– Шутишь? Глаза, как вишни спелые, локоны солнышко ловят, кожа белая.

– Погоди, – я подняла голову, – ты меня такой видишь?

– А какой? – Белка выпучила на меня глазки-бусинки.

– Глаза бесцветные, кожа серая.

Зверёк заволновался, цепляясь коготками, забегал по мне сверху вниз:

– Колдовство?

– Оно самое, – кивнула ей.

– Кто сотворил, знаешь?

В ответ снова кивнула, чувствуя, как сжимает челюсти.

Белка замерла, постукивая себя лапкой по подбородку, ни дать ни взять, доцент на кафедре.

– И сказать не можешь?

– Угу, – только и промычала я, – а ты, как видишь, если даже волшебники не разгадали?

Белка развела лапками:

– У нас подчас свои способности бывают. Я ведь и не знала, что ты иначе выглядишь.

– Зовут-то тебя как, прозорливая? – улыбнулась, погладив зверька по голове.

– Веснушкой.

– Следовало догадаться, – усмехнулась я.

– Как же быть тебе, девица? Колдовство снять надобно. Чем дольше оно в тебе живёт, тем сильнее.

– Я о нём даже говорить не могу, сама видела. Как же снять? Волшебством не владею.

Белка заволновалась, запрыгнула на деревце, метнулась взад-вперёд. Потом спустилась ко мне.

– Разузнаю я у народа лесного, что за напасть это. Они в колдовстве сведущие.

– А Цветане сразу рассказать нельзя? Глядишь, она сама всё поймёт?

– Не вздумай, – дёрнула меня Веснушка за рукав, – не будет она выяснять, что да как. Вернёт в деревню, и дело с концом. Колдовство, столь сильное, волшебство берёт от обоих. От того, кто сделал и от тебя. Понимаешь? Выходит, не сможешь ты на полную силу учиться.

– Откуда всё знаешь, кроха? – погладила белку по голове.

Она прижмурилась:

– Пятьдесят лет живу рядом с Цветаной. Многое подмечаю.

– Ого, да ты долгожительница! И что же делать?

– Что скажут. Пока учись волшебству, а я тем временем разузнаю, как помочь можно.

– Спасибо тебе, Веснушка. Всегда знала, что мир не без добрых лю…, э-э, зверей.

Белка взмахнула пушистым хвостом и запрыгнула на ветку:

– Ты пока отдохни с дороги. Ночь вам непростая предстоит, – и умчала в лес.

Делать нечего, зашла в избу и легла на лавку. Жёстко и неудобно. Порылась в сундуке, отыскала там тюфяк, набитый соломой, и лоскутное одеяло. Так-то лучше. Вынесла во двор, встряхнула всё хорошенечко.

Лавка стояла прямо под маленьким окошком, мне не спалось, я лежала и смотрела на синее небо, по которому сновали игривые облачные барашки. Стало темнеть, луна, выбравшись из колыбели облаков, показала свой печальный лик на небосклоне, загорались первые звёзды, сиявшие здесь до странного ярко.

Я же витала в своих мыслях. Что будет, коли Цветана прознает о моей напасти? Странные они, волшебники. Так ли им нужны ученики, если и помочь не могут. Легче обратно родителям выпнуть. Может, не хотят себе конкурентов растить? И учат так, вполсилы, лишь бы места не лишиться. Кому охота делится такой благодатью?

Луна, словно умывшись, засияла ярче. Во дворе послышался неясный шум, и дверь в избу отворилась.

– Поднимайся, девица, пора, – на пороге показалась дородная женщина в цветастом платке, – ждёт тебя Цветана.

– Куда идти? – села я на лавке.

– Ступай к озеру, – махнула она рукой и исчезла в темноте.

Во дворе стояла заспанная Мерцана, озираясь по сторонам.

– Ты чего застыла? – подошла я к ней.

– Всё никак не привыкну, что не дома, – смущённо улыбнулась девушка, – пойдём, что ли?

Мы вышли к берегу озера, где в ожидании стояла волшебница.

– Снимайте одежду, расплетите косу и ступайте в воду, – сказала она.

Послушно скинув всё с себя, вошли в озеро. Холодно. По телу побежали мурашки. Переглянувшись с Мерцаной, набрали в грудь побольше воздуха и зашли глубже.

Цветана скинула с себя роскошный халат, которым была укутана, ступила на водную гладь и обратилась в лебедя.

На дне словно включили прожектор, водоём осветился жёлтыми огнями. Волшебница выплыла на середину озера, её окутал ореол бледно-голубого цвета, и, взмахнув крыльями, окатила нас водой. Брызги повисли в воздухе, сплетаясь в прозрачные ленты. Я смотрела на Мерцану. Водяные струи, окутав девушку, стали зелёными, превращаясь в призрачные ветви, что оплели её светящимся коконом.

Мне стало совсем зябко. Опустила голову вниз и увидела, что вокруг меня тонкая корочка льда. Надо мной пошёл снег. Прозрачные ленты воды превратились в узоры инея, которые оплели моё тело. Жуткая боль прошила позвоночник и каждый сустав. Заметила, как побледнела рядом Мерцана, едва сдерживая крик. Лицо её исказилось.

В груди рос ледяной ком, не давая сделать и глотка воздуха. Голову точно кололи тысячи морозных иголок. Узоры запылали слепяще-белым светом, озаряя всё вокруг. Не в силах терпеть, подняла голову вверх и закричала. В небо ударил столб света, а потом всё исчезло. Тьма окутала озеро, будто ничего и не было. Не в силах удержаться на ногах, я скользнула в озеро. Не было мочи шевельнуть ни рукой, ни даже пальцем. Кажется, забыла, как дышать. Вода приняла меня в свои объятья, суля манящее упокоение.

Я плыла в тишине безбрежной ночи. Было так хорошо, спокойно. Ни боли, ни страха, ни волнений. Тьма забирала с собой все тревоги, даря покой и забвение.

И когда душа моя готова была вернуться туда, откуда пришла, меня основательно тряхнуло!

Потом ещё и ещё раз!

Я очнулась в воде у самого дна: вокруг лица колыхались водоросли, слышалось мелодичное женское пение. Вдруг прямо передо мной оказалось мужская физиономия. Можно было бы назвать её симпатичной, если бы не волосы из водорослей и бледное до синевы лицо, точно рыбье брюхо. Попыталась закричать и поняла, что воздух в лёгких давно закончился. Горло сдавил спазм и я забилась, стараясь подняться. Мужик сгрёб меня в охапку и поцеловал. Или скорее провёл сеанс реанимации. Вода исчезла из лёгких, и паника отступила. Вокруг озеро пошло пузырями, и я увидела разъярённую Цветану. Волшебница схватила меня за руку и метнулась вверх, как торпеда. Секунда и мы уже на поверхности, – я глубоко вдохнула, насыщая грудь кислородом.

– Что произошло? – первый страх отступил, и тело забило в ознобе.

– Мавки развлекаются, – рассерженно сказала Цветана.

Из воды показалась голова синюшного мужика, с выпученными от испуга глазами.

– А ну иди сюда, окаянный, – злобно прошипела колдунья, – не тебя ли я предупреждала, чтобы не лез к ученицам?

Мужик высунулся по грудь:

– Так это девочки мои, подшутить решили – и только, – он развёл руками, между пальцами у него были перепонки, – ничего дурного не помышляли.

– Ничего дурного? – Глаза Цветаны стали тёмно-зелёными, мерцая недобрыми огоньками, она скрючила пальцы и вздёрнула руку вверх, отчего мужика подняло в воздух, где он забился, точно селёдка на крючке, вместо ног у него рос рыбий хвост.

– Стой, Цветана! – Мужик весь посинел, – ведь спас я её.

– Потому и живой ещё, – холодно ответила колдунья, не опуская руку, – слушай меня внимательно, Водяной, ещё раз проказить в моих владениях будете, сварю тебя в этом озере или в глыбу льда обращу, будешь всю свою долгую жизнь на дне ледышкой болтаться.

– Не надо, – взмолился он, – обещаю, сам лично следить за ними буду.

Цветана разжала руку, и Водяной с громким плеском шлёпнулся в озеро. И тут же, как ни в чём не бывало, уселся на проплывающую мимо корягу, всю заросшую тиной. Наверное, со дня её подняло.

– Цветана, зачем же так? Никогда не трогал я твоих девушек. А эта и подавно не в моём вкусе, – он поморщился, гляну на меня.

Ну знаете! Я не выдержала:

– На себя посмотри, жаба синемордая, рыбий глаз. Сам не краше лягушки, а морду воротит.

– Вот тебе и благодарность за спасение, – вздохнул наиграно водяной.

– Спасибо, рыбьеног, – огрызнулась в ответ.

Волшебница с любопытством наблюдала за нами потешаясь.

– Будет тебе впредь уроком, как мавок распускать, – погрозила она пальцем. Волшебница стояла обнажённая, ничуть не стесняясь своей наготы. Точно и не мокрая по пояс в озере, а среди тронного зала в царском облачении. Столько в ней было достоинства. Я невольно залюбовалась её совершенным телом. Точёная головка с тяжёлым узлом волос, что заставляли голову под своим весом чуть откидываться назад, придавая девушке горделивый вид. Высокая шея, узкие плечи, аппетитная грудь, немыслимо тонкая талия и широкие бёдра. Кожа была цвета лепестков персика и на взгляд столь же бархатистой и нежной.