Стараясь не смотреть на трупы Нейласа и Ллейна, Набата обошла дом в поисках крышки в погреб. Отыскав, она села на корточки и постучала по ней. Ирэн спешно откинула люк, выглядывая наверх, ее глаза блестели от пролитых слез, она все еще дрожала от страха перед Братством.

–Хвала Деве-защитнице, вы целы! – запинаясь, выдохнула она. Заметив выражение лица Набаты, ее облегчение вновь сменилось ужасом. – А где Нейл? И мой сын?

Инквизитор не могла произнести это вслух, горло сдавило с такой силой, что она едва могла дышать. Опустив взгляд, Набата смогла лишь скорбно покачать головой, а после повернуть голову в сторону двери в гостиную. Отсюда она видела ноги лежащего на полу Нейласа. Ноги в этих проклятых сапогах…

–Нет! – Ирэн заторопилась, выбираясь из погреба. –Нет-нет-нет-нет. – причитала она, не желая верить в то, что за одну ночь потеряла и сына, и мужа. У нее подкосились ноги, женщина упала, оцарапав руки и разбив коленку, но, казалось, не замечала этого. Держа в руках юбки, она вбежала в гостиную. Увидев тела, она взвыла, падая на колени. Набата зажмурилась, слыша этот нечеловеческий вопль убитой горем женщины.

В этом была ее вина.

Тяжело поднявшись на ноги, Набата тихо прошла мимо рыдающей навзрыд Ирэн. У нее самой разрывалось сердце от того, что она допустила такую трагедию, от того, как нечеловечески выла от скорби вдова Даексона. Забрав с подлокотника дивана шляпу, Набата вернулась к своим лошадям.

Осмотрев тела Братства, она мысленно поблагодарила демона за его жестокость, что он уменьшила ей работу – все трупы оказались в таком состоянии, что не могли стать оскверненными. Набата нахмурилась. Она уже его благодарит?

Ее пугало собственное смирение с ситуацией. Инквизитор до боли сжала кулак, пальцами впиваясь в метку на своей ладони, словно это могло заставить ее исчезнуть оттуда.

Пятый приветственно поднял голову, когда она приблизилась. Нейлас так и оставил седельные сумки рядом с конем. Набата отыскала в вещах два длинных железных гвоздя, с печалью посмотрела на них, перебирая пальцами.

Она вернулась в дом. Ирэн затихла, но по-прежнему сидела на коленях рядом с телами своих родных, пряча лицо на груди мертвого мужа. Побледневшие руки альва все также сжимали старое ружье. Плечи вдовы иногда вздрагивали от рыданий. Набата опустилась рядом с ней на колени.

–Ирэн. Я сочувствую твоему горю. – тихо начала она. Женщина никак не отреагировала на голос инквизитора. Слушала ли она ее вообще? – Тебе нельзя тут оставаться одной. Запах смерти может привлечь буреедов. Возьми лошадь, я сопровожу тебя в Олкрист. И еще… – Набата достала гвозди. – Мне нужно кое-что сделать, чтобы с твоими родными в посмертии ничего не случилось. Ты понимаешь… – молчание. – Ирэн?

–Оставь. – ее голос едва различим. – Я сама. Это моя семья.

–Ладно, но я могу помочь.

–Ты уже помогла! – Ирэн резко подняла голову, буквально выплюнув эти слова в лицо Набате. Ее голос, как и ее взгляд, был полон ненависти. – Я сама! Оставь меня!

–Хорошо. – Набата не стала спорить, положив гвозди на пол рядом с Ирэн. Ее не задевала ненависть этой женщины, инквизитор считала, что вполне ее заслужила. Она поднялась с колен. – Я буду ждать снаружи. Простись с ними, но не слишком долго.

Не оборачиваясь и ничего больше не говоря, Набата вышла во двор. Бизоны в загонах с тревогой косились на нее, запах пороха и смерти пугал их. Инквизитор вернулась к Пятому и принялась надевать на него сбрую. Нужно уйти подальше отсюда, а утром устроить отдых. Ее коню не понравилась такая перспектива, он несколько раз пытался уклониться от рук Набаты, чтобы избежать сбруи.

–Мне это нравится не меньше, чем тебе, Пятый, прекрати.

Выстрел.

Инквизитор инстинктивно схватилась за револьвер, испуганно осматриваясь по сторонам, вглядываясь в лежащие на земле тела. Неужели кто-то из них выжил?

Эхо выстрела прокатилось по долине. И все вновь затихло.

Кажется, это было ружье Нейласа.

–Ирэн? – осторожно позвала Набата.

Никто не ответил.

Она крадучись приблизилась к дому, все еще держа руку на кобуре. Дверь в дом Даексонов все еще была распахнута, очаг в гостиной почти погас, но даже его скудного света хватило, чтобы Набата разглядела в глубине дома тело Ирэн, распростертое на полу рядом с ее мертвыми родными. Лицо супруги Нейласа скрывала тень, но в бледных сильных руках она крепко сжимала ружье мужа. Из тени, скрывавшей лицо женщины, стремительно расползалось багровое пятно.

Глава 3

Я думаю, в том, что случилось, можно винить лишь Якова, да простит церковь мне такие слова. Мне, как любому человеку, понятна его боль, но мне никогда не понять глубину его эгоизма. Ни одному родителю я не желаю увидеть смерть своего ребенка. Я глубоко скорблю об утрате, что пережил пророк, и о том, что мы безнадежно потеряли из-за уничтожительной войны, которая последовала за его грехопадением.

Иногда я задаюсь вопросом – если человек такой мудрости, как Яков, не лишен человеческих слабостей, как можем мы возвеличивать его, как святого? Как можем мы слепо следовать его словам, дошедшим до нас на страницах Гимна Циклов?

Хватит ли мне самому мудрости поступить правильно?

Возможно, дитя, ты думаешь, зачем я рассказываю тебе столь темную и запретную истину, заходя столь издалека? Почему этот старик начинает от самого начала времен? Наверное, моему старому разуму проще составить цепь событий, чем перескакивать от факта к факту. А может, мне, как и другим старикам, просто нравится разглагольствовать.

Рика уже час наблюдала за высоким пожилым человеком в дорогом сюртуке. Старик долгое время о чем-то спорил с владельцем прилавка с травами – молодым альвом с бронзовой кожей. Солнце успело коснуться своим диском далекого горизонта, а значит, рынок скоро утихнет, торговцы и покупатели разойдутся по домам, а на улице наступит непривычная для города тишина. Хотя в Сантремире никогда не остановилось по-настоящему тихо. Дневная суета и шум уходили, на смену им приходили другие звуки, звуки ночной жизни – стоны проституток, пьяные песни, смех гуляющей аристократии, шум драк и стук полных выпивки кружек. Рика любила ночь и радовалась ее наступлению. Вместе с темнотой расцветали возможности для человека ее профессии. Сегодня она вышла на охоту рано, задолго до наступления темноты. А все из-за дурацкого долга Давиду. Время, которое ей дал король воров, утекало сквозь пальцы быстрее песка. Рике нужны деньги. Много. И быстро. Поэтому она не сводила взгляда с пожилого человека. Если повезет, сегодня вечером она вернет долг Давиду и будет в безопасности. Наверняка у старика должны быть какие-то штуки, за которые заинтересованный человек в Нижнем городе выложит кругленькую сумму. Рика успела приметить драгоценные украшения на его руках, в каждом кольце красовался алый камень размером с персиковую косточку. Даже одно такое украшение может спасти ее от долга Давиду, ну или от большей его части, два украшения – точно спасут. Рика не станет жадничать. Жадность одна из главных причин, по которой могли поймать даже хорошего вора.

Рика постучала пальцами по другой руке, нижняя пара ее ушей подрагивала от нервозности и нетерпения. Она не считала себя хорошей воровкой. Она была отменной воровкой!

Разумеется, она не мечтала стать частью преступного мира Сантремира, но, как и многие фамианы, живущие здесь, оказалась вынуждена встать на темную дорожку, чтобы выжить. Еще пятьдесят лет назад фамианы являлись исключительно рабами, но с запретом рабства их положение не сказать, что сильно изменилось. От природы миролюбивые и робкие, они не привыкли сражаться за свои права и свободы. Их использовали в самой грязной и тяжелой работе, платили меньше, чем людям или альвам, отказывали в высоких постах и выгодных сделках. Большая часть фамианов Сантремира ютилась в тесном грязном гетто, где царили болезни и голод, но даже там Рика чувствовала себя лучше, чем среди чистых улиц и цивилизованных людей. Ведь там ее окружали родичи, семья, племя, и какие бы трудности не приготовила ей жизнь, она справится. Больше всего на свете фамианы ценили кровные узы, и именно поэтому Рика пошла на отчаянную сделку с Давидом – самопровозглашенным королем Нижнего города.