После столь «удачного» общения с канцеляром Йеруш даже не удивился, что местный писарь-справлятель понятия не имеет, где найти мага сживления Фурлона Гамера. У Йеруша просто не осталось запаса удивления, всё сгорело в топке злости.

Писарь-справлятель сообщил, что в городе обретается недавно прибывший из Ануна маг сживления, только зовут его Брантон и он молод — возможно, сообразил Найло, это один из тех учеников, которых увёл за собою Фурлон Гамер. У Йеруша больше не было лишних монет, чтобы порадовать услужную кружку, потому писарь-справлятель пробухтел, что адрес искомого мага Брантона можно будет получить не ранее, чем завтра перед закатом.

Когда Йеруш вышел из ратуши, сонное осеннее солнце уже довольно высоко подняло тяжелое пузо над горизонтом и жизнь в городке Лиски бурлила. На ратушной площади народу было немного, а вот на соседней улице Торговой — даже очень.

Эльф и дракон прилетели к Лискам ранним утром. На перелёте настоял Йеруш, хотя до оцепенения боялся летать сам и страшно ворчал, если Илидору приспичивало подняться в небо над густо населённой местностью. Но глашатай в неподалёком городке Камьене возгласил на гласной площади, что градоправитель Лисок «приглашает на недолгую, но прибыльную работу опытного знатока движений водных жил» и прочая, и прочая. И Йеруш, услыхав это, немедленно подпрыгнул, замахал руками, изошёл пятнистыми щеками и глазами бешено заблестел, показывая, что видит в словах глашатая судьбоносный знак и руководство к действию одновременно.

Дракон тоже оживился. Деньги их к этому моменту почти окончательно иссякли, что весьма омрачало повседневность сложными вопросами «Где бы найти жильё подешевле, а желательно бесплатно?» и «Чего б пожрать?». В прежней жизни Илидора и Йеруша такие вопросы устраивались как-то сами собою, потому оба слабо представляли, как их решать.

Сушеные травки из Старого Леса и взятые на обмен вещицы из Гимбла закончились ещё в сёлах после Ануна. Ягоды окончательно отошли, для птичьего яйцекладения не сезон, грибами в холмистой местности не разжиться, а из мяса есть только снулые суслики, да и тех попробуй выковырять из нор. Рыба упорно не желала вылавливаться из рек, а для мысли таскать птицу из курятников дракон ещё недостаточно оголодал. Йерушу такая мысль вообще едва ли могла прийти в голову. Зато ему пришло в голову, что «рыбу в реках до самого моря распугали драконьи вопли и ничего удивительного, Илидор, ты так верещал над облаками в ночи, что даже меня чуть не распугал».

Дважды Илидору удавалось заработать обоим еду и ночлег, помогая в попутных деревнях со всякими работами, и тогда Йеруш вёл себя восхитительно, то есть становился очень тихим, признательным и дружелюбным. Однако еда заканчивалась быстро, а голод приходил снова, от прохладной погоды делаясь особо мучительным, хотя сам позднеосенний холод был весьма терпимым здесь, на юге.

Вопрос «Как восполнить деньги Университета в этой чудесной ситуации?» мрачно реял над головами, становясь уже по-настоящему тревожащим.

Вдобавок дороги в этой местности представляли собой сплошь колеи, размытые обочины и широкие ручьи, над которыми никто не озаботился выстроить постоянных мостов, зато озаботился проложить доски и выставить стражников, чтобы собирали плату с путников. Так что полёт выглядел очень-очень привлекательным даже в глазах Йеруша, несмотря на страх, желание осторожничать и нещадный холод, живший в высоте.

И вот после всех мук город Лиски паскуднейшим образом не оправдал надежды, что Йеруш сейчас легко получит доходную непыльную работу. И Фурлон Гамер не оправдал надежды, что будет найден в Лисках. На кой, спрашивается, он снова потащился в неведомые дали?

Платить ему за подводный костюм всё равно сейчас было нечем, но Йерушу пекло хотя бы узнать, возможно ли создать такой костюм в принципе.

Теперь эльф и дракон брели в утренней толпе по улице Торговой от ратуши до спального дома. Шли мимо лавочных рядов под аккомпанемент тележных скрипов, стука копыт лошадок и пони, криков зазывал, людского гомона, голодных ворчаний в животах и верещания грачей. Йеруш шипел, пыхтел, тихо порыкивал, переживая встречу с «деревянным по пояс бумагомаракой, чтоб ему жидким воском подавиться», пихался локтями, если его кто-нибудь задевал, и не представлял, что делать дальше.

Илидор вертел головой и блестел глазами — у него было приключение. Почти всякий тупик можно счесть приключением, если ты дракон и в любой момент можешь улететь куда-нибудь ещё.

На улице Торговой смешивались пласты запахов: свежевыпеченный хлеб, кое-как выделанные кожи, краска для ткани, что-то сладкое, сушёные травы, воск, дровяной дым, перегар, топлёные жиры. Ухо то и дело выхватывало из людского гомона обрывки фраз:

— … и подумала пироги затеять…

— Куда торопишься, красавица?

— Агор одаб унах вебар нэ!

— Та ш-штош ты толчёшься, ну!

— … не иначе как лихота осенняя…

Потом в гомон ввинтились и перекрыли его звонкие детские голоса:

— Травник Кунь Понь продаёт настои для домашней скотины! Болтушки от роговой почесухи, мази от трещин на вымени!

— Аптекарь Касидо, сын Маруны, приготовит нарочный целебный настой по вашему заказу! Мази от воспалений, настои для облегчения родов, ароматные травы от головных болей!

Вопили дети лет десяти: вихрастый чернявый мальчишка стоял с правой стороны улицы, под кованой вывеской-цветком, а девочка с тощими соломенными косичками — слева, под фигурной деревянной вывеской в форме чаши весов. Стараясь перекричать друг друга, дети краснели лицами от натуги, то и дело срывались на визг, голоса их взрезали мерный гомон уличной толпы.

— Травник Кунь Понь обучит делать составы от нудного кашля и от тошноты! Обучись лечить себя сам и не плати аптекарю! Ученикам Кунь Поня скидка на травы и склянки!

— Аптекарь Касидо, сын Маруны, купит толчёные рога козла, быка али другого зверя! Такможе заплатит, не скупясь, за клыки оленя, кровь дракона и сброшенную змейскую чешую не короче локтя!

Илидор остановился так резко, что в спину ему врезалась кудрявая девица с корзиной, прыснула со смеху. Илидор обернулся, сверкнул зубами, придержал девицу за локоток, без нужды помогая обойти внезапно вставшего себя, смешаться с потоком идущих по улице людей. Девушка улыбнулась в ответ и вплелась в толпу.

— Дай пробирку, — потребовал Илидор, чуть повернув голову к Найло, а глазами провожая ворох каштановых кудряшек.

— На кой ёрпыль?

— Дай, — повторил Илидор и протянул руку. — И маленький ножик. И отойдём куда-нибудь, что ли, а то затопчут…

В аптеке Касидо, сына Маруны, было сумрачно и тесно от уходящих к потолку стеллажей с коробками и склянками. Пахло мятой, тёплым воском и чем-то свеже-кислым. Сам аптекарь сейчас вздымался из-за прилавка длинной сутулой загогулиной и негодующе смотрел на человека, который только что вошёл в аптеку и протянул ему, Касидо, склянку с кровью, радостно заявив: «Вот! Драконья!».

— Ты за кого меня принимаешь, наглец⁈ — загрохотал аптекарь. — Думаешь, я не отличу крови дракона от людской или даже звериной? В твоей пробирке что угодно, но не драконья кровь!

— Да-а?

Изумление посетителя было таким искренним, что Касидо немедленно прекратил негодовать и даже ощутил некоторую неловкость, а ещё — что-то вроде сочувствия к этому улыбчивому золотоволосому пареньку. Видать, он так открыт и доверчив, что и всех окружающих считает такими же, а жизнь его ещё не треснула как следует. Вот и умудрился поверить какому-нибудь гнусному обманщику, который ему продал пробирку обычнейшей крови по цене драконьей.

— Драконья кровь черна и переливчата, как звёздное небо, мой друг, — отечески-снисходительно проговорил аптекарь, прочистив горло. — Кровь детишек — жидка, ровно сок вишни, девичья — розовата, как смущённый румянец. В твоей же пробирке обычнейшая кровь взрослого человека или, быть может, домашней скотины. Я, конечно, готов купить её у тебя по обычной кровной цене.