— Это кто тут ломится, как к себе домой? — кричала Ундва, размахивая кочергой, словно секирой. — Это кому я тут ноги повыдергаю да в ухи затолкаю⁈

Обалдевший Илидор выглянул в дверь, посмотрел, как гномка с кочергой гоняет по улице Йеруша Найло, и пошёл к печи, чтобы положить себе ещё немного тушёной оленины с овощами.

— Тебя кто воспитывал, свиньи навозные? — неслось с улицы, перекрывая хохот и свист нечаянных зрителей. — Чего удумал — ломиться в чужие двери грязными сапожищами! Да я тебе эти сапожища с ногами повыдергаю и затолкаю…

— В ухи, — тихонько подсказал Илидор и снова ухмыльнулся.

Когда Ундва наконец умаялась и остановилась, зрители-прохожие наперебой засвистели и одобрительно затопали ногами. Йеруш Найло отчаянно хватал ртом воздух, дёргал пальцем горловину куртки и в ужасе смотрел на демоницу, которая чуть было не забила его до смерти железным дрыном посреди бела дня на глазах у всего города. Демоница была ростом едва-едва ему по плечо, отчего пережитый ужас становился ещё более стыдным и обидным.

— Ну⁈ — она воинственно упёрла руки в бока и дунула на пегую прядку, выбившуюся из косы.

— Ундва! — из открытых дверей кухни махал ложкой улыбающийся Илидор. — Ундва, не бей его больше! Он просто хотел увидеть меня!

Не то качестве извинения за свою вспышку, не то из жалости к этому тощему созданию (и как только ноги переставляет?) Ундва позволила Йерушу войти в кухню, да ещё и положила ему в большую миску горячей пшённой каши со свиными шкварками и солёной капустой. Подумав, отломила кус ржаного хлеба и налила в плошку пахучего горчишного масла.

Сама Ундва пошла к большой печи, стала выкладывать пироги-бураги, а Илидору пришлось дожидаться, пока Найло сможет объяснить, какой кочерги ему потребовалось — Йеруш заталкивал в себя кашу, хрустел капустой, купал хлеб в душистом масле, тихо постанывал и на все вопросительные взгляды дракона только выпукливал глаза и заглатывал следующую ложку восхитительно горячей еды.

Наконец миска опустела и Найло смог объяснить, что подрядился тайно помочь зауряд-ревнителю покоя Тархиму. Этот не блестящий умом, но честолюбивый выходец из знаткой семьи страстно желал найти причину проблем с водой в Лисках, чтобы выслужиться перед старшим ревнителем покоя. Гидролог, который устроил бы градоправителей, всё никак не находился (тут Йеруш снова страстно проклял идиота-канцеляра), так что Тархим поспешил воспользоваться удобным затишьем и ещё более удобным Йерушем Найло, который столь кстати пришёл в Лиски и попал в затруднительное положение.

— Всего-то нужно — быстренько узнать, отчего вода ушла с восточного края города, — Йеруш крепко сжимал в кулаке облизанную ложку и постукивал черенком о столешницу. — Денег он обещал целую жменю!

— Обещал, — пфыкнул Илидор. — А дал задаток?

Найло мотнул головой. Дракон фыркнул.

— Обещалка — пустышка, а простачку отрада, — через плечо бросила Ундва, перетирая вымытые миски. — Зауряд-ревнитель Тархим — человек пустой и ненадёжный, вот что я скажу.

— Ты мне нужен, Илидор, — не удостоив гномку ответом, тараторил Йеруш. — Ты мне поможешь сделать эту работу быстро…

— Каким ещё образом? — удивился Илидор.

Даже если местность была гористой, в людских городах и на подступах к ним дракон не слышал голосов руд и воды. Они вязли в многолюдье, в нагромождениях мёртвых камней, мёртвых деревьев и всяческих сплавов. Даже по ночам почти невозможно было разобрать ни звонкой песни подземных вод, ни голосов руд, рокочущих, как морской прибой, обёрнутый текучим мёдом, ни пения драгоценных камней, подобного брызгам лунного смеха.

И чем дракон может помочь Йерушу Найло в городе, спрашивается?

— Найдёшь старые карты подземных течений, конечно! А я возьму пробы из ближайших колодцев, которые не пересохли, а потом мы с тобой поговорим с жителями…

— Найло, — перебил дракон, — ты возьми задаток, а потом спроси меня ещё раз. Может, тебе и в радость бесплатно делать чужую работу, а я в это время года не в настроении спать под забором.

— Слушай, если мы начнём прямо сейчас…

— Илидор будет здесь до закрытия харчевни, — звякнув металлом в голосе, перебила Ундва. — Сегодня, завтра и каждый следующий день, пока работает у моего отца.

Йеруш Найло тихо клацнул челюстью. Илидор поморщился, но смолчал.

— Ты можешь иногда навещать здесь своего друга, если хочешь помочь ему в работе, — спокойно закончила гномка и поставила перед Йерушем метлу. — Ты поел? Тогда давай-ка подмети пол и вынеси очистки в компостную яму.

Сначала Йеруш был уверен, что Тархим укажет ему на нужные кварталы да уйдёт по своим делам. Потом Йеруш подумал, что этот человек никак не уходит, поскольку хочет перенять способ действий обученного гидролога, и ухмыльнулся про себя: смотри-смотри, всё равно нихрена не сможешь повторить. Но постепенно до Йеруша доходило, что Тархим не присоединился к нему, а его присоединил к себе, вплёл Йеруша Найло в собственное представление о том, как следует решать проблему обезвоживания восточной части Лисок.

При том, что Тархим даже приблизительно не понимал, как её решать. То, что делал этот человек, Йеруш не мог назвать иначе, чем имитацией кипучей деятельности.

— Нужно понимать тонкости обращения с местным людом, — благожелательно вещал Тархим, и Йеруш чувствовал почти неодолимое желание пнуть его в лодыжку. — Неверно выстроив разговор с ними, можно испортить всё начинание.

— Да мне просто нужно получить информацию, и я сходу…

— Так нельзя.

Тархим даже слушать не захотел о том, чтобы дать Йерушу доступ к картам и прочим документам. В довольно резкой форме дал понять, что не стоит Найло больше приближаться к канцеляру и вообще к ратуше желательно не подходить.

Решительно ничем этот Тархим не напоминал того мямлю, который полдня назад встретил Йеруша у спального дома.

С большим трудом удалось его убедить отправиться на местный рынок на поиски птичек-маликни. Йеруш почти не надеялся их найти в это время года на обычном городском рынке, но кто знает: вдруг ему предстоит приятно обмануться?

Пока они ходили меж полупустых уже рядов, Тархим упивался звуком собственного голоса и рассказывал, сколько когда в городе было выкопано колодцев. И как градоправитель Лисок интересовался весьма системой водоносных фонтанов в одном из приречных подалёких городов. И что устроить подобную систему в Лисках не представляется возможным из-за отсутствия реки.

Затем перешёл на поучительные истории об особенностях поведения местного люда. Судя по всему, Тархим не выезжал из Лисок далее чем на пяток переходов, так что все его откровения звучали до неимоверности пафосно и глупо.

Йеруш изо всех сил держал себя за язык, боялся взбрыкивать, чтобы не потерять столь выгодный заказ в столь сложное время жизни. Злился из-за неожиданного подчинённого положения, злился на свою вынужденную кротость, злился на странную самоуверенность Тархима.

Сначала Йерушу хотелось, чтобы Тархим заткнулся. Потом хотелось его треснуть. Затем придушить. Потом Найло признал про себя, что был бы совершенно не против, если бы Тархима внезапно одолела падучая. Чуть погодя стал яростно этого желать и выискивать яды на столиках торговцев.

На обход рынка ушло безумное количество времени, поскольку Тархим то и дело выныривал на смежные улицы и таскал Йеруша по ним. Извергал из себя очередные «поучительные истории», отходил перекинуться словечком со знакомыми стражими — словом, тратил время оглушительно бездарным способом. Немного примирило Йеруша с ситуацией лишь то, что в одной из таких вылазок они с Тархимом зашли перекусить в неподалёкую харчевню. То, что зауряд-ревнитель называл перекусом, Йеруш Найло звал полноценным ужином: каждый съел по толстому капустному пирогу размером с голову и по миске зернового супа — жидкого, зато на наваристом бульоне.

«Я обязан, обязан держать себя в руках обеими руками, ведь будь Тархим иным, мне бы не перепало этой работы никогда-никогда-никогда, — говорил себе Йеруш Найло и всеми силами старался не расплескать своё раздражение наружу. — Мне должно сохранять невозмутимость. Дышать, дышать, дыша-а…»