Король Роберт Брюс, дворянин могучего сложения с властным лицом и проницательными глазами, занял самое почетное место в центре. С одной стороны от него расположились лорд Леннокс и Эдвин, главные обвинители Александра, с другой – главные подданные короля. Элизабет стояла как раз напротив монарха, их разделял лишь стол, к которому должны были подвести Александра для допроса. Сэр Гарет стоял сразу за ней, далее располагались солдаты большей части гарнизона. Чуть сбоку стояли тамплиеры; сэр Деймиен, сэр Ричард и сэр Джон находились с краю. Бросив на них взгляд, она встретилась глазами с Деймиеном. Его взгляд усилил ее страх. Она не хотела, чтобы Александр соглашался быть подсудимым. Она хотела, чтобы он бежал, используя лабиринт пересекающихся подземных переходов, чтобы покинуть Данливи до того, как его возьмут солдаты короля.

Но Александр отказался. Не обращая внимания на ее слова и на ее горячие просьбы передумать, он оставался непреклонен. Он сказал, что достаточно много времени провел вне закона – в том или другом отношении – на Кипре, во Франции и Англии и что не собирается снова возвращаться к той жизни. Он больше никуда не побежит. Нет, он будет вести себя по закону перед лицом своих обвинителей и будет уповать на то, что справедливость победит.

Но Элизабет знала как никто, что флюгер правосудия может повернуться туда, куда подует ветер. Однако Александр сам хотел распорядиться своей жизнью, и переубедить его Элизабет не смогла. Ей хотелось крикнуть: «Проклятая честь!» Что хорошего в этой чести, если она несет только смерть и страдания? Но к ее негодованию, брат Александра и его товарищи, хоть и неохотно, поддержали его решение, так что ей пришлось уступить. Ей оставалось только в отчаянии приложиться губами к его губам и обнять его в то мгновение, когда в дверях появились солдаты короля.

Теперь ей оставалось только ждать.

Внезапно тишину зала нарушил скрипящий стон. В толпе поднялся шум, когда в зале появились четыре человека.

Это был Александр в сопровождении трех охранников – тяжеловооруженных солдат короля.

Александр шел вперед без страха. Он был красив, силен и имел благородную осанку. Если бы Элизабет не видела рану от кинжала своими глазами и не помогала ее лечить, она ни за что не подумала бы, что Александр страдает от физической боли. Он не выказал никакой слабости перед людьми, желавшими его уничтожить. Толпа расступилась. Элизабет едва сдерживала слезы.

– Посторонитесь, дайте дорогу, – повторял охранник каждые несколько шагов.

Когда Александр проходил в двух шагах от Элизабет, их взгляды встретились.

– Крепись, – тихо произнес он.

Его повели к столу напротив помоста, но он продолжал ласкать ее взглядом, стараясь придать ей мужества. Она поняла и, желая сделать для него то, что могла, выпрямила спину и проглотила слезы. Она попытается ради его спасения. Иисус милосердный, она попытается.

– Суд начинается! – объявил высший чиновник короля.

И тогда вперед вышел сам Брюс. Он прошел несколько шагов с помоста, чтобы подойти поближе к Александру. На его лице было то же изумление, что появилось у него в первый момент, как он увидел обвиняемого. Внезапно Брюс перевел взгляд на двух обвинителей, лорда Леннокса и Эдвина.

«В своем ли они уме?» – можно было прочесть в его хмуром взгляде.

Затем он повернулся к Александру и толпе за ним и произнес:

– Мы собирались начать допрос по обвинению в предательстве, но то, что мы видим перед собой, заставляет нас задавать другие вопросы. – Он отступил на шаг и, продолжая смотреть на Александра, спросил: – Скажи перед лицом этого собрания и подтверди или опровергни, что ты – Роберт Кинкейд, четвертый граф Марстон, поскольку наши глаза нас редко обманывают. А они говорят нам, что ты очень на него похож. Скажи также, действительно ли ты снабжал английскую армию сведениями о замке Данливи, чтобы помочь англичанам захватить замок и снова привести владения замка под их незаконное господство. Отвечай немедленно, мы повелеваем.

После этих зычно произнесенных слов в большом зале наступила звенящая тишина, поскольку каждый из присутствовавших понимал серьезность момента и весь ужас участи любого, который имел глупость предать короля, особенно столь воинственного и непостоянного, как Роберт Брюс.

Элизабет оторвала взгляд от главы своей страны, которому она поклялась в преданности и которого всячески поддерживала, считая законным правителем Шотландии, и перевела взгляд на человека, которого любила. Когда их глаза встретились во второй раз, Элизабет чуть заметно покачала головой, понимая, что ничто не изменилось, что Александр по-прежнему готов сунуть голову в петлю, намереваясь говорить правду и желая защитить ее от последствий того, что произошло.

Ее сердце упало, когда Элизабет увидела, как Александр опустил голову и сделал глубокий вдох. Потом он снова поднял голову и громко и уверенно произнес:

– Сир, я отрицаю, что я – Роберт Кинкейд, четвертый граф Марстон. Мое истинное имя – Александр д'Ашби. Я – английский рыцарь, и в прежние времена я был тамплиером внутреннего круга. Я стремился найти убежище в Шотландии от преследований со стороны братства. – Мгновение он помолчал. То, в чем он собирался признаться дальше, явно давалось ему с трудом. – В силу сложившихся тяжелых обстоятельств я служил агентом Англии в ее попытках вернуть замок Данливи под власть англичан.

По залу пробежали удивленные возгласы, но Александр еще не закончил. Казалось, его голос зазвучал тише, сдержаннее из-за чувств, которые он испытывал: – Когда я выполнял свою предательскую миссию, мое сердце стало принадлежать отважной и невинной даме, которая владеет замком, леди Элизабет Селкерк. – Он не смотрел, а возможно, не мог смотреть на нее, и она была рада этому, поскольку не знала, сможет ли это вынести. – Благодаря ей я в конце концов нашел в себе силы открыть правду и решил противостоять своим угнетателям. Однако своим предательством я уже нанес ущерб, и осада англичан стала неизбежной.

Когда Александр закончил, в зале поднялся шум. Одни были потрясены тем, чего не знали, другие, из тех, кто знал Александра и кому было известно, что он действовал против короля не по своей воле, издавали возгласы отчаяния.

Только Эдвин и лорд Леннокс выглядели самодовольными. На лице короля было видно изумление. Он знал Роберта Кинкейда и видел, что стоявший перед ним человек удивительно на него похож, так что признание Александра явно его поразило.

Но король Роберт быстро справился с удивлением и, похоже, вполне овладел собой. Повернувшись, он зашагал к помосту.

«О Боже, – молилась Элизабет, – пожалуйста, пусть король будет милосердным. Пусть он услышит правду, а не только перечисление грехов, в которых обвиняют Александра. Пусть в нем появится уважение к тамплиерам, и пусть он увидит в лучшем свете даже то, что является непростительным».

Заняв свое место на помосте, Брюс снова оказался лицом к толпе. Он сжал челюсти, словно от гнева и разочарования, и объявил:

– Признавшись в своем недостойном предательстве перед лицом всех этих свидетелей, сэр, вы должны назвать нам имена ваших сообщников. – Брюс помолчал, на его глаза набежала тень. Потом он с угрозой в голосе добавил: – Тщательно подумайте, прежде чем ответить, рыцарь, поскольку ваши признания могут смягчить ваше наказание. Если вы скроете имена сообщников, гарантирую, по нашему приказу вы умрете мученической смертью, какой и заслуживает предатель.

Король направил на Александра тяжелый взгляд, в котором, однако, было видно уважение. Но в следующее мгновение линии его лица обозначились резче, подтверждая его угрозы. Было ясно, что отказом назвать сообщников Александр обрекает себя на ужасную смерть предателя.

– Так и будет, – произнес король и махнул рукой в знак окончания дела. – Пусть Бог проявит милосердие к вашей бессмертной душе.

Посмотрев на стол и лежавшие на нем пергаменты, король приготовился официально зачитать преступления Александра и вынести ему приговор.