Йеруш вцепился в подвернувшиеся снасти, а бушующее море бросило ему в лицо гигантскую пенную волну, ледяную и хлёсткую, окатившую с головы до ног.

— Да ты какого ёрпыля творишь! — завопил Найло, мотая головой.

С его волос разлетались брызги, одежда влипла в тело, отчего Найло мгновенно стал похожим на птицу-ходульчика — тощую, длинноногую и слегка ощипанную.

— Ты утопить меня решило, или что⁈

Лишь проорав это в запале, Найло вдруг замер с открытым ртом, совершенно холодно, по-новому осмысливая прошлое и настоящее, и поразился от души: как в давнем своём сне, так и только что, запертый в каюте, он боялся воды. Он боялся, что вода может его убить, а это невозможно никак, если только вода не рехнулась бесповоротно или не обозналась, решив обрушить свою мощь на гидролога. Причём не на абы какого — на платинового выпускника Университета Ортагеная, который всю свою жизнь положил на то, чтобы вертеться рядом с водой, изучать все её мыслимые состояния и настроения, который всегда был с ней в куда лучших отношениях, чем с сушей или с кем-либо из живых существ, он растворялся в ней как мог, а вода всегда вилась вокруг него, как пространство вьётся вокруг старейших снящих ужас драконов.

Что за жварный шпынь впился в голову Йеруша, когда ему приснилось, будто он может утонуть, и какой дважды шпынявый жвар сейчас оглоушил реальное, живое, не приснившееся в кошмаре море, если оно пытается угробить корабль, на котором находится Йеруш Найло?

В груди его взбурлило негодование, он развернулся к борту, вцепившись в ванты, и гаркнул:

— А ну прекрати эту херню!

Море не слышало. Море ревело и дрожало, аж гудя, и вдалеке за бортом вздымалась гигантская, иссиня-чёрная волна. С призрачного парусника, который был уже в какой-нибудь паре корпусов от «Бесшумного», донёсся звонкий «тын-дын» рынды.

Заорали все, включая дракона, который на миг забыл, что может обратиться и взлететь, вцепился в трос, корабль тут же швырнуло на волнах, вырывая трос из рук, счесывая кожу с ладоней. Илидор спиной налетел на кого-то, тут же получил удар в висок — к счастью, скользящий, двинул назад локтем, не глядя. Ветер взвыл и рванул паруса; с неслышимым в грохоте криком сорвался с «вороньего гнезда» матрос, прочертил линию на фоне буйного неба, канул за борт.

Призрачный парусник накренился, будто желая прилечь. По его верхней палубе метались клоки серой дымки, такая же носилась вверх-вниз по вантам.

— Акулий хрен тебе, а не команду! — проорал ему Морген и, оттолкнув рулевого, сам схватил колдершток.

Большая чёрная волна размером с трёхэтажный дом вздыбила себя из глубин и с рёвом ринулась к «Бесшумному».

Снова заорали от ужаса все. Кроме Моргена, который хохотал, как помешанный, и Йеруша — тот смотрел на гигантскую волну сердито, словно на котёнка, нагадившего в тапок, потом перехватил воздуха и взревел, срывая горло:

— Кто тут берег потерял⁈ Какой ржавой кочергени ты творишь, тебе по гребню надавать, а? А? Ты хочешь получить по гребню и по холке, и в подошву пенделей? Прекрати эту херню сейчас же, я сказал!

Море наконец услышало его. И море дрогнуло.

Гигантская волна словно споткнулась, на полмгновения зависла без движения, сбрасывая злобный пенный гребень, а потом вдруг завертелась сразу несколькими водоворотами, словно искала, куда бы спрятаться, но не нашла и, всплеснув, рассыпалась холодными брызгами.

Рында на призрачном паруснике поперхнулась и стала издавать жалобные тонкие звяки. Бегающие по вантам клоки тумана словно завязли в киселе.

Ошалели абсолютно все, кто был на палубе и видел Найло, от Моргена Полуэльфа, который вдруг точно проснулся, до золотого дракона, который как раз в очередной раз врезал Заряну локтем в бок и уже всерьёз намерился сменить ипостась, чтобы показать драконью морду всей этой команде неотёсанных каркалыг.

Море отражалось в бешеных глазах Йеруша Найло, море плюхало неловко и смущённо, точно проспавшийся пьяница, припоминающий вчерашнее, море опадало в замешательстве.

Волны, только что бодающие борта и перехлёстывающие через них, плямкали, съёживались, всасывались сами в себя и помалу затихали под кораблём. Пена рассыпалась крошечными воздушными пузырьками. Где-то смеялся дельфин.

Ветер обмяк и перестал с воплями носиться вокруг «Бесшумного», распластался по водной ряби. Всё притихло. Заткнулась рында на призрачном корабле, и во внезапном штиле этот огромный парусник как-то растерял свою убедительность, колыхался теперь нереальной дурацкой страшилкой справа по борту. Вместо всего чудовищного безумия, которое творилось вокруг всего пару мгновений назад, настал тихий умиротворяющий плеск волн с виноватым прибулькиванием.

— И жвару эту забери! — Йеруш требовательно ткнул пальцем в корабль-призрак.

Притихшая вода тихонько сглотнула призрачный парусник, а ветер, сориентировавшись, деловито задул в единственный неубранный парус «Бесшумного», направляя бриг прямо к архипелагу Треклятого Урочища в оглушительном, бесконечном молчании.

Люди моря, разинув рты, смотрели на эльфа. Лицом капитана Моргена играла целая буря мыслей одновременно, и всю её можно было свести к вопросу «Это что сейчас такое было, каракатицу вам в чаву?». Зарян, забыв о страстном желании немедленно отмутузить Илидора, даже если это будет последним, что он сделает в жизни, деревянно покачивался: очень хотелось суеверно обернуться вокруг себя через плечо, но ещё больше не хотелось быть первым, кто сейчас пошевелится.

Никто бы не удивился, появись из пучины самое главное морское чудище, имени которого никто не называет, находясь на борту, и рассыпься это чудище в извинениях перед Найло. Прости, дескать, родич, не разглядел тебя на корабле, как мне загладить свою вину? Могу я предложить тебе согревающего чаю из осьминожьей кровищи?

Йеруш наконец проморгался от солёной воды, воинственно шмыгнул носом и рукавом отёр испарину со лба.

Очень медленно и торжественно, в полнейшей тишине «Бесшумный» заходил в воды Треклятого Урочища.

И всё могло бы сложиться иначе, не появись в этот момент на палубе Красная Рубаха. Он наконец вылез из-под упавшей двери, потеряно моргал, ощущал себя изрядно разобранным из-за боли в животе и звона в ушах. И первым, кого он увидел на палубе, оказался Йеруш Найло. Красная Рубаха, пропустивший всё произошедшее, сделал то, что показалось ему единственно верным в этой ситуации — бросился на Йеруша, сшиб его с ног и хорошенько приложил головой о доски палубы.

Немного потёршись среди людей моря, Илидор примерно представлял, сколько пренеприятных забав они могут придумать для своих пленников, когда на это есть время, и тихо радовался, что, во-первых, времени нет, а во-вторых — что этого не понимает Йеруш. Иначе, пожалуй, совсем бы оцепенел.

Оцепенелый Найло ему сейчас нахрен был не нужен.

Важно лишь, что вредительством моряки сейчас заниматься не станут, им некогда. «Бесшумный» бросил якорь у нужного острова уже в темноте, на ночь Илидора и Йерушем забросили в каюту, выставив снаружи двух матросов для охраны.

Йерушу удалось уснуть после полуночи. Илидор то и дело проваливался в дрёму, но почти сразу из неё выныривал: мешала тревога и ворчание корабля. «Бесшумный» не хотел стоять на якоре, «Бесшумный» хотел бежать дальше, наполнять ветром паруса, щекотать носом дальние воды. Ещё хоть раз, хотя бы раз поздороваться с тёплыми волнами дальних краёв и ветром чужих прибрежий, пахнущим пряными травами, покачать на снастях беспечных южных птиц, не знающих зимы.

Илидор слушал ворчание брига, плеск волн, поскрипывание, поплюхивание, смотрел в потолок.

Ясное дело, на корабле моряки не станут делать с ним и Найло ничего плохого: дураков нет после того, что Йеруш вытворил. На острове, окружённом водой, вероятно, тоже предпочтут не причинять им вреда, насколько понимал Илидор. Вернее всего, сейчас люди моря планируют оставить их с Найло на острове, когда найдут Хардредово кладвище. Забрав себе все драгоценные камни, разумеется.