Она говорит, что пока он живой по дому всё делает, и ко мне чужие мужики не стучатся ночами. Старичок ещё при силе, а как мол, умру, так ты оформись на мою пенсию, как при потере кормильца. Мне же такой пенсии не заработать. Лучше со стариком трезвенником жить, да кормильцем, чем за молодым алкашом, и бомжем, да ещё его и кормить и выпивку добывать.

– А куда же криминалисты смотрят на такое воровство скота, это же их дело? – возмутился Семён.

– Им заявления нужны и неопровержимые факты, а не додумки наши.

– Это, что же получается: убитые налицо, а убийц ни кто не знает в лицо. Так же не должно быть! Кто же правду откроет и справедливость восстановит! Бог, что-ли?! А если бог, то почему он не накажет убийцу? Его, что нет? А если есть, то он, что ждёт, когда люди сами разберутся, и не вмешивается в наши грешные дела? Это как понимать? «Не суди, и судим не будешь», как в притче Нового завета сказано? – возмущался Василий.

– «Всё тайное, рано или поздно станет явным», как древний философ говорил, – ответил участковый, – что мы не раскроем, то вам достанется.

В кармане участкового засигналил сотовый телефон. Тот вынул, вскрыл и прислушался, ответил:

– Мы закончили, а у вас, что? Понятно, протокол составили, вор подписал протокол? Ну, тогда молодцы. Завтра в спортзале встретимся, пока.

– И, что у них? – поинтересовался Николай. Участковый ответил:

– Ходили к хозяйке украденного кролика, узнали цвет зверька, на кого подозрение имеют. Потом пошли в бригадную контору, там мужики после работы, как домой идти, отдыхают. Туда собираются мужики из ближних домов чаще всего пьяные. И сегодня так же. Мужики сидели, курили, смеялись над Василием Васькиным. Тот под хмельком хвастал, что он с женой мясоед, праздник такой есть, третий день справляет. Виктор с Сергеем остались слушать, а Володя пошёл к рассказчику домой. Жену его встретил и спрашивает: – «И, на сколько же вам дней хватило одного кролика кушать? Он, что с поросёнка весом?» Та глаза округлила: – «Ты откуда знаешь, что мы кролика ели?» «Так Василий сейчас нам рассказал, и что вы вместе этого кролика от Лапшиных принесли». «Давай сюда шкуру с кролика, мясо, если осталось, забирать не буду». Хозяйка только и произнесла: – «Болтушка, а не муж». А потом шкуру принесла, и Володя составил протокол и заставил подписать документ. После этого пришёл в контору и подал на подпись Василию. Тот сначала «раздухарился», потом всё же подписал.