Она в последний раз взглянула на свое отражение, уверившись, что выглядит именно так, как хочет, и спустилась вниз, на первый этаж.

В доме пока что никого не было, и в тишине слышалось лишь биение ее сердца. Маркова вышла через заднюю дверь на кухне и оказалась во дворе, где уже припарковались пять дорогих немецких автомобилей.

Деловые мужчины в строгих костюмах подходили к дому, переговариваясь друг с другом, и Алиса почувствовала, как внутри нее поднимается тревога. Оскал одного из бандитов заставил ее вздрогнуть и отвернуться.

Алисе захотелось убежать к Любови Сергеевне на кухню и не видеть этих плохих людей. Да, ее отец тоже не был хорошим, но он хотя бы не вызывал подобного страха и ужаса. В памяти всплывали моменты, когда она была ребенком и беззаботно играла, не подозревая о мире, в который ее втягивают.

Внезапно один из бандитов подошел к Марковой, поздоровался и поцеловал ее руку. Она никак не отреагировала на него, даже не улыбнулась, ее внутренний протест против всего происходящего переполнял ее.

– Меня зовут Евгений Мельников, – представился молодой мужчина, на вид лет тридцати.

Алиса промолчала, и в этот момент ей хотелось просто исчезнуть, спрятаться от этого мира, который так сильно ее пугал.

Евгений хмыкнул.

– Женя, что ты там трешься? – раздался сзади чей-то глубокий и красивый голос. – Все уже в дом зашли.

Маркова не обернулась, продолжая стоять на одном месте, словно корни дерева вонзились в землю, не желая двигаться.

Евгений послушно последовал за говорившим, оставив ее одну наедине с тревогами и страхами.

Понаблюдав за происходящим на улице еще немного, молодая особа тоже вернулась в дом, где наткнулась на множество незнакомых лиц. Вокруг царила атмосфера напряженного ожидания, смешанного с легким шепотом разговоров, которые звучали как фоновая музыка этого вечера. Алиса чувствовала себя как рыба на суше, среди людей, которые были ей совершенно чужды.

Высокий пожилой мужчина с грубыми чертами лица оглядел Алису с головы до ног, его колючие синие глаза, казалось, проникают в самую ее сущность.

– Дочка Аптекаря? – протянул он с вопросительными нотками в голосе, и в его тоне было что-то настораживающее.

Алиса сглотнула слюну и вздернула брови.

– Аптекаря? – переспросила она.

– В наших кругах так называют Константина Маркова, – пояснил он.

Алиса понимающе хмыкнула, осознав, что это прозвище, возможно, вполне подходит для владельца фармацевтической компании.

– Да, – ответила она, стараясь сохранить спокойствие.

– Похожа на него, – подметил мужчина, сканируя ее лицо. – Только у тебя глаза другого цвета.

Маркова кивнула.

– Я твоего отца знаю уже двадцать лет, – сообщил незнакомец. – Но впервые вижу его прекрасную дочь.

Алиса промолчала, не зная, что сказать.

Мужчина начал задавать Алисе многочисленные вопросы о детстве, об отношениях с отцом и поинтересовался ее планами на будущее.

Девушка насторожилась, в ее сердце закралась тревога. Каждый вопрос звучал как попытка проникнуть в ее личное пространство, и это вызывало у нее дискомфорт.

Она решила, что будет проще сказать, что детство у нее было отличное, как и отношения с отцом. Жаловаться незнакомцу не было никакого желания.

Алиса попыталась убежать на кухню, где могла бы побеседовать с Любовью Сергеевной, но, к сожалению, ей не позволили это сделать. Константин Борисович заметил дочь и подозвал к себе.

Молодая особа недовольно поджала губы, но все же послушно подошла к нему, чувствуя, как ее сердце колотится в груди. Она приветственно кивнула мужчинам, стоящим напротив отца.

Фармацевтический бизнесмен похлопал Алису по плечу и улыбнулся.

– Доченька, узнала Павла Игоревича? – спросил Марков.

Дочь владельца фармацевтической компании удивленно вскинула брови, когда папа назвал ее «доченька» вместо привычного «Алиса».

Маркова взглянула на Павла Игоревича. Он очень изменился за последние десять лет, что они не виделись. Павел выглядел намного старше отца девушки, хотя они были ровесниками. Можно было подумать, что ему шестьдесят пять лет, а не пятьдесят пять. Его черные волосы были в беспорядке, а бледная кожа обрамляла худое лицо, которое пугало своей резкостью.

Голубые глаза Павла Нестерова светились ярко, но в них читалось что-то тревожное.

– Алиса, рад тебя видеть! – воскликнул он, обняв дочь друга и погладив ее по голове, будто она все еще была маленькой девочкой, а не взрослой женщиной.

– Взаимно, – ответила она, стараясь вложить в свои слова тепло, хотя в душе продолжала ощущать дискомфорт.

Нестеров подозвал какого-то молодого парня, стоящего недалеко.

– Рома! – произнес он, и Алиса почувствовала, как внутри нее что-то оборвалось.

Она стушевалась, услышав имя сына Павла Игоревича, и в ее сердце проскочила волна ностальгии, смешанная с тревогой.

Роман Нестеров обернулся и взглянул на стоящую напротив Алису Маркову. В глубине его голубых глаз промелькнуло удивление, и она почувствовала, как внутри нее зашевелилось что-то знакомое, но в то же время чуждое. Он был не таким, как она его помнила, и это ее смущало.

Алиса оглядела его с ног до головы: темно-русые волосы красиво уложены налево, словно он только что вышел из парикмахерской. Бледно-розовые губы были приоткрыты, словно он собирался что-то сказать, но слова застряли у него в горле.

Маркова оценивающе посмотрела на его темно-синюю рубашку, которая подчеркивала спортивную фигуру, серебряную цепочку, изящно переливавшуюся на его груди, и черные джинсы, которые идеально сидели на нем. Роман выглядел стильно и уверенно.

– Алиса, помнишь моего сына Рому? – спросил Павел Игоревич, широко улыбаясь.

Маркова кивнула, хотя в ее памяти всплыли лишь смутные образы. Воспоминания о детстве, в которых присутствовал Роман Нестеров, начали всплывать на поверхность.

Она отлично помнила, как ходила в гости с папой и мамой к Павлу Игоревичу и его жене, где виделась с Ромой, их сыном. Ей тогда было всего шесть лет, а ему двенадцать.

Тогда Маркова бегала за Нестеровым, предлагая ему вместе поиграть в настольные игры. Он всегда отнекивался, потому что не хотел проводить время с малолеткой. Рому интересовали прогулки с ровесниками.

Спустя семь лет случилась трагедия с матерью Алисы. Эта потеря оставила глубокий след в ее душе, и после этого девочка закрылась в себе, перестав наведываться в гости к Нестеровым.