— Хочешь и дальше бегать по городу голышом?

Она заметно злится. Но очевидно понимает, что я прав по всем пунктам. Заводит машину и осторожно выезжает с парковки, слегка наехав на бордюр:

— Ничего страшного, — подбадриваю ее. — Ты умница.

— Я не нуждаюсь в твоих комментариях! Скажи, что я должна сделать, чтобы ты отстегнул чертовы наручники?!

— Будешь хорошо себя вести — дома отстегну, — пожимаю я плечами.

— И? Будешь держать меня под охраной?

— Пока не успокоишься.

— Да я спокойна! — рявкает она. — Ты совсем с ума сошел, Мамедов? Я не вещь! Не игрушка! И не твоя собственность! Ты не имеешь права ограничивать мою свободу! Я хочу развода немедленно!

— А я не хочу, — отвечаю коротко.

Леся было хочет продолжить, когда нашу перепалку вдруг прерывает звонок моего телефона в держателе.

Черт, Вика… Как не вовремя.

Я совсем про нее забыл.

Он сбрасывает звонок. Но разве это теперь что-то меняет?

— Она ждет тебя, — сухо выдавливаю я, кивая на мобильник. — К ней меня тоже с собой потащишь?

— Я не поеду. И уже сказал ей об этом.

— Почему же? — усмехаюсь горько. — Ожидания превзошли реальность? «Друг детства» оказался не так хорош, как ты думал?

Он молчит в ответ. Даже не поворачиваясь чувствую его тяжелый взгляд на себе.

В груди такая жгучая боль, будто я паяльник проглотила. Притапливаю педаль газа, желая как можно скорее выполнить все пункты плана этого мерзавца и добраться наконец домой, где я смогу отцепить его от себя и продумать план побега. Да, в доме охрана, однако это всяко проще, нежели быть непосредственно прикованной к этому предателю.

Рома вдруг неожиданно резко подается ко мне, вынуждая меня слегка вильнуть по дороге:

— Держи руль спокойнее, он тут слишком чувствительный, — вытягивает из-за моего плеча ремень безопасности и защелкивает его рядом с моим бедром. — Почти как на твоем старом велосипеде.

— Перестань вести себя так, будто ничего не произошло! — протестую я.

— Так и есть. Для нас с тобой ничего не произошло.

— «Нас с тобой» больше не существует, Ром! Как ты понять не можешь?!

— Кажется это ты до сих пор не понимаешь, малышка, — его голос становится жестким. — У тебя нет права выбора. Как не было и когда мне тебя предложили. Так нет и сейчас. Я стараюсь по-хорошему. Но если ты продолжишь в том же духе, то будь готова к куда более жестким мерам.

— И что же ты сделаешь? — фыркаю я в ярости. — Ты же даже всерьез меня не воспринимаешь, как жену, как женщину! Относишься ко мне как к надоедливой младшей сестре! Как к ребенку!

— Вот и наказание будет соответствующим.

— Ха! Заберешь у меня велосипед и оставишь без сладкого? — язвлю я.

— Почти. Отшлепаю и на горох поставлю.

— Ты же не серьезно? — в ужасе бросаю на него взгляд.

— Рискни продолжить язвить и проверишь.

Вот же… сволочь!

Прикусываю язык, лучше вообще ничего не говорить. Просто терпение, Леся. Он не сможет держать меня на привязи вечно. Рано или поздно ему придется меня отпустить. Нужно только найти повод…

Въезжаю на стоянку торгового центра и паркуюсь аккурат у входа.

Рома переплетает наши пальцы, чтобы не тянуть меня за наручник и осторожно выбирается из машины, дожидаясь пока я перелезу все препятствия. Ловит ладонями мою талию и спускает меня со ступеньки высокого внедорожника.

— Отпусти! Я и сама все могу!

— Я уже сказал, что не отпущу.

— За что ты так со мной, м? — смотрю на него снизу вверх, стараясь сдержать слезы. — Я ведь живой человек, Ром! Я не прощу, ты пойми! Хоть привяжи меня к себе, хоть привари — не прощу!

— Это тебе сейчас так кажется. Тебе просто нужно время, — он кладет ладонь на мою щеку.

Хлестко отбиваю от себя его грязные руки:

— Так дай мне его! — воплю ему в лицо. — Дай мне это время! Имей хоть каплю совести и оставь в покое.

— Как я и обещал, сначала мы разберемся с твоим подбородком, а после я отвезу тебя домой и там оставлю. Дам тебе столько времени, сколько пожелаешь.

Усмехаюсь, брызгая слезами:

— Хитро. Мне великодушно дашь время, а сам пока к любовнице сгоняешь, попрощаться? — меня мутит от всего происходящего. — Ты пойми, Ром, — от всей души начинаю я: — Я ведь не держу. Иди к ней. Умоляю тебя, иди! Можешь даже уезжать с ней вместе, я не буду мешать! И с подбородком своим сама разберусь. И с одеждой. И даже маме ничего не скажу, клянусь! Только оставь меня! Умоляю.

— Хорошо. Хочешь от меня избавиться?

— Больше жизни!

— Тогда придется родить мне ребенка…

— Ч-чего?! — заикаюсь я.

Инстинктивно пытаюсь прикрыться от этого чокнутого мерзавца, и ненарочно дергаю его руку закованную наручником.

Меня трясет от страха. Что он имеет в виду говоря «родить»? Он ведь не может знать, что я беременна от него. Не должен.

— В каком смысле… «родить»? Д-для этого в-ведь нужно быть беременной, а я не…

— Будешь, — равнодушно пожимает плечами обнаглевший изменщик.

Однако его ответ позволяет мне наконец вдохнуть полной грудью, ведь судя по нему, Рома ничего не знает о моей беременности.

— Вот еще! — фыркаю я. — Если до этого не получилось, то теперь и вовсе без шансов! Разве что непорочное зачатие случиться!

— Ну почему же непорочное? — он ловит меня за талию и прижимает к себе. — Я планирую очень даже порочное.

— Только через мой труп! — цежу ему в лицо.

Он глядит на меня совершенно непривычным, несвойственным ему взглядом. Будто заинтересованно:

— Вариантов у тебя не много: либо ты исполняешь свою миссию в моей семье, и рожаешь мне ребенка, либо придется терпеть меня до конца дней своих. Выбирай.

Вот же… Я и понятия не имела, каков он подлец.

— А что? Твоя кошелка старовата, чтобы тебе наследников делать? — язвлю я. — Решил меня вместо инкубатора использовать, чтобы и любовницу, и маму заодно порадовать?! — меня буквально взрывает он негодования. — Правда считаешь, что я бы позволила обрюхатить меня ради собственных целей? Хрен тебе, а не наследник! Понял? Вот пусть твоя рыжая гадина и рожает! А ко мне ты даже не притронешься больше!

— Ох, моя маленькая, — зло ухмыляется Рома, — я бы на твоем месте был поосторожнее со словами. Особенно если они звучат как вызов!

— Иначе что?!

— Иначе я могу захотеть его принять. А проигрывать я не привык, — он вдруг поддается ко мне навстречу и грубо впивается в мои губы своими, оцарапывая мою кожу колючей щетиной.

Пытаюсь оттолкнуть его от себя, но он только сильнее сжимает мое тело, буквально прибивая меня к двери высокого внедорожника.

Чувствую, что мир буквально кружится. Видимо от моей безуспешной борьбы с почти бывшим мужем.

Меня мутит. Слезы душат.

Прикусываю его губу, отчаянно желая освободиться из лап бесстыдного животного. Рома резко отстраняется, с каким-то непривычным мне бешенством заглядывая мне в глаза.

— Ты укусила?

— А ты думал, что я тут с тобой шутки шучу?! Сказала ведь не прикасаться… — осекаюсь, потому что к горлу подкатывает тошнота.

Отталкиваю от себя Рому и складываюсь пополам, выворачивая содержимое желудка на асфальт посреди парковки.

Черт. Похоже токсикоз усугубился на нервной почве. Меня несколько дней тошнило, но в основном по утрам.

— Я так и знал! — цедит Рома, собирая мои волосы в кулак.

А меня пробивает холодный пот.

Что он знал? Что я беременна?

Только ни это. Я не позволю забрать у меня ребенка!

— Я ведь сразу сказал, что может быть сотрясение, — злюсь я, скорее на самого себя.

Не нужно было везти ее в торговый центр. Надо было начать с больницы. Но кажется с недавних пор у меня рядом с женой совершенно мутится рассудок. Мне вдруг захотелось порадовать ее чем-то красивым. Я почему-то решил, что это должно хоть немного сгладить обстановку между нами. Однако мало того, что Леся оказывается бывает абсолютно несгибаема, так теперь еще и тошнота эта.